Вернер Лежер - Капитан Аль-Джезаира Страница 27

- Гравелли здесь? - спросил незнакомец у толпившихся вокруг маклеров, надеявшихся здесь, перед биржей, ухватиться за какое-нибудь стоящее дельце.

- Да, господин. Вероятно, на своем постоянном месте у колонны.

Ни слова благодарности за справку.

- Кто это такой? - зашептали ожидающие вслед незнакомцу. Никто не знал его.

Неизвестный окинул острым взглядом биржевой зал. Вот он, Гравелли. Теперь надо найти местечко напротив колонны. Вот здесь, хорошо. Подними банкир голову, и они встретятся взглядами. Гравелли и в самом деле тут же заметил его и вздрогнул. Ага, узнал! Медленно, степенно приезжий подошел к генуэзцу.

- Банкир Бернарди из Рима, - представился он. - Имею ли я честь говорить с синьором Гравелли?

- Бе... Бер... - залепетал, заикаясь, Гравелли.

- Разумеется, Бернарди, синьор, - спокойно ответил незнакомец, одарив банкира взглядом, от которого у того слова застряли в глотке. - Сделайте приветливое лицо, Гравелли! - прошептал он перепуганному дельцу.

- Что случилось? Что вы от меня хотите? Говорите, здесь нас никто не слышит. Вы испугали меня, не подходите ближе.

Бенелли (ибо не кто другой, как он, явился сюда под именем Бернарди) усмехнулся:

- Мы довольны вами.

- Вы для того только и приехали, чтобы сказать мне об этом?

- Да.

Большего ему в самом деле не требовалось. Одного его присутствия достаточно, чтобы банкир помнил: он, как и прежде, целиком в руках дея и его посланца.

Мозг Гравелли напряженно работал. Бенелли прибыл как по заказу.

- Послушайте, Бернарди, у меня есть просьба.

Бернарди не отозвался, и Гравелли продолжил:

- В скором времени "Парма" уйдет из Генуи курсом на Малагу. Я был вынужден застраховать судно. Не трогайте его.

- Я вынужден повторить, что в своих банкирских операциях вы свободны Нас они не интересуют.

- Значит ли это, что вы не хотите исключить "Парму" из нашего договора?

Молчание.

"И зачем только он заговорил о "Парме"! Ошибка, Боже, какая ошибка", корил себя Гравелли.

Прикинуться бы ему лучше дурачком, а о судне сведений не передавать. А спросили бы потом, почему он уклонился, так сумел бы как-нибудь отговориться. Не уславливались, дескать, сообщать о таких купеческих рейсах, в которых сам участвуешь. А теперь "Парма", считай, потеряна, остается вписать страховку в графу убытков. А все потому, что он замешан в этом деле. Ну ничего, зато он выигрывает доверие, а это куда более ценно!

- Что вы думаете о Венском конгрессе, Гравелли? - спросил ренегат.

- Разговаривают. А результатов пока не видно.

- Будем надеяться.

Похоже, Бенелли предполагает, что Европа поднимет-таки руку на корсаров. Это было бы прекрасно, это означало бы для Гравелли свободу.

Никогда еще банкир не радовался словам противника так, как теперь, услышав это неопределенное "Будем надеяться".

- Не очень большой прок был бы Европе от этого! Вы же знаете, что в течение столетий разного рода попытки сломить власть алжирского дея оказывались на поверку не более чем шлепками по воде. Приезжайте сами как-нибудь и посмотрите на крепостные стены дея. Об них обломают зубы самые сильные флоты. Впрочем, хватит об этом. Я хочу сообщить вам другое: ищут Парвизи.

- Кто? - испуганно выдавил Гравелли.

- Если я не захочу, чтобы мальчишку нашли - женщины-то уже больше нет, - то ничего не случится.

Банкир уловил то, что предназначалось ему. Я! Если "я" не захочу! Бенелли ведет игру на свой страх и риск. Не шантажом ли здесь попахивает? Надо держать ухо востро И хорошо заплатить ему. Кто знает, что там у них в Алжире творится!

- Вы много потрудились, чтобы выполнить давнее мое желание, высказанное в связи с "Астрой". Вы заслуживаете награды, Бернарди. Позвольте мне вручить ее вам. Я жду вас у себя.

- Не возражаю. До скорой встречи, синьор банкир. Мне доставило огромную радость видеть вас здоровым, бодрым и деятельным.

Любезно улыбаясь и вежливо кланяясь, визитер распрощался с ошеломленным финансистом.

Удар пришелся в точку. Все надежды, которые Гравелли возлагал в глубине души на Конгресс, пошли прахом. Дей и впредь будет принуждать его к предательству.

* * *

Время от времени Андреа Парвизи отрывался от бумаг и поглядывал через окно в парк. Он прекрасно чувствовал себя в охотничьем замке Томазини. Несколько раз в неделю ему доставляли из Генуи деловые письма и отчеты. Купец неоднократно интересовался, как осуществляется передача этих бумаг, но вскоре вопросы задавать перестал, ибо ответы получал всегда только весьма уклончивые. Можно было попросить охранявшего замок парня привезти то или это, и он находил средства и пути выполнить желаемое. Но как это делается, умалчивал. Одно знал Парвизи совершенно твердо: разбойничья деятельность друга - всего лишь маскировка, часть работы в пользу тайного общества Томазини и его друзья сами "произвели" себя в грабители и разбойники с большой дороги и окружили свою "банду" завесой секретности. Джакомо пользовался своей славой Властелина Гор для острастки и предостережения местных феодалов и иноземных притеснителей.

Под охраной "разбойников" Парвизи мог совершать дальние прогулки по окрестностям. Его сопровождали на охоте, играли с ним в карты и кости долгими вечерами, короче - люди Томазини делали все, чтобы скрасить жизнь гостя в этом уединенном имении. Если они играли с Андреа в карты, то всегда честно и никогда - на деньги. Отпускали его иной раз побродить и одного, без охраны, но тогда за ним приглядывали двое, а то и трое пастухов, пасущих свои стада на горных склонах. В течение долгих недель он не встречался ни с одним человеком, которого не проверила бы его обслуга. Словом, генуэзец находился как бы под домашним арестом, но окружен был при этом особым попечением и заботой.

Связь с домом была, правда, несколько затруднительна, однако и это имело свои преимущества. Самому ему решать приходилось только наиболее важное и существенное. Незначительные, повседневные дела, для утрясения которых прежде ему требовалось несколько часов ежедневной работы, теперь улаживались в городе. Таким образом, он мог целиком посвятить себя главным делам и задачам. С управляющим своим Парвизи держал связь через одного молодого сотрудника, с каждым днем убеждаясь, что у парня - светлая голова. Это он с помощью нескольких дружественных дому Парвизи купцов вынудил недавно Гравелли застраховать "Парму". Что ж, как ни прискорбно покидать протоптанный десятилетиями путь и применять разные финты, приходится на это идти. Когда нет на руках неопровержимых доказательств, надо бить Гравелли его же собственным оружием.

С недавних пор Парвизи всерьез стали волновать идеи, движущие Властелином Гор и его людьми. Как раз сегодня ожидался Томазини. Он ездил в Вену и как сторонний наблюдатель принимал участие в конгрессе государственных мужей и суверенов.

На площадку перед домом вышла одетая в черное женщина средних лет. В руках у нее был большой букет из цветущих веток. Эмилия Парвизи каждый день опустошала парк, чтобы украсить кабинет мужа и другие помещения замка.

Вскоре после того, как Андреа и месье де Вермона переправили в замок, люди Томазини доставили туда и синьору Парвизи, находившуюся в роковой день в Милане в гостях у сестры.

- Как думаешь, понравится это Джакомо? - спросила она мужа.

Парвизи подошел к Эмилии и поцеловал ее в лоб, а затем подвел к окну. Женщина залюбовалась прекрасным ландшафтом.

- Я так благодарен тебе, Эмилия, - сказал он. - Ты чудесно помогаешь мне хоть как-то отплатить Джакомо за его заботу обо мне.

- Не говори об этом, ни слова о благодарности, и об отплате тоже. Твой друг не просто любит тебя, но и следует своим убеждениям. Почта уже пришла?

- Нет. Но я надеюсь, что будет письмо от Ксавье.

- Ох, побыстрее бы!

- Не будь такой нетерпеливой. Наше горе свело нас с двумя замечательными людьми, настоящими друзьями. Они помогут, чем только сумеют.

* * *

- Джакомо! Как же я рад, что ты вернулся! - приветствовал вечером друга Парвизи.

- Что-нибудь случилось? - забеспокоился Томазини.

- Нет, нет, - запротестовал Андреа. - Никаких причин для страхов. Какие новости ты привез из Вены?

- Очень много, друг мой. И хороших, и плохих. Я вижу в твоих глазах нетерпение, а потому не буду мучить тебя долгими разглагольствованиями и скажу лишь одно: складывается впечатление, что Европа собирается нанести рабству удар объединенными силами. Остальное - после. Мне еще нужно подготовиться к новому путешествию.

- Ты не побудешь здесь, не останешься хотя бы на денек? - спросил Андреа вслед уходящему другу.

Томазини слышал вопрос, однако отвечать на него не стал, только махнул рукой.

* * *

Вот это новость! Дороже золота! Рафаэла и Ливио еще могут быть освобождены! Синьора Парвизи тихонько плакала; Парвизи взволнованно шагал взад и вперед. Все еще образуется, все будет хорошо. Они твердо верили в это.