(Русак) Степанов - Свидетельство обвинения (Том 1, Революция и первые годы Советской власти) Страница 28

Администрация монастыря заявила представителю совета, что в корпусе, где размещался госпиталь, разобраны отопительные приборы и им пользоваться нельзя На ремонт потребуется до двух месяцев, и из странноприимного дома выселять живущих в нем монастырь никак не может

"Представитель" ответил, что знать ничего не хочет, и повторил требование совета, причем пригрозил, что в случае, если все упомянутые здания к назначенному сроку не будут отремонтированы и не приведены в порядок, то он вооруженной силой и штыками очистит помещения.

Правление монастыря обратилось к большевикам с письменным протестом против этой реквизиции, [12] но, естественно, протест ни к чему не привел.

Члены Собора на пленарном заседании 22-го января 1918-го года подтвердили, что начатое в Петрограде открытое гонение на Церковь, чувствуется и переживается во многих других местах России, откуда то и дело до собора доходили печальные вести об ограблении церквей, монастырей, убийствах священнослужителей. [13]

По сообщению "Петроградского Эха" (5-го февраля), 3-го февраля вечером в часовне Александро-Свирского подворья (по Разъезжей улице) происходило богослужение, во время которого в часовню ворвалась группа людей в солдатской форме и потребовала от иеромонаха, совершавшего богослужение, прекратить богослужение и закрыть часовню Иеромонах отказался Тогда хулиганы выволокли иеромонаха из часовни и сняли с него облачение. Другие хулиганы стали тушить свечи и вставлять в подсвечники окурки папирос. Женщины стали кричать Со многими сделалась истерика. Хулиганы скрылись

На основании решения Соборного Совета принятого после доклада члена Собора Н.Н. Медведкова о расследовании на местах случаев насилия, имеющих отношение к Церкви, ее служителям и православным христианам, было поручено епархиальным начальствам о всяком насилии, о всяком случае арестов, убийств, пролития крови во время религиозных манифестаций или при исполнении духовенством своих обязанностей "учинять на местах через особые Комиссии надлежащие расследования о случившемся и акты таковых расследований препровождать в Священный Синод" [14]

Донесение Священному Синоду Серафима, Архиепископа Тверского и Калининского на заседании Собора 26-го февраля говорит о новых мучениках и исповедниках за Церковь и ее достояние. Председателем Никулинского волостного комитета был некто Сергей Журавлев, человек порочный, бывший в ссылке за воровство и убивший человека при реквизиции хлеба Он вел себя невоздержанно, угрожал народу, что закроет все церкви в своей волости. По его распоряжению были отобраны церкви в селах Гнездово, Ерзовка и Покровское-Новостанское. 27-го марта к священнику с. Гнездова явились комендант местной Никулинской волостной красной гвардии, два вооруженных красногвардейца, письмоводитель, два члена волостного комитета и предъявили распоряжение Журавлева о производстве описи имущества церкви. В присутствии причта и церковного старосты приступили к описи, в которую включили все имущество из серебра, меди и ризницу Не взирая на бедность недавно построенного деревянного храма, они захватили из церкви 92 рубля 58 копеек медных денег, 55 копеек серебра и две кассовых книжки на 200 рублей. На четвертый день после этого события Журавлев был "арестован" в пьяном виде народной толпой и отправлен под конвоем в соседний Козоловский комитет, но дорогой, при переходе через реку, он бросился в воду и утонул. Народ признал это за явное наказание Божие. [15]

Тверскими большевиками был захвачен "для нужд совета рабочих и солдатских депутатов" загородный архиерейский дом в Трехсвятском, где по почину архиепископа Серафима в продолжении всей войны содержался на средства епархии госпиталь. Тверской комиссар по вероисповедным делам отдал распоряжение распродать все имущество архиерейского дома и в трехдневный срок выселить живущих в нем монахов. Комиссар Синицын, 20-летний юноша, жил в архиерейских покоях. [16] Архиепископу Серафиму приказано немедленно покинуть Тверь. В случае сопротивления, большевики грозили ему заключением под стражу на военную гауптвахту. [17]

Браки совершались под угрозой насилия, без документов о возрасте. В Томской епархии (село Чемское), как сообщал в центр один корреспондент, пьяная толпа товарищей молодого человека, который хотел обвенчаться без таких документов, не выпустила священника из церкви, побила и насильно заставила венчать. [18]

30-го мая членом Собора Н. Д. Кузнецовым было подано в СНК следующее заявление:

"В последнее время из разных мест все более и более поступает сообщений, что советская власть на местах предъявляет к священникам разные требования, которые они по долгу своего служения и по каноническим правилам не могут исполнять без разрешения на это епархиальной, а иногда и Высшей Церковной власти. К таким требованиям относятся предписания священникам сдать церковное имущество. Так недавно случилось, например, в Москве с протоиереем Казанской у Калужских ворот церкви Авениром Полозовым. Подобного же характера требование предъявлено в настоящее время священникам Гжатского уезда Смоленской губернии о передаче метрических книг.

Когда священник села Рождествена Иоанн Березкин и четверо других отказались исполнить это требование, не имея на то права, они были вызваны в Гжатский Военно-Революционный трибунал Повестка о вызове была вручена накануне вечером и без всякого обозначения в чем они обвиняются. Только в самый день суда из краткого разговора с казенным защитником выяснилось, что священники обвиняются в непередаче советской власти метрических книг Затем начался этот неожиданный для священников суд, на котором они заявили о том, что они не имеют права выдать эти книги. Защитник просил отложить судебное дело, ссылаясь на позднее получение повесток, на невозможность для обвиняемых вызвать свидетелей и на то, что обвиняемые до начала суда не знали, в чем они обвиняются.

Суд эту справедливую просьбу не удовлетворил, а председатель его заявил, что Гжатский Военно-Революционный суд должен судить не только обвиняемых священников, но все духовенство. Передача книг имеет, мол, второстепенное значение. Высказался и казенный обвинитель, прочитав написанное на 5-6 листах обвинение, в котором шла речь не о доказательстве вины пяти подсудимых священников, а о порицании духовенства вообще и даже о толковании Евангелия.

Защитник из публики, крестьянин, справедливо указал суду, что судить священников нельзя, по долгу своей службы не имеющих права выдавать метрики без разрешения Высшей Церковной власти. Но трибунал, несмотря на все это, приговорил 4 священников к наказанию за саботаж к 1 месяцу тюрьмы и общественных работ, а о. Иоанна Березкина, 68-летнего старца, к 2 месяцам тюрьмы и общественных работ. Для устройства своих дел священникам было предоставлено 7 дней, истекающих 30-го мая, причем приговор решили привести в исполнение, несмотря на заявление об его обжаловании

В тексте обжалования было сказано: "Прошу возможно скорее сделать распоряжение о приостановлении исполнения приговора Гжатского Военно-Революционного Трибунала до рассмотрения высшей инстанции жалобы осужденных. Иначе хорошо же будет положение священников, отбывших наказание, если высшая инстанция отменит приговор Подобное положение осужденного человека не допускалось даже в военных судах павшего государственного строя, и приговор их приводился в исполнение лишь по рассмотрении дела высшей инстанцией

Кроме того, я обращаю внимание, что Гжатский Военно-Революционный Трибунал вопреки требованию справедливости вовсе не принял во внимание отсутствие у священников права выдавать метрики, не выяснил всех обстоятельств этого факта, и совершенно неправильно квалифицировал самое преступление как саботаж. Поэтому я уверен, что обжалованный приговор трибунала не может быть оставлен в силе и приостановление его исполнения тем более необходимо.

Мало того, заключение в тюрьму 5 священников, а затем, по-видимому, и всех других в Гжатском уезде, с которыми собираются поступить таким же образом, вызывает прекращение богослужения в уезде и закрытие храмов, а это может дать повод к большим волнениям в православном населении, что едва ли в интересах самой же советской власти.

Вопрос о передаче метрических книг, как выяснилось из разговора моего с представителями СНК, не так прост, как представляется иным агентам местной советской власти, и будет подлежать обсуждению и разрешению Комиссии, учрежденной для разъяснения декрета от 23-го января 1918 года.

Это обстоятельство еще более свидетельствует о необходимости прекращения или по меньшей мере приостановления всех дел о передаче священниками метрических книг.

Наконец, дела, подобные Гжатским, и многие другие, возбуждают общий вопрос, правильно ли поступает советская власть, обращая к священникам разного рода требования, которые они по долгу своего служения не должны исполнять без разрешения Высшей Церковной власти. Такой порядок, не соответствующий положению священников и, нужно прямо сказать, совершенно несправедливый. Он ставит священников в безвыходное положение, - не передав метрических книг, подвергнуться наказанию от революционного суда или репрессиям советской власти, а передав книги, потерпеть наказание церковное. Сколько излишних конфликтов и недовольства создается на этой почве. Сколько появляется бесцельных судебных дел, которые многие начинают рассматривать прямо уже как борьбу против церковного строя вообще.