Михаил Елисеев - Войны Суздальской Руси Страница 28

Удивительно, но условия, которые Изяслав и Вячеслав продиктовали Юрию, были вполне приемлемыми. От него требовали лишь одного — невмешательства в дела Южной Руси: «Киева подъ Вячеславом и подъ Изяславомъ не искати» (Ипатьевская летопись). За суздальским князем оставляли даже Переяславль, однако специально оговаривалось, что княжить там будет не Долгорукий, а его сын. Юрий публично объявил, что уходит в Суздаль, но тут же оговорился, что перед этим заедет в Городец Остерский. Это сразу же насторожило Изяслава, и он довольно прозрачно намекнул дяде, что если он там надолго задержится, то узрит под стенами города племянника с полками. Но Юрий пропустил предупреждение мимо ушей, и это имело для него роковые последствия.

Видя, что Долгорукий капитулировал, с помощью своего двоюродного брата Изяслава Давыдовича замирился с киевским князем и Святослав Ольгович. Но, даже узнав об этом, Юрий продолжал в нарушение договора сидеть в Городце Остерском, плел интриги против племянника и не понимал, что играет с огнем. Суздальский князь тупо уперся и совершенно игнорировал слова своего сына Андрея, который настоятельно убеждал отца вернуться в Залесские земли. Кончилось тем, что Андрей уехал, а Юрий остался. Как видим, уже здесь четко проявилось различие отца и сына к проблеме борьбы за Киев. Первый считал это смыслом своей жизни, второму же было абсолютно наплевать на златой киевский стол, и своё будущее он связывал с Ростово-Суздальской землей.

И вскоре Юрий убедился в правоте старшего сына. Столь длительное пребывание Долгорукого в Городде Изяслав Мстиславич счел прямым нарушением договора и на всю Русь объявил суздальского князя клятвопреступником. Киевские полки снова выступили в поход. По пути к ним присоединились Изяслав Давыдович и Святослав Всеволодович с дружинами. Святослав Ольгович от похода уклонился, поскольку посчитал невозможным воевать против недавнего союзника, но отряд на помощь киевскому князю всё же был вынужден прислать.

Что же касается Юрия, то он нисколько не смутился, узнав, какие силы выступили против него. Суздальский князь затворился в Городде вместе со своими сыновьями Борисом, Глебом и Мстиславом. На что он и в этот раз рассчитывал, сказать трудно; возможно, что на помощь галицкого союзника, но тот был слишком далеко. По большому счёту, Юрий в очередной раз влез в авантюру, которая изначально была обречена на провал. Что и подтвердила затянувшаяся на несколько дней осада Городца. Бойцы Долгорукого отчаянно отбивались от наседавших со всех сторон врагов, но силы их быстро таяли, а помощи ждать было неоткуда. Как следствие, суздальский князь снова был вынужден признать своё поражение.

Однако в этот раз он был серьёзно наказан за свой обман и согласно новому договору был вынужден вывести из Переяславля сына Глеба и оставить его править в Городце Остерском. А Переяславль Изяслав отдал своему сыну Мстиславу, чем ещё больше укрепил свои позиции в Южной Руси. После этого влияние Юрия в регионе было подорвано капитально. Впрочем, больше всех в этом был виноват он сам, и никто иной. В очередной раз поцеловав крест, что будет соблюдать заключенный мир, Долгорукий удалился в суздальскую землю.

Однако весной следующего, 1152 года его ждал новый удар. Изяслав Мстиславич, Изяслав Давыдович и Святослав Всеволодович привели полки к Городцу Остерскому и дотла его спалили. Согласно В.Н. Татищеву, здесь в роли провокатора выступил черниговский князь. Впрочем, и сын Мстислава прекрасно понимал, что, пока у Юрия есть хоть один оплот на территории Южной Руси, покоя никому не будет. В этот раз уже он выступал нарушителем договора, но тем самым киевский князь спасал свою землю от вполне возможных неприятностей. Долгорукому ничего не стоило в очередной раз сговориться с галицким князем, нанять половцев и подвергнуть разорению области Южной Руси. Сжигая Городец, Изяслав лишал своего дядю плацдарма для дальнейшей борьбы за Киев.

Поэтому приходится констатировать, что противостояние с племянником закончилось для Юрия военным и политическим крахом. Суздальские и ростовские полки были наголову разгромлены под Рутой, а все свои позиции в Южной Руси Долгорукий утратил. В Киеве его открыто ненавидели и готовы были признать князем кого угодно, только не пришельца из Суздаля. Поэтому, дважды захватывая столицу, сын Мономаха так и не сумел её удержать. Громадные средства и ресурсы были растрачены впустую.

Вот такой печальный итог борьбы князя Юрия за златой киевский стол.

И в довершение всех бед летом 1152 года волжские болгары пришли по Волге к Ярославлю и взяли город в плотное кольцо осады как со стороны реки, так и с напольной стороны. Как мы помним, в 1149 году Ярославль был разграблен и сожжен новгородцами, но к этому времени он был отстроен заново. Жители не ожидали нападения, но тем не менее ворота затворить успели и изготовились к бою. Проблема заключалось в том, что город был совершенно не готов к длительной осаде, в нём не было ни запасов продовольствия, ни достаточного количества воды. Волга была рядом, но подступы к ней перекрыли болгары. Согласно Типографской летописи, «изнемогаху людие въ граде гладомъ и жажею». Однако осаждённым удалось отправить вестника в Ростов с просьбой о помощи, подошедший ростовский полк нанес поражение болгарам и отогнал их от Ярославля. Юрий из случившегося сделал необходимые выводы и в том же году заложил крепость Городец на Волге. Это, по его мнению, должно было в какой-то мере воспрепятствовать разбойным набегам восточного соседа.

8. Походы на Чернигов и Рязань (осень 1152 — лето 1154 года)

Того же лета ходи Юрьи с ростовцы и с суздалцы, и с рязанцы, и с половцы к Чернигову.

Когда суздальский князь узнал о том, что Городец Остерский сожжен, он, по свидетельству В.Н. Татищева, «весьма сим оскорбился». Летописец трактует реакцию князя несколько иначе: «Я тогда въздохнувъ от сердца» (Ипатьевская летопись). Понятно, что вздохнешь, когда твою волость спалили дотла, а людей вывели из крепости и развели по разным городам и селам! Начисто проиграв племяннику борьбу за Киев, Долгорукий тем не менее не собирался оставлять безнаказанными действия Изяслава Давидовича. Судя по всему, ему было хорошо известно, кто выступил инициатором нападения на Городец, и он решил покарать подстрекателя. Однако Юрий вполне резонно полагал, что Изяслав Мстиславич сможет вмешаться в его конфликт с черниговским князем, а потому желательно найти себе союзника.

На Святослава Ольговича надежды было мало, он пока сидел в своем Новгороде-Северском тише воды ниже травы. Хотя Юрий не сомневался, что если успех будет на его стороне, то старый соратник немедленно возьмется за оружие. Перебрав все возможные варианты, Долгорукий обратил свой взор на Рязань.

С начала 1150-х годов под властью потомков Ярослава Святославича некогда единое Муромо-Рязанское княжество постепенно разделяется на два — Муромское и Рязанское. Причем всё большую силу набирает именно более молодое Рязанское. Поэтому Юрий обращается к рязанскому князю Ростиславу Ярославичу с предложением совершить совместный поход на Чернигов. Хитрый суздальский князь учитывал, что у Ростислава были крепкие связи со степняками, а это в свете грядущих событий имело едва ли не решающее значение. Дело в том, что союзные Юрию половцы во время побоища на Руте понесли чудовищные потери и им требовалось время, чтобы отойти от разгрома и зализать раны. Поэтому Долгорукий и хотел в данной ситуации действовать через Ростислава.

Что же касается рязанского князя, то, поразмышляв, он решил принять участие в походе. И хоть Изяслав Давыдович приходился ему двоюродным братом, это циничного Ростислава не смутило. Перспектива поживиться в землях богатого Черниговского княжества прельщала его куда больше, чем поддержание добрососедских отношений с родственником. Ростислав Ярославич дал добро, и военный союз Рязани и Суздаля стал свершившимся фактом. Правда, В.Н. Татищев отмечает, что именно рязанский князь предупредил черниговского родственника о том, что Юрий готовит против него поход. А уж Изяслав Давыдович доложил обо всем в Киев. Но, на мой взгляд, такого быть просто не могло.

Дело в том, Ростислав очень серьёзно готовился к грядущей войне, задействовав для этого все свои ресурсы. Ипатьевская летопись приводит впечатляющий список тех сил, которые выставил рязанский князь: «Ярославичь Ростиславъ с братею, и с Рязанци и с Муромци, поидоша съ Гюргемъ, а не отрекоша ему, тако же и Половци, и Оперлюеве, и Токсобици, и вся Половецьская земля, что же ихъ межи Волгою и Днепромъ». Вся Половецкая земля! Люди Ростислава рыскали по степи, задаривали ханов и их приближенных, и вряд ли такой прагматик, как рязанский князь, стал бы пускать столь большие средства на ветер ради того, чтобы предупредить черниговского родственника. Не тот он был человек, чтобы ради абстрактных понятий действовать в убыток себе.