Валентин Рунов - Все Кавказские войны России. Самая полная энциклопедия Страница 29

Авантюра Медокса

В начале Отечественной войны 1812 года на Кавказе появился конногвардейский поручик Соковнин, который предъявил документ за подписью военного министра, позволявший ему сформировать из кабардинцев и черкесов конный полк для участия в боях с французами. Данная идея была не нова. Она вынашивалась еще генералом П.С. Потемкиным, предлагавшим создать кавказскую гвардейскую сотню для почетного эскорта Екатерины II, но тогда горцы не откликнулись на его призывы. Позже с этой же идеей в Петербург обращался Цицианов. Дальше других пошел генерал Ртищев, который для решения этого вопроса даже организовал делегацию кабардинцев в Петербург. Обласканные государем, кабардинцы обещали выставить конную сотню для императорского конвоя. Но в составе этой делегации были люди, не пользовавшиеся уважением населения и духовенства. Поэтому после возвращения они были изгнаны из родины приговором старейшин и духовенства.

Соковнин же действовал более успешно. Прежде всего он добился расположения местного русского начальства. Вице-губернатор Врангель для этого мероприятия выделил большую сумму денег, генерал Портнягин сам ездил по линии и склонял знатных горцев вступать в ополчение.

Затем Соковнин деньгами и щедрыми обещаниями всевозможных почестей и благ соблазнил нескольких князей. Первыми явились на сборное место князья Бековичи-Черкасские и Араслан-Еирей, потомок Чингисхана. За князьями двинулись их вассалы и подданные. В результате появилась возможность поставить под русские знамена несколько тысяч отборной кавказской конницы, не имевшей себе равных в сабельном бою. Кабардинцы, красивые, стройные, одетые в железные кольчуги, блистая дорогим оружием, представляли собой не только грозную силу, но и красивое зрелище.

Дело сорвалось самым неожиданным образом. Случайно выяснилось, что никакого поручика Соковнина правительство на Кавказ не посылало. Организатором всего дела оказался самозванец англичанин Медокс, сын учредителя и владельца московских театров, имевший в русской армии чин корнета и от природы — великое воображение и жажду подвигов. Последнее-то и толкнуло его на авантюру, едва не завершившуюся успехом. Правда, бытовало мнение, что ловкий молодой человек, свободно владевший, кроме русского и английского, латинским, немецким, французским, старославянским и несколькими языками кавказских народов, мог представлять и более могущественные силы. Первоначальный же успех его миссии был определен исключительно умением подделывать подписи российских министров и других высших чиновников, указами которых он ввел в заблуждение кавказское начальство.

После разоблачения Медокса кавказская конница, готовая к выступлению в поход, была распущена, а сам он под стражей направлен в Петербург. Проведенное на месте расследование показало, что все полученные обманным путем из казны деньги он тратил исключительно на задуманное им дело. Это вызвало удивление высших военачальников и чиновников и только усилило недоверие к Медоксу. Между тем, перед убытием тот просил поверить в его добрые намерения и не распускать конницу, которая могла бы принести пользу России в войне, а затем решить многие проблемы на самом Кавказе. Но его уже не желали слушать.

Самозванец был заключен в Петропавловскую крепость, где провел более 12 лет, пока тянулось следствие. По его итогам Медокс был приговорен к смертной казни через повешение. Но Александр I, учтя бескорыстие и энтузиазм «преступника», нашел возможным заменить смертный приговор ссылкой в Иркутск, где Медокс под надзором содержался до начала тридцатых годов.

В Иркутске загадочный ссыльный был принят в местном светском обществе, представители которого поражались его образованности и обаянию, но разгадать этого человека до конца так и не смогли. Возникло предположение, что он состоял членом какого-то тайного европейского общества, имевшего виды на Россию и, в частности, на Кавказ. Но доказательств этому не имеется. На многочисленные вопросы любопытных Медокс неизменно отвечал:

— Я имел поручение, но зависть и интриги испортили прекрасное предприятие.

О содержании поручения и его источнике он никогда никому не говорил, что только подогревало любопытство окружающих и давало почву для самых невероятных вымыслов, не подтвержденных фактами.

По возвращении из Сибири Медокс некоторое время жил в Петербурге. Затем, вновь арестованный по непонятной причине, долгое время содержался в Шлиссельбургской крепости, откуда вышел лишь после Восточной (Крымской) войны уже глубоким стариком. Он умер 5 декабря 1859 года и был похоронен в селе Поповки Каширского уезда Тульской губернии, унеся многочисленные тайны с собой в могилу.

Сегодня трудно рассуждать о том, что было бы, если бы затея Медокса удалась и черкесское ополчение влилось в состав русской армии? Едва ли это могло повлиять на ход войны. Но само боевое сотрудничество горцев с русскими и поход их в составе победоносных российских войск по странам Западной Европы несомненно должны были сделать свое дело. Возможно, оно ослабило бы напряженность последующей многолетней непримиримой борьбы, или же сделало бы ее еще более беспощадной. Но история не признает сослагательных наклонений, поэтому кавказская авантюра Медокса еще требует детального исторического исследования.

Чеченский пленник Дельпоццо

События в Закавказье не могли не отразиться на обстановке в северных районах региона, особенно расположенных вблизи основной коммуникации — Военно-Кавказской дороги. Внутреннюю политику там определяли кабардинцы, осетины, ингуши и чеченцы. Последние были особенно активными.

В начале XIX века у чеченцев появился новый предводитель — Шали Бей-Булат Таймиев. О происхождении и истории возвышения этого человека ничего не известно. Зато известно, что 27 сентября 1802 года большой отряд чеченцев во главе с Шали Бей-Булатом с целью грабежа напал на казачьи кордоны. В одном из боев им удалось захватить в плен небольшую группу русских, в составе которой был генерал-майор Иван Петрович Дельпоццо.

Судьба этого человека была весьма необычной. Уроженец Тоскани, он некоторое время служил различным монархам Европы, пока, наконец, в возрасте 36 лет в 1775 году не поступил на российскую службу. В течение 20 лет Дельпоццо работал в Сухопутном кадетском корпусе, а в 1795 году, получив в командование Казанский пехотный полк, был направлен на Кавказскую линию. Там он стал генерал-майором. Но с приходом к власти Павла I тосканец имел несчастье обратиться к нему с какой-то личной просьбой, которая была найдена «неприличной» и проситель получил отставку от службы.

В ожидании пересмотра дела Иван Петрович жил частным образом на Кавказской линии в небольшой крепости Ивановской, которая в то время находилась между станицами Новогладковской и Щедринской. Никакого влияния на события, происходившие в том районе, он не имел. Однако о пленении чеченцами русского генерала сразу же стало известно в горах и на линии.

После пленения с целью получения выкупа И.П. Дельпоццо был увезен в аул Герменчук. Откуда чеченцы через своих посыльных дали знать на линию, что вернут генерала за 20 тысяч рублей серебром.

Иван Петрович Дельпоццо

Цицианов приказал начать переговоры. Для их ведения в Герменчук был послан доверенный человек. Он увидел пленника в ужасном состоянии. «Перед ним был не человек, а скелет. Тяжелые оковы висели на руках и на ногах его, а на шею надето было толстое железное кольцо с огромным висячим замком, и от этого кольца тяжелая цепь продета была сквозь стену и укреплена снаружи к толстому и прочному столбу. Постелью Дельпоццо служил изорванный лоскут овчины, брошенный на голый пол, а одежды на нем не было почти никакой».

Такая жестокость к беззащитному пленнику чеченцами была проявлена исключительно с целью вызвать к нему жалость у соплеменников и заставить их раскошелиться. Русские быстро поняли это, поэтому переговоры в Герменчуке вскоре обрели форму откровенного торга. В конце концов чеченцы снизили сумму до 4200 рублей, но и эти деньги отыскать было сложно.

Тогда Цицианов решился на крайнюю меру. Он приказал генералу Шепелеву осуществить набег на те селения, через которые чеченцы везли Дельпоццо в Герменчук и произвести захват скота. Захваченный скот был затем продан за 10 тысяч рублей все тем же чеченцам. Из этой суммы 8400 рублей были предложены чеченцам в качестве выкупа за генерала. Это было в два раза больше, чем по договору, и захватчики не устояли. И.П. Дельпоццо был освобожден, по сути дела, за чеченские деньги.

После возвращения из плена И.П. Дельпоццо был восстановлен на службе и назначен приставом кабардинского народа. На этом посту он проявил недюжий талант администратора. Отказавшись от ранее практиковавшейся политики натравливания князей и уорков друг на друга, он предложил всем сторонам строить жизнь на условиях мирного сосуществования и экономической выгоды. Современник писал: «Родовые суды, составлявшие предмет постоянного неудовольствия кабардинцев, были уничтожены, и власть их вручена почетным ахунам и кадиям. Земли, на которых стояли русские укрепления, были разграничены, и гарнизоны, получив определенное число десятин, обязались под строгой ответственностью наблюдать, чтобы скот их не заходил на смежные дачи кабардинцев. Торговля развивалась потому, что каждый кабардинец свободно являлся на линию для сбыта своих произведений, а в Константиногорске и в Георгиевске с этой целью построены были мечети и при них богатые караван-сараи. Но главным образом Дельпоццо обратил внимание на воспитание молодого поколения — в двух наиболее важных пунктах, Георгиевске и Екатеринограде, устроил школы, в которые поступали дети кабардинских владельцев и князей; по окончании здесь курса их предполагалось отправлять в кадетские корпуса и выпускать офицерами в армию».