Юлий Анненков - Флаг миноносца Страница 28

- Провод! - прохрипел связист, но санинструктор не слушал его. Он поволок раненого, взвалив его на спину, а в это время телефонист командного пункта орал в трубку:

- Комбат один! Комбат один! Товарищ Николаев, отходите, вам заходят во фланг.

Телефонист первой батареи тоже безуспешно кричал и дул в микротелефонную трубку. Телефон не работал. Вдали на холмике командного пункта что-то мелькало.

Николаев поднес к глазам бинокль. Он увидел на фоне неба, на самой вершине бугра, человека, размахивающего двумя красными флажками.

- Морской семафор! - воскликнул командир батареи.

Когда в станице Крепкинской по распоряжению Арсеньева во всех подразделениях изучали сигнализацию флажками, многим это казалось прихотью командира дивизиона, но семафор пригодился.

- Он... Твердо... Ха... Он... - повторял Николаев, следя за взмахами рук сигнальщика. - Это же Косотруб! Вот чертяка! Сейчас убьют!

Вероятно, враги тоже заметили сигнальщика. Несколько снарядов разорвалось на бугре, но Косотруб был словно заколдован. Он только быстрее замахал руками.

- Добро... Иже... Твердо... Есть... Отходите, обходят справа, - понял Николаев.

Три боевые машины немедленно снялись с места. Четвертая не заводилась. Шофер и командир установки Дручков, стоя на высоком буфере, копались в моторе. Остальные заняли круговую оборону. Их было всего десять человек вместе с Николаевым - командиром батареи. Пригибаясь в высокой траве, подходила цепочка немецких автоматчиков. Матросы встретили их дружным огнем из карабинов. Автоматчики залегли, но с фронта уже подползали два танка.

Шофер крикнул Николаеву:

- Комбат, надо подрывать машину и уходить!

- Не разрешаю, - отрубил Николаев. - Кладите снаряды на ящики.

С помощью матросов он уложил на пустые ящики от боезапаса шесть реактивных снарядов, придал им небольшой угол возвышения.

- Бензин!

Дручков уже понял намерение комбата. Прямо из канистра он облил бензином ракетную часть снарядов.

- Отойдите! - Николаев чиркнул спичкой. Бензин вспыхнул. Командир батареи едва успел отскочить. Выбрасывая струи огня, снаряды сорвались с ящиков и полетели вперед над самой травой. От взрывов все затряслось вокруг. Бойцы прижались к земле под градом свистящих осколков. Когда Николаев поднял голову, он увидел, что один из танков перевернулся набок, уткнувшись стволом в землю. Второй был охвачен пламенем.

- Толково! - похвалил сам себя Николаев. Но уже с двух сторон снова наступали немецкие автоматчики. Пуля попала в голову шоферу. Еще один матрос упал навзничь, широко раскинув руки. Николаев подбежал к машине. Мотор работал. Дручков радостно закричал из кабины:

- Порядок!

Выкрики на немецком языке доносились уже с тыла. Из травы поднялась голова в каске. Николаев увидел направленный прямо на него вороненый ствол автомата. "Обошли, окружили со всех сторон!" - пронеслось в его сознании. В это время раздался знакомый голос:

- А ну, держи, фриц!

Несколько гранат разорвались одновременно. Застрекотали автоматы. Мичман Бодров опрокинул ударом приклада немца, который целился в Николаева. С Бодровым было человек шесть.

- Фарватер открыт! - крикнул мичман. - Полный ход!

Под прикрытием автоматного огня боевая машина тронулась. За рулем сидел помощник водителя. Николаев вскочил на подножку. Несколько пуль просвистело мимо него, но немцы уже, видно, поняли, что добыча от них ускользнула. Мичман со своим маленьким отрядом двинулся вслед за машиной. Нужно было торопиться. С фронта снова приближались танки.

Солнце опускалось, но жара не ослабевала. Во всех батареях уже были потери. Арсеньев и не помышлял об отходе. Теперь он чувствовал себя уверенно, как в боевой рубке корабля. Однако напряжение этого дня давало себя знать. Люди заметно устали. Яновский решил пройти по батареям. У Николаева все было в порядке. Возвращенная боевая машина встала в строй. Комиссар подошел к орудию Шацкого. Моряки работали лопатами. Они подрывали землю под колесами машин, чтобы можно было вести огонь прямой наводкой.

"Вот когда пригодился совет генерала Назаренко", - подумал Яновский. Этот бой ничем не напоминал прежние выходы на передовую под охраной авиации и пехоты. Теперь надо было полагаться только на себя. Обойдя все батареи, Яновский вернулся на КП.

- Сергей Петрович, давай-ка подымем флаг, - предложил он.

Через несколько минут Флаг миноносца взвился на длинном шесте. Его увидели на огневых позициях всех батарей.

Клычков, только что закончивший наводку по новому ориентиру, толкнул локтем второго наводчика:

- Гляди, наш флаг!

Тот кивнул головой:

- Ясно. Стоять здесь будем до последнего.

- Ничего не попишешь, браток. Ростов!

У комендора с лидера "Ростов" были те самые мысли, что и у капитан-лейтенанта Арсеньева.

Земсков тоже увидел, как над КП поднялся Флаг миноносца. В это время он направлялся в санчасть, чтобы сменить промокшую повязку. Санчасть помешалась за холмом, в хатенке с сорванной крышей. У завалинки лежал на плащ-палатке матрос. Вытянутые ноги в кирзовых сапогах казались непомерно большими. Лицо было закрыто бескозыркой. Волосы чуть шевелились под ветром.

- Только что умер, - пояснил Юра Горич. - Как ты?

- Все в порядке. Не мешало бы сменить повязку, пока есть возможность.

В сторонке, под деревом, сидел на земле, обхватив голову руками, лейтенант Рощин. Рядом валялась его пустая кобура.

- Ты что здесь делаешь? - спросил Земсков, скидывая гимнастерку. Ранен?

Рощин недружелюбно посмотрел на него:

- К сожалению, не ранен, товарищ начальник разведки. Арестован.

Из домика вышла Людмила. Земсков укоризненно взглянул на нее:

- Из-за вас! - он кивнул в сторону Рощина.

Девушка начала разматывать пропитанные кровью бинты Земскова. Ее прикосновения были легкими и осторожными. Земсков почти не чувствовал боли, но она при каждом обороте бинта шептала:

- Терпи, мой хороший, ну еще минуточку...

Ее волосы касались то лица, то руки, то плеч Земскова. Он, может быть, сказал бы Людмиле что-нибудь хорошее, когда она закончила перевязку, но снова заработали гвардейские батареи - все три сразу. Огонь танков усилился. Разрывы их снарядов по ту сторону холма слились в сплошной грохот. Земсков успел только сказать:

- Спасибо! - и быстро пошел по склону холма, заросшего чертополохом.

- А мне-то что делать? - крикнул ему вдогонку Рощин.

Земсков обернулся:

- Иди на любую батарею, подавай снаряды.

- И то дело. Все лучше, чем здесь, - вздохнул Рощин. Он подобрал свою кобуру и вразвалку пошел за Земсковым. Людмила проворчала ему вслед:

- Юбочник! Моряк называется...

На командном пункте Земсков увидел незнакомого генерала с артиллерийскими эмблемами.

- Отходите за водный рубеж, - говорил генерал Арсеньеву. - Мы не можем рисковать вашим дивизионом.

- Но у меня еще есть снаряды, - возражал Арсеньев. - Морская честь не позволяет сейчас уйти.

Стоявшая под холмом батарея ударила прямой наводкой, и все увидели, как загорелось еще несколько танков.

- Делайте, как хотите! - согласился генерал. - Вы, видно, остановите самого черта.

Арсеньев проводил генерала до машины и снова вернулся на свой командный пункт. Стемнело. Теперь вести огонь всем дивизионом было нецелесообразно. Батареи действовали самостоятельно. Из темной степи подползали невидимые танки. Они обнаруживали себя только вспышками орудийных выстрелов. Можно было продержаться и дольше на этом рубеже, но Арсеньев опасался, что дивизион в темноте обойдут с фланга. Батареи по очереди начали отходить к Ростову. Они отступали после каждого залпа, пока не оказались в центре города.

В путанице переулков боевая машина Шацкого отстала от батареи. Ростов горел. Фасад оперного театра с его колоннами и фронтоном, розовевшим в отблесках пламени, казался какой-то странной декорацией среди нагромождения щебня и вывороченных фонарных столбов.

Шацкий велел водителю въехать задними колесами на высокую бровку тротуара. "Будем пока воевать сами", - решил он.

Темная площадь лежала перед ним. Сюда сходились пучком несколько улиц. Вскоре у выхода одной из них показался танк. Он остановился, осторожно поводя башней с длинным стволом, как зверь, который осматривается, выйдя на лесную поляну. Дрожащий блик из окна догоравшего дома освещал его приземистый бок.

- Полундра! - заревел Шацкий. - Все от машины! - И он рванул рукоятку на три контакта. Три огненные полосы прочертили площадь. От разрывов вздрогнули каркасы домов. Крупный осколок высадил лобовое стекло машины.

- Вот зараза! Так своими осколками побьет, - проворчал Шацкий, вытирая лицо внутренней стороной бескозырки. Однако он продолжал вести огонь прямой наводкой, расстреливая в лоб каждый танк, выходящий на площадь.

Израсходовав все снаряды, Шацкий приказал бойцам залечь с противотанковыми гранатами вокруг машины, а сам отправился искать свою батарею. На соседних улицах шел бой. То тут, то там грохотали гвардейские реактивные установки. У одной из них Шацкий увидел своего комбата.