Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) Страница 28

Крымским царевичам достичь успеха не удалось, так как великий князь «утвердил землю свою заставами»[569]. Вероломное нападение крымцев как раз в то время, когда с ними были налажены дружеские отношения, а русские войска готовились к Смоленской войне, вызвало гнев Василия III. Следствием этого было то, что Абдул-Латиф, пожалованный Каширой по просьбе Менгли-Гирея, был согнан оттуда и посажен «за приставы»[570].

В июне 1512 г. Ахмат-Гирей с 50-тысячным войском направился, как и предполагали в Москве, на Рязань, но, узнав, что на Осетре стоит рать А. В. Ростовского, а на Упе — М. И. Булгакова и И. А. Челяднина, повернул восвояси. Русские воеводы последовали за ним в Поле до Сернавы (на Осетре) и до Тихой Сосны (за Дон).

Новый набег на Рязань крымские татары совершили осенью того же года. Бурнаш-Гирею удалось даже взять рязанский острог, но не сам город, у которого он стоял 6–9 октября, «земли Рязанские много пакости сотворив». Менгли-Гирей явно вел двойную игру. Василию III он писал, что вторжение царевичей произведено без его ведома, а Сигизмунду сообщал, что поход был произведен в помощь Литве[571].

Необходимо было начинать Смоленскую кампанию. Литва становилась серьезной угрозой. В январе 1511 г. туда собирался бежать брат Василия III Семен, а еще ранее литовские власти рассчитывали на поддержку князя Юрия. Без решительного удара по Литовскому княжеству справиться с внутренней оппозицией было трудно. Осенью 1512 г. Василию III пришла весть, что Сигизмунд «наводит» на русские земли крымского царя и что набег царевичей «на украинные места» был произведен «по королеву же наводу»[572].

В такой обстановке новая русско-литовская война становилась неизбежной. Частые посольства из Москвы в Вильно напряженную обстановку не разрядили. Они касались «порубежных» дел, и каждое из них старалось вину за всевозможные обиды возвести на противную сторону.

Так, в ноябре 1510 г. в Литву послано было посольство М. Ю. Захарьина и дьяка Третьяка Долматова, вернувшееся в марте 1511 г. с ответной миссией Станислава Глебовича. Переговоры велись о чем угодно — о беспрепятственном пропуске торговых людей, о более точном размежевании границ между странами и т. п. — только не о главных спорных вопросах. Дело явно шло к развязке.

Осенью 1512 г. пришло новое известие: король бросил в темницу великую княгиню Елену Ивановну, сестру московского государя[573]. Вскоре после этого она и умерла. Все Это переполнило чашу терпения, и Василий III послал «разметные грамоты» (или «складные») Сигизмунду, в которых ему объявлялась война. Великий князь указал, «не дожидаясь приходу царева и королева в свою землю, дело делати с королем по зиме»[574]. Решение начать кампанию зимой, следовательно, было вызвано опасением «единачества» Литвы с Крымом. Возможно, это был просчет: русская армия не имела еще достаточного опыта для ведения военных действий в зимних условиях. Великий князь возлагал, очевидно, надежды и на внезапность удара.

14 ноября к Смоленску отправились передовые отряды известного нам уже по псковским событиям князя И. М. Репни-Оболенского, в то время вяземского наместника, и конюшего И. А. Челяднина с задачей взять смоленские посады и, не задерживаясь у города, двигаться по направлению к Орше и Друцку. С ними должны были соединиться войска, шедшие к Бряславлю от Лук во главе с луцким наместником князем В. С. Одоевским и князем С. Ф. Курбским. Подтягивались также к Холму новгородские полки князя В. В. Шуйского в сопровождении тысячи псковских пищальников[575].

Василий III буквально накануне своего выезда из Москвы предусмотрительно поспешил направить в Турцию посольство Михаила Ивашкова (Алексеева) с поздравлениями по поводу вступления на престол султана Селима[576]. Путем установления дружеских отношений с Портой московское правительство думало вынудить Крым воздержаться от дальнейших враждебных акций. 19 декабря 1512 г. великий князь вместе с братом Дмитрием, царевичем Петром, воеводами князьями Д. В. Щеней, А. В. Ростовским, И. М. Воротынским и другими выступил в поход. В Можайске, куда великий князь прибыл 28 декабря, к нему присоединились из Дмитрова князь Юрий, из Волоколамска князь Федор Борисович да Шейх-Аулиар с городецкими татарами. В январе великий князь был уже под Смоленском. На Москве были оставлены братья Василия III Семен и Андрей.

Одновременно с движением основных сил русского войска в тыл с юга начато было наступление на Киев силами Василия Шемячича и приданных ему великокняжеских воевод. Впрочем, это движение носило по преимуществу отвлекающий характер[577].

О смоленских походах исследователь располагает двумя первоклассными источниками — Повестью о Смоленском взятии, помещенной в сборнике с Иоасафовской летописью[578], и рассказом о взятии Смоленска и битве под Оршей в Устюжском летописном своде[579]. Откуда попали к Устюжский свод исключительно интересные сведения о литовско-русских войнах начала XVI в., остается еще не вполне ясным.

Выполняя указания Василия III, воеводы И. М. Репня и И. А. Челяднин обошли Смоленск, соединились с В. С. Одоевским и, пока великий князь находился под Смоленском, совершали рейды в районы Орши, Друцка и Борисова, доходя даже до Минска, Витебска и Бряславля. Осада Смоленска, продолжавшаяся шесть недель, не дала никаких результатов, несмотря на артиллерийский обстрел крепости. Только один приступ в январе 1513 г., по польским сведениям, принес потери московскому войску в 2 тыс. человек[580]. Сотнику Харузе для псковских пищальников выдали по распоряжению великого князя три бочки пива и три меда. Те ночью начали штурм крепости. Но даже артиллерийская поддержка и участие в штурме «посохи» (пехоты) и пищальников не могли оказать действенной помощи псковичам, которым так и не удалось ворваться в Смоленск[581]. Когда наступила оттепель и паводок, «а корму конского скудно бе», великий князь снял осаду и направился в Москву, куда прибыл в самом начале марта. Ни успешные действия под Минском и Бряславлем, ни сожжение посадов Киева не могли компенсировать главного: поход в целом окончился неудачей[582]. Уроками его было то, что великий князь понял необходимость усиления армии за счет артиллерии, обеспечения тыла от вторжения крымцев и, наконец, переноса начала военных действий на лето.

Отход русских войск от Смоленска был только передышкой. Уже 17 марта, т. е. практически сразу же по прибытии великого князя в столицу, принято было решение о новой летней кампании[583]. Но до начала второго Смоленского похода велись напряженные дипломатические переговоры.

В марте 1513 г. речь шла о приезде в Россию дружеского посольства датского короля Христиерна II, недавно вступившего на престол после смерти своего отца Иоанна (20 февраля). Должно было прибыть на Русь и шведское посольство[584] (в 1513 г. заключено было мирное соглашение между Данией и Швецией). Несколько позднее, 9 мая 1513 г., шведские представители в Новгороде подтвердили договор о перемирии на 60 лет[585].

Наконец, и император Максимилиан из Любека морем отправил на Русь «отряд пехоты, орудия и несколько итальянцев, опытных в осаде крепостей»[586]

В свою очередь и Сигизмунд в феврале 1513 г. вел переговоры с Ливонией, рассчитывая (по опыту 1501–1503 гг.) втянуть ее в войну с Россией, Но его старания остались тщетными. Рассчитывал Сигизмунд и на поддержку Крыма. Немногим позже, 3 сентября, Менгли-Гирей заключил союзный договор с Польшей[587]. Но положение Великого княжества оставалось крайне трудным ввиду отсутствия достаточного войска для обороны рубежей. В сентябре 1513 г. Сигизмунд писал: «Московский враг опустошает и разоряет наши владения. Литовцы же, охваченные страхом, располагают для защиты лишь своими силами, так как приглашать на помощь иноземцев уже поздно»[588].

Если начало первого Смоленского похода задержалось, то второй начался значительно раньше, еще летом. 14 июня 1513 г. Василий III вместе со своими братьями Юрием, Дмитрием и Андреем выступили в Боровск «беречься от своих недругов, от короля Польского и от царя Крымского». Этот город, как мы помним, получил в кормление М. Глинский. Боровск как место сбора ратных сил был избран потому, что лежал на перепутье военных шляхов в Литву и Крым. В Москве получены были известия о том, что Менгли-Гирей послал было «на великого князя украину на Тулу и на слуг на его», на князей Василия Шемячича и Василия Стародубского царевича Мухаммед-Гирея «и иных своих детей со всеми своими людьми». Полагая, что Василий III двинется прямо на Смоленск, крымский царь думал нанести удар в тыл русских войск. Его замысел не удался.