Алексей Смирнов - Арабо-израильские войны Страница 27

Единственный обнадеживающий голос принадлежал английскому офицеру связи, представлявшему Легион: "Эффенди! (Господа!) Ну и зададим мы им трепку! Я вам обещаю!" - повторял он всем встреченным арабам.

Трудно сказать, насколько он был искренен, ведь находились англичане, которые придерживались совсем других мнений. Этот день 13 мая был последним, когда солдаты и офицеры могли напоследок обзавестись восточными сувенирами. Поторопился на рынок и полковник Джек Черчилль, который месяц назад так пытался спасти еврейский конвой на Хадасса-Роуд. Он присмотрел там два симпатичных ковра. Торговец запросил сто палестинских фунтов, на что Черчилль только рассмеялся. Отсчитав четыре бумажки по десять, он широким жестом припечатал их к протянутой ладони продавца: "Приятель, радуйся хоть этому, так как завтра придут евреи и отберут весь твой товар задаром".

Утром 30 апреля, с началом битвы за Катамон, гарнизон Кфар Этциона получил приказ поддержать "палмахников" Давида Элазара. Нарушить сообщение Хеврон - Иерусалим, сорвать переброску всех арабских подкреплений, взорвать мосты, перерезать телефонную связь - все это проводилось под девизом "Нет-са Йерушалаим!", что в переводе на русский: "Пусть вечно живет Иерусалим!" или "Да здравствует!.."

Такого арабы уже не смогли стерпеть. 4 мая, впервые с начала текущей конфронтации, в бой вступили тяжелые пушечные бронемашины и солдаты Арабского легиона. Передний аванпост евреев был смят. Бой был остановлен только по приказу командующего Глабб-Паши, который не желал ввязываться в большое сражение накануне больших событий. "Мы скоро вернемся", - бросил арабский офицер окружавшим его "иррегулярам".

А на следующий день в Неве Овадия вновь хоронили своих погибших. "Что стоят наши жизни? - произнес Моше Силбершмидт, который был у них кем-то вроде комиссара, над отрытой братской могилой двенадцати человек. - Ничто по сравнению с нашей миссией, ибо здесь мы защищаем крепостные стены. Нет-са Йерушалаим!". (Вот так тогда велась политработа в войсках.)

...Они вернулись 12 мая. Во главе был тот же офицер, и теперь пора рассказать о нем, так как в наступившем мае месяце он будет одним из главных действующих лиц, достойным противником Давида Шалтиеля. Его имя и звание - Абдулла Телль, майор иорданской армии. Он происходил из семьи зажиточных иорданских землевладельцев. Телль был воплощением древней арабской цивилизации в нашей современности. Безукоризненного телосложения, с правильными чертами лица и черными усами, он вполне бы сошел за героя какой-либо восточной драмы, снятой в Голливуде. Он был достойно оценен англичанами и за не столь долгую службу в Легионе сумел подняться до звания майора. Самый большой шок он испытал, когда вечером 29 ноября, находясь в офицерской столовой, он, как и другие, услышал по радио сообщение о разделе Палестины. Эта новость потрясла его, но не вызвала никаких эмоций среди присутствующих британских офицеров. В этот момент он поклялся "покончить с несправедливостью и позором раздела Палестины".

...12 и 13 мая непосредственно на поле боя командовал заместитель Телля капитан Хикмет Мухьяр. Он имел две роты легионеров и роту "Харрингтонов". Также в его распоряжении были сотни местных "иррегуляров". Но решающего успеха так и не было. Умело перебрасывая с места на место единственный тяжелый пулемет "Шпандау" и пару минометов, евреи пока отбивали его атаки. Стало ясно, что необходимо личное вмешательство Телля.

По прибытии на место утром 14 мая майор Телль обнаружил, что ситуация весьма далека от блестящей. Капитан Мухьяр позволил своим аутоканонам растянуться по столь большой дуге, что они утратили значительную часть своей эффективности. Более того, легионеры тоже поддались вирусу грабежа и уже не столь рьяно шли в атаку.

Телль решительно взял ситуацию в свои руки. Легионеры были отделены от партизан, а аутоканоны стянуты к высоте "Одинокое дерево", чтобы усилить мощность их огня. Атаки следовали волна за волной. Как позднее писал в мемуарах Телль, "евреи сражались с невероятным мужеством". Наконец, все было кончено, и от "Одинокого дерева" легионеры, поддерживаемые броневиками, устремились уже к главному киббуцу. Среди защитников там были Наум Бен Сира и Абрам Гесснер, у которых была единственная базука. Прицелившись в переднюю бронемашину, Бен Сира нажал на спуск. Ничего не произошло, может быть по причине, что они никогда не пользовались этим оружием прежде. Аутоканоны уже ворвались в периметр деревни.

Это был конец, и с командного пункта радистка Элиза Фейтвангер радировала в Иерусалим: "Арабы внутри киббуца! Их тысячи вокруг! Прощайте!" Сопротивление уже было бесполезно, и на крыше КП подняли белую простыню, испачканную кровью. Увидев этот сигнал, стали сдаваться один за другим еще уцелевшие опорные пункты. Их защитники, живые и раненые, стали подтягиваться на КП. Среди них были Яков Эдельштайн, братья Наум и Исаак Бен Сира, последние из оставшихся в живых шести братьев и сестер Бен Сира, живших в этом киббуце.

Всего собралось где-то около 50 человек. Подняв руки, они сгрудились в одну группу. Тем временем иррегуляры продолжали теснить их, и уже послышались крики "Деир Яссин". Вдруг застрочил недалекий пулемет; одновременно Эдельштайн увидел, как арабский штык с хрустом вошел в грудь соседнего камрада, стоявшего с поднятыми руками. В инстинктивном порыве он перепрыгнул через упавшего и бросился в сторону, понимая, что это его последний шанс. За ним устремились еще с десяток обреченных. Среди них были и братья Бен Сира. Как позднее рассказывал Эдельштайн, "арабы были повсюду, и шансов спастись ничтожно мало". В конце концов, он и Исаак очутились в густом винограднике, где закопались в землю, набросав на себя листвы. Им были слышны возбужденные крики арабов, которые занимались поисками бежавших, иногда одиночные выстрелы - очевидно, приканчивали задержанных.

...Листья вдруг зашевелились, и стало ясно, что их обнаружили. Поднявшись, они очутились лицом к лицу с пожилым морщинистым арабом. В руках у него не было оружия. "Не бойтесь!" - неожиданно произнес он, и в тот же момент несколько появившихся партизан с криками набросились на двух несчастных. "Вы уже достаточно убили сегодня, пощадите их!" - возвысил свой голос пожилой араб. "Мы прикончим и этих!" - прорычал партизан. Но старик обнял двух евреев за плечи и произнес: "Они под моей защитой!" Это был старинный и благородный арабский обычай, и иррегуляры не посмели нарушить его. Появившиеся два легионера оттеснили "Воинов джихада" и повели двух пленников на место сбора.

...Выстрелы в кустах продолжались, там приканчивали других несчастных...

Элиза Фейтвангер было брошена во внутренний дворик вместе с десятком других уцелевших. Когда их стали убивать, ее не тронули. С очевидной целью изнасиловать два араба потащили ее к посадкам, по пути срывая одежду. Ее отчаянные крики даже заглушили недалекую стрельбу. И вдруг прозвучала автоматная очередь. Оба араба замертво упали у ее ног. Ошеломленная, она поднялась с земли. Невдалеке стоял офицер Легиона с автоматом, ствол которого еще дымился. Имя этого офицера сохранилось. Лейтенант Науф Эль-Хамуд неожиданно достал из кармана кусок хлеба и произнес: "Поешь! Она стала машинально жевать. - Теперь ты под моей защитой!" - несколько театрально произнес Хамуд и повел ее к своей бронемашине.

Из 88 защитников Кфара на утро того дня, к вечеру в живых осталось только четверо: Элиза Фейтвангер из прикомандированного отряда "Палмах" и трое собственно жителей киббуца - братья Наум и Исаак Бен Сира и Яков Эдельштайн. Всего, как утверждают израильтяне, в центральном Блок Этционе погибло 148 человек с их стороны.

Так что обе стороны были квиты. И если арабы запомнили два слова Деир Яссин, то евреи помнят четыре - Кфар Этцион и Хадасса-Роуд. Им бы здесь и остановиться... но не получилось.

С падением главного киббуца была решена судьба трех киббуцев-сателлитов - Массуот, Цурим, Ревадим. Их положение было безнадежным. В течение дня шли активные радиообмены с Иерусалимом. Мнения защитников разделились. Одни предлагали защищать свои позиции до последнего, другие считали, что необходимо прорываться пешим порядком в недалекий Иерусалим. О сдаче разговор не шел, уже зная о судьбе братьев в Кфаре, которых перебили, когда они уже подняли руки.

Вмешался Шалтиель. Убедившись, как он был прав, когда настаивал на эвакуации Блока, он срочно связался с "Международным Красным Крестом". Условия капитуляции были согласованы, и жизни оставшихся жителей Этциона, всего 349 человек, были спасены. Все они были депортированы в Иорданию, кроме где-то сорока раненых, погруженных в большой автобус и отправленных в Иерусалим.

Был вечер 14 мая. Арабы наконец-то расквитались и за Кастель, и за Катамон. Абрас Тамир был в очень плохом состоянии и лежал, пристегнутый к носилкам, в этом автобусе. Как он позднее вспоминал, при въезде в Вифлеем, что лежал у них на пути, какой-то военный в униформе Легиона вспрыгнул на подножку и прокричал в глубину автобуса по-арабски: "Ваш Бен-Гурион только что провозгласил еврейское государство, но в течение восьми дней с ним будет покончено!"