Всеслав Зинькевич - «Несвядомая» история Белой Руси Страница 29

Ещё хуже для советских партизан представляется сравнение с социальной точки зрения. Январское восстание было направлено на то, чтобы освободить крестьян от угнетения и дать им землю и волю. Советские партизаны боролись за то, чтобы забрать у крестьян землю и волю. После их победы несколько десятилетий колхозники не имели паспортов, а земли им не вернули до сих пор.

Таким образом, в сравнении с советской партизанщиной январское повстанческое движение было явлением, с точки зрения национального и социального освобождения белорусов, прогрессивным»[140].

Считая польский мятеж прогрессивным явлением, местечковые националисты всеми фибрами души ненавидят его усмирителя – графа Михаила Николаевича Муравьёва-Виленского. При этом польский революционер и предводитель восстания на территории Белоруссии и Литвы Винцент Константы Калиновский канонизирован самостийной интеллигенцией в лике «белорусского мученика» и борца с «московскими оккупантами».

Против «белорусскости» Калиновского говорят общеизвестные исторические факты. Во-первых, целью восстания 1863 года было восстановление Польши в границах 1772 года, что для Белой Руси означало тотальную полонизацию и окатоличивание. Для Калиновского и его подельников принадлежность белорусских земель Польше была так же очевидна, как и то, что Висла впадает в Балтийское море. Во-вторых, все повстанцы, в том числе и Калиновский, давали присягу следующего содержания: «Присягаем во имя Пресвятой Троицы и клянёмся на ранах Христа, что нашей родине Польше будем служить верно и исполнять, во имя того же отечества Польши, все приказания, предписанные нам начальниками»[141]. Наконец, сам Калиновский, обращаясь к жителям Белоруссии, писал в «Письме Яськи-Господаря из-под Вильны к мужикам земли польской»: «…разве ж мы, децюки, сидеть будем? Мы, что живём на земле Польской, что едим хлеб польский, мы, поляки из веков вечных»[142].

Как и предыдущий польский мятеж, восстание 1863 года осталось без поддержки со стороны белорусского крестьянства, не желавшего возвращаться под польское ярмо. Полковник А.Д. Соколов в рапорте князю В.А. Долгорукову о положении в Могилёвской губернии писал: «Многие помещики-поляки Могилёвской губ. участвуют в мятеже против правительства, и многие из них хотя не участвуют явно, но сочувствуют восстанию, крестьяне же, напротив, где только можно, выказывают свою преданность Государю-Императору и, сколько от них зависит, способствуют к подавлению мятежа; в одно могилёвское уездное управление ими доставлено до 80 чел. разного звания людей, пойманных в лесах и на дорогах, из числа которых хотя и не все, но многие находились в шайках мятежников и впоследствии отстали или отделились, крестьянами также представлено более 30 чел. помещиков, которые, как они утверждают, доставляли продовольствие шайкам или внушали крестьянам не повиноваться русскому правительству и признать над собой владычество Польши и по другим обстоятельствам навлекли на себя их подозрение»[143].

На имя императора Александра II со всех концов Белоруссии приходили письма, в которых белорусы заверяли государя в своих верноподданнических чувствах и стремлении защищать свой край от польских инсургентов. Приведём несколько фрагментов верноподданнических писем, опубликованных в официальных газетах Российской империи:

«Тебе, августейший монарх, и Руси православной принадлежат наши сердца, наша жизнь и достояние! Скажи, и прольём за тебя кровь свою до последней капли! Не дух буйства и противления обладает нами, а те чувства, кои одушевляли некогда сподвижников Минина, Пожарского и Палицына. Мы радуемся и гордимся тем, что мы русские и ты наш православный царь» (Газета «Северная почта». № 100. 8 мая 1863 г. Верноподданнический адрес Государю-Императору Александру II от прихожан Николаевской соборной церкви г. Бобруйска Минской губернии);

«Августейший монарх! Необузданные свои притязания, попирающие всякую правду, поляки простёрли посягательством своим и на белорусский край, исконное достояние России. И здесь, к прискорбию нашему, нашлась горсть дерзких, возмечтавших заявить Польшу в Белоруссии и смутить общественное спокойствие; но они горько ошиблись. Народ доказал, что он истинно русский.

Да сохранит нас Всевышний от беспорядка и бедствий войны! Но если Провидением суждено нам испытать их, верь, Государь, что мы никому не уступим в благоговейной преданности и любви к тебе, Царь, и к славной твоим благодушным царствованием России и не остановимся ни перед какими жертвами для охранения чести и целостности твоей империи, дорогого нашего Отечества» (Газета «Виленский вестник». № 70. 27 июня 1863 г. Всеподданнейшее письмо Его Императорскому Величеству от витебского городского общества);

«Польские паны и шляхта здешней губернии, незадолго пред сим уверявшие, что не сочувствуют польскому восстанию и всегда будут верны престолу русскому, вопреки этому уверению своему, пристали к шайкам инсургентов, внесли огонь и меч в мирные жилища русские и, ограбляя и сожигая города и селения, грозят наш край обратить в Польшу, уничтожить нашу православную веру и на место её ввести чуждую нам латинскую.

Но мы не сочувствуем их замыслам. Как верноподданные сыны Отчества нашего, за нашу святую Русь, за нашу веру православную, за тебя, нашего Царя-Отца, излившего на нас столько милостей, даровавшему нам и потомству нашему свободу, готовы души свои положить (Газета «Виленский вестник». № 89. 10 августа 1863 г. Всеподданнейшее письмо Его Императорскому Величеству от временнообязанных крестьян Могилёвской губернии, Мстиславского уезда, Хославичской волости)[144].

Имея колоссальную поддержку со стороны белорусского населения, граф Муравьёв без особого труда смог подавить польский мятеж и навести порядок в Северо-Западной крае, куда он был назначен в качестве генерал-губернатора. Муравьёв поддержал желание простых белорусов сражаться против польских инсургентов: по его распоряжению были созданы крестьянские вооружённые формирования – сельские караулы. За помощь в подавлении мятежа сотни белорусских крестьян были удостоены высоких государственных наград. Так, 1 апреля 1866 года гродненский губернатор получил 777 медалей «За усмирение польского мятежа» для вручения их чиновникам и крестьянам губернии. За исключением четырёх чиновников, все награждённые были крестьянами, служившими в сельских караулах[145].

Медаль «За усмирение польского мятежа»

Активное участие белорусских мужиков в подавлении польского восстания поставило точку в ведшейся более полувека дискуссии об идентичности Северо-Западного края. Если раньше некоторые российские чиновники и представители интеллигенции считали Белоруссию польской провинцией (из-за того, что высшее сословие в крае составляли поляки), то после событий 1863 года Белоруссия стала восприниматься как исконно русская территория, подвергшаяся искусственному ополячиванию в период нахождения в составе Речи Посполитой. Известный белорусский журналист начала XX века Лукьян Михайлович Солоневич по этому поводу писал: «Последний польский мятеж открыл глаза на действительное положение вещей и русскому правительству, и русскому обществу. Простой народ остался верен русскому правительству и этою верностью заставил обратить внимание на свою национально-русскую старину, на своё право считаться русским не только в силу территориальной принадлежности к России, но и по существу – по историческим преданиям, вере, языку и чисто русскому укладу общественной и семейной жизни»[146].

Вслед за польскими патриотами и российскими либералами XIX века «свядомые» историки настойчиво навешивают на Муравьёва ярлык «вешателя», обвиняя его в нечеловеческой жестокости, проявленной в ходе подавления восстания. Однако беспристрастное рассмотрение деятельности генерал-губернатора Северо-Западного края ясно показывает необоснованность указанного обвинения.

Для начала разберёмся с тем, каким образом граф Муравьёв оказался «вешателем». Происхождение данного прозвища связано с известным историческим анекдотом. В 1830-х годах Муравьёв занимал пост гродненского губернатора, и на одном из публичных мероприятий местные польские шляхтичи, желая поддеть Михаила Николаевича, спросили у него: «Не родственник ли вы того Муравьёва, которого повесили за мятеж против государя?» (имелся в виду Сергей Иванович Муравьёв-Апостол, приговорённый в 1826 году к высшей мере наказания за организацию декабристского мятежа). Известный своим остроумием Муравьёв ответил: «Я не из тех Муравьёвых, которых вешают, я – из тех, которые сами вешают». После этого случая все недоброжелатели графа стали именовать его «вешателем».