Борис Горбачевский - Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов Страница 28

В битве на ржевском плацдарме погибли целые армии. По числу солдат и длительности сражений за всю историю Великой Отечественной не было такой масштабной и кровопролитной операции. До сих пор историки не могут установить точную цифру погибших.

Перед 60-летием Победы во Ржеве открыли диораму «Бой за Ржев 24 сентября 1942 года». Часто провести экскурсии приглашают еще живых участников тех событий… «Это было 24 сентября 1942-го. Советские войска пошли в наступление, взяли несколько кварталов города, но операция была обречена на провал». Рядовой солдат, который ведет рассказ, тогда чудом остался в живых. «Наши командиры кричали: «Только вперед»! Мы были пушечным мясом, наступали без прикрытия. Очень было больно. Ведь рядом погибали твои друзья, а я не мог им помочь», — вспоминает ветеран.

В советское время город Ржев так и не стал Городом-Героем. Но историческая справедливость частично восстановлена. В 2007 году ему присвоено звание «Город воинской славы».

Глава шестая

СТАЛИНСКИЕ МИФЫ И «СОЛДАТСКИЙ ТЕЛЕГРАФ»

«Первая жертва войны — правда».

Рождение «солдатского телеграфа»

30 июля 1942 года, ранним утром, воздух сотряс пушечный гром. Эхо канонады долетало до нас много времени, хотя наша дивизия находилась во втором эшелоне. Считайте, самое близкое — километров тридцать от передовой. В тот день никто из нас не знал, что означает тот гром. К вечеру до нас дошла добрая весть: фронт перешел в грандиозное наступление. Через несколько дней двинулся вслед за Калининским и его сосед — Западный фронт.

Оптимизм в те дни охватил всех — от комдива до последнего солдата. В словах командиров и комиссаров звучали фанфарные ноты. «На этот раз Ржев будет взят!» — гремела вовсю фронтовая печать. Но скоро добрались до нас печальные слухи: сражение обернулось жутким поражением и потоками крови. Среди солдат сразу же пошли разговоры: «Понятно, затребуют и нас, раз еще не затребовали».

Фронтовая печать, начальство — командиры и комиссары — замолчали, будто нигде ничего не происходило. Перешептывались: «Как же так, непонятно, сколько людских сил и техники двинули на противника? Положили видимо-невидимо людей, а взяли десятка три деревень, точнее, бывших деревень, и продвинулись на несколько километров вперед. Так ничего и не добились». Жгучей болью отозвались солдатские сердца на печальную весть.

Каким же образом, правда в кратком виде, стало известно об очередном сражении за Ржев? Помог это сделать, так называемый «солдатский телеграф». Неизвестно, когда он появился на фронте. Главное, возник он не по приказу начальства. В 42-м, в мае, когда я попал на Калининский фронт, он уже существовал. (Н.С.Хрущев в своих «Воспоминаниях» называет «солдатский телеграф» «солдатским радио»).

В Красной Армии «солдатский телеграф» поработал на совесть всю Отечественную войну. Кто подал поистине удивительную идею устного распространения текущих новостей, кто ее осуществил, — фронтовики тогда мало задумывались над этим — шла война.

Через 60 лет после окончания войны, размышляя над прошлым, никак не обойти нам столь необычное явление. Как же возник «солдатский телеграф», а вернее, почему он возник и как стал для солдат, помимо воли начальства, незаменимым источником сведений — об этом дальше.

Всю войну, особенно в первые два года, солдат мало представлял о том, что происходит дальше окопов. И о том, какой предстоит ему завтра день: скверный, добрый или никакой. Не дано было ему знать. Выходило так, как образно сказал английский поэт Оден: «Счастлив заяц поутру, ибо не дано ему знать, с какими мыслями проснулся охотник».

Часто случалось, что солдату было не до новостей. Тогда он говорил: «Хрен с ними!» Например, такое бывало во время наступления или отступления, трудного многокилометрового марша или окружения, во время госпитальных отлежек и тому подобное. Все же, как ни рассуждай, без новостей на фронте никак не обойтись. Без газет «питались» слухами, без газет — скучно и трудно. Радио не было. Читали сами или нам читали в основном газеты. Центральные, главным образом, «Правду» и «Красную Звезду» или фронтовую печать. Каждая армия, равно как и дивизия, имела собственную газету.

«В дни войны, — писал Илья Эренбург, — газета — воздух. Люди раскрывают газету, прежде чем раскрыть письмо от близкого друга. Газета теперь письмо, адресованное тебе лично. От того, что стоит в газете, зависит твоя судьба».[32]

Газеты доходили до окопов нерегулярно, запаздывали. Вот тут, собственно, и помогал «солдатский телеграф».

Наряду с газетой фронтовое начальство ориентировалось на комиссарское «живое слово». Несмотря на огромную численность политсостава, оно нередко не срабатывало. В нем присутствовала еще большая, чем в печати, доля неправды, не хватало душевности и теплоты, а без них «живое слово» блекло, не доходило до солдатских сердец. Слова «солдатского телеграфа» оказывались ближе солдатской среде, хотя бы потому, что в них не присутствовала ложь.

Нередко комиссары во время проведения бесед с солдатами врали им «по-черному». В данном случае они часто действовали по указаниям сверху. «Следует так поступать для поднятия духа бойцов. Солдат, потеряв веру в успех, замыкается в себе, чувствует себя обманутым, что не укрепляет волю в борьбе с врагом».

Что же внушали людям? «Да, на нашем фронте слабые успехи, много потерь, зато на других фронтах Красная Армия успешно наступает и громит немцев». Обман сбивал на время у солдат апатию, вселял надежду, воодушевлял. Случалось, солдаты протестовали против неправды. Например, когда их уверяли в силе и могуществе советской авиации, в преимуществах наших летчиков и самолетов. «Как же так? — судили солдаты. — Какое преимущество, где оно, ежели что ни день, то небо темное от немцев, как печь изнутри». До конца 1943 года, по моим наблюдениям, в небе господствовала немецкая авиация.

Аналогичным трюкачеством, по рассказам пленных, занималась и немецкая пропаганда. Один из таких разительных примеров — первая бомбежка Москвы.

Вот сводка, переданная Совинформбюро: «Вчера, 22 июля 1941 года, в 22 часа 10 минут 200 немецких самолетов попытались совершить массовый налет на Москву, но он провалился. Противовоздушная оборона вокруг столицы не пропустила основную массу самолетов противника. Прорвались одиночки. В городе возникли пожары нескольких зданий, которые вскоре были потушены».

О том же самом событии вот как сообщило немецкое радио: «Пожары в Москве бушевали всю ночь, а наутро москвичи увидели руины Кремля, по которым бродили в поисках чего-нибудь какие-то люди». В очередной радиопередаче немецкие радиослушатели услышали: «Полностью разрушена центральная электростанция. Прекратилось движение городского транспорта, население бежит из разрушенного, пылающего города». Чего не было, того не было. Свидетельствую!..

Как-то в кругу единомышленников Йозеф Геббельс обронил фразу про ложь. Мол, чем она нелепей и чудовищней, тем легче в нее верят. Потом он наплел еще много чего. Часто совершенно противоположное по смыслу. Однако в СССР (а теперь и в России) именно это его высказывание почему-то приобрело просто феноменальную известность. Может быть, потому, что врала и врет советская пропаганда нелепо и чудовищно.

Во фронтовой полосе немецкие летчики сбрасывали тысячи листовок примерно с теми же сказками. Солдаты и офицеры, особенно москвичи, естественно, беспокоились. Приходилось комиссарам опровергать лживую немецкую пропаганду.

Сколько аналогичных фактов можно привести с обеих сторон — много. «Солдатский телеграф» в таких случаях не сидел сложа руки.

Впрочем, в войнах, как я теперь знаю, испокон веков врали. Позволю себе чуть отвлечься. Кому удалось посмотреть фильм «Александр Невский», возможно, запомнил, как лихо расправлялись русские воины на Чудском озере почти 700 лет тому назад (1242 год) с ливонскими рыцарями. Сотнями они их клали на лед.

После войны, слушая лекцию одного историка, я узнал вот что. В древней Новгородской летописи написано, что убито в том судьбоносном для России сражении 400 рыцарей, а 50 пленено. На самом деле погибло всего 20 рыцарей и 6 пленено. Заметим, об этом, очевидно, летописцу было неведомо: всего численность Ливонского ордена не превышала 200 рыцарей…

Вернемся к дням войны…

Воюющие стороны, добиваясь повышения боевого духа солдат, в своей пропагандистской практике применяли различные психологические приемы: от самых возвышенных до самых низких и грязных. Манипулируя сознанием и чувствами людей, пускали в ход такие испытанные методы пропаганды, как любовь к Родине, патриотизм, исполнение долга. Не гнушались и максимальным искажением правдивой информации, скрывали или занижали собственные потери и завышали потери противника. Комиссары, как и печать, старались сообщать бойцам в основном победные факты. С радостью приводили факты о поражениях противника. Помню, с каким удовлетворением рассказывали нам о том, что 30 мая 1942 года тысяча английских самолетов разбомбила город Кельн. «Теперь немцы сами испытают страдания, которые несут другим народам», — сказал комиссар. Один из красноармейцев, верно, спросил: