Эдуард Буйновский - Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов Страница 29

И вот в феврале 1961 года поступила команда двигаться на полигон. Испытания на полигоне организовывала и проводила фирма С. П. Королева — головной разработчик новой ракеты. Маршрут пока новый, но со временем станет родным и близким: Внуково, на минутку — ресторан, старенький Ил-14, посадка в Куйбышеве и вот снова Тюра-Там!

Испытания ракеты Р-9 проводились на знакомой площадке № 2, пока еще простой, не «гагаринской». Каждая организация, участвующая в летных испытаниях, имела свою «экспедицию», основная задача которой — встреча и размещение прибывающих сотрудников, материально-техническое обеспечение работ по подготовке и проведению испытаний. Была такая «экспедиция» и у фирмы Пилюгина. Нам, представителям заказчика, вообще-то не рекомендовалось размещаться и решать бытовые проблемы вместе со своими разработчиками, но наше начальство далеко, а местному, полигонному, было как-то все равно, где и как военпреды размещаются, как питаются, как преодолевают большие полигонные расстояния. Разместился я в знакомом мне по старым временам длинном одноэтажном неуютном бараке, а ребята жили в новой, можно даже сказать комфортабельной гостинице. Руководителем испытаний по системе управления от фирмы Пилюгина был назначен Николай Михайлович Лакузо, а от заказчика я был сам себе командир. От королевской фирмы всеми работами командовал Борис Аркадьевич Дорофеев. Почти все время на полигоне были и Королев, и Пилюгин, но Николай Алексеевич частенько за себя оставлял Владилена Петровича Финогеева — своего любимца и ближайшего помощника, обладающего природным чутьем испытателя, прекрасно разбирающегося в любых схемах, который мог с ходу предложить нужное техническое решение там, где мы сутками ломали голову.

Летные испытания нового изделия в условиях полигона — это один сплошной рабочий день, который мог продолжаться 24 часа без перерывов на обед и ужин, без сна и отдыха и даже без глотка свежего воздуха, ибо на старте вся наша наземная аппаратура находится в бункере глубоко под землей. Начало летных испытаний сложного комплекса — это все равно что первые репетиции большого симфонического оркестра, в состав которого вошли известные, а следовательно, и капризные, музыканты-виртуозы. Каждый знает себе цену, у каждого инструмент настроен на «свою ноту», каждый желает быть первой скрипкой. Без хорошего, но жесткого дирижера здесь не обойтись. Прямо как на полигоне, где впервые встречаются фирмы — разработчики систем ракеты! Каждый считает, что без его продукции ракета не полетит (и чего здесь спорить — ракета уже не ракета, если у нее нет двигателя или системы управления, или просто отказал какой-нибудь маленький дренажный клапанок, на который в ходе испытаний никто и внимания-то не обращал). В ходе совместных комплексных испытаний в случае появления каких-либо отказов или нестыковок каждый утверждает, что у него все в порядке, причину надо искать у соседа. И здесь тоже без «дирижера» — волевого, даже жесткого руководителя не обойтись. И таким руководителем у нас был Сергей Павлович Королев.

О Королеве много написано, много рассказано. Очень хорошо Кирилл Лавров раскрыл образ этого человека в том же фильме «Укрощение огня». А ведь у Сергея Павловича сложная и даже трагическая судьба! Почему-то широкая пресса, воздавая ему хвалебные оды (когда это стало возможным), или вообще об этом умалчивала, или писала как бы по ходу, одной фразой. В 1938 году Королев арестовывается и приговаривается к 10 годам тюремного заключения. Как вспоминал сам Сергей Павлович, его обвинили в том, что он состоял якобы членом антисоветской организации и проводил вредительство в области ракетной авиации. Королев на суде не признал себя виновным. Давая четкую, подробную информацию по каждому пункту обвинения, Сергей Павлович убедительно доказал, что все они ложные. Обращения Сергея Павловича в высшие инстанции, естественно, не дали положительных результатов. Уму непостижимо! Незаслуженно обвиненный человек, казалось бы, должен затаить в душе уж как минимум обиду на строй и режим, который его засадил за решетку на долгие 10 лет. А «враг народа» в обращении к Верховному прокурору СССР пишет: «…Вот уже 15 месяцев, как я оторван от моей любимой работы, которая заполняла всю мою жизнь и была ее содержанием и целью… Прошу пересмотреть мое дело и снять с меня тяжелые обвинения, в которых я совершенно не виноват. Прошу Вас дать мне возможность снова продолжить мои работы над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности СССР». В сентябре 1940 года Королева переводят в систему спецслужб НКВД, где он, находясь в заключении, может продолжать свою любимую работу. До 1946 года он работает вместе с авиаконструктором Туполевым в закрытом, а точнее, тюремном конструкторском бюро. Эти тяжелейшие годы испытаний не сломили дух и волю Королева, не заставили его идти на компромисс со своими убеждениями. Ничего не проходит бесследно. Необоснованные обвинения и годы тюрьмы конечно же наложили отпечаток и на характер Королева, и на его взаимоотношения с окружающими. Да и откуда быть ему веселеньким, добреньким и приветливым, если еще в 1957 году, когда Сергей Павлович был уже назначен Главным конструктором ракетной техники, он все еще был подследственным и нереабилитированным! Из воспоминаний Анатолия Семеновича Кириллова, ветерана Байконура: «Он был неоднозначной фигурой, очень противоречивой, но именно это и создавало какой-то своеобразный ореол вокруг его имени. Во всяком случае, как бы он себя ни вел, какие бы ни были столкновения, никто и никогда не оставлял у себя в сердце обиды на него, потому что знали, что сегодня он взбешен, а завтра ты будешь его лучшим другом. Это относилось только к тем, естественно, кто отдавал себя целиком делу, которому отдавал себя сам Королев». Это слова человека, который на себе не единожды испытал и гнев, и милость Сергея Павловича за годы совместной работы на полигоне.

Действительно, полигон — это сплошной цикл испытаний, другой работы здесь нет. И поэтому и Королев, и Пилюгин, и другие главные конструкторы находятся здесь же, среди испытателей. Это и дало мне возможность понаблюдать за Сергеем Павловичем. Конечно, со стороны, ибо мы с ним находились на различных ступеньках иерархической лестницы. Лейтенант и грозный Главный конструктор! О чем разговор! Конечно же, это был умный, талантливый ученый-организатор. Хотя, по моим наблюдениям, где-то к концу 60-х годов Сергей Павлович был уже больше организатор, чем ученый. Это естественно, полстраны работало над созданием «ракетного щита», кто-то должен был этим процессом технически грамотно и квалифицированно управлять. Мы все, и особенно молодежь, неважно — гражданская или военная, все его боялись и старались как можно реже попадаться ему на глаза. Зная его крутой нрав, мы прекрасно понимали, что в случае чего (непростительные ошибки или разгильдяйство в ходе испытаний, например) у тебя есть шанс в ближайшие пять-шесть часов покинуть полигон даже в том случае, если это место твоей постоянной работы или службы. Это еще большой вопрос: кто командовал военным полигоном, — его начальник-генерал или Сергей Павлович. «Разгоны», которые он устраивал, стали уже легендой. Делал он это мастерски: глаза метали молнии, слова уничтожали, он грозил отправить домой пешком по шпалам, советовал перейти в артель, где делают керогазы, или на стружкодробилку. Но это были только слова. Никого он не уволил, никого не обидел. Конечно, все его побаивались, но больше уважали. Был момент, когда я сам чуть не отправился в далекое путешествие по шпалам. Как-то возились мы с Дымовым в нашей пультовой, налаживали какие-то приборы и не заметили, как в пультовую вошли Королев и генерал Семенов — заместитель председателя госкомиссии по пуску нашего изделия. Я продолжаю работать и делать вид, что никого не вижу, но от страха душа ушла в пятки, а Дымову все равно — он человек гражданский. Большие начальники молча постояли пару минут, а затем Сергей Павлович говорит: «Ну как же так! Вошли академик и генерал, а этим двум даже дела нет до них. Разве это порядок!» Здесь, конечно, мы с Дымовым встали по стойке «смирно», извинились и стали ждать решения нашей дальнейшей судьбы. Нам повезло, видно, у большого начальства было хорошее настроение. Сергей Павлович нас пожурил немножко, и они покинули пультовую.

В какой уж раз вспоминаю фильм «Укрощение огня»! Смотрю с огромным удовольствием. Он вызывает во мне волну воспоминаний, на эти два часа я как бы возвращаюсь в те далекие времена, незримо участвую в событиях, которые разворачиваются на экране, знаю и когда-то общался практически со всеми реальными героями, которых очень хорошо играют наши известные артисты. В сценах на полигоне Кирилл Лавров — это настоящий Сергей Павлович — такой, каким я его видел в жизни. Думаю, что фильм получился очень близким к реальной жизни потому, что у него были хорошие консультанты — старожилы полигона и мои коллеги по космическому ведомству. Например, слова за кадром: «…Протяжка 1… Протяжка 2… Есть зажигание!.. Есть контакт подъема!.. Подъем!» — это осипший от волнения голос моего коллеги по работе в центральном аппарате Министерства обороны Вилена Егорова. А сотрудницу Королева, влюбленную в него и единственную, кого он допускал на старт (факт реальный — среди командированных была представительница фирмы Королева — Инна, фамилию не помню, и была ли она в него влюблена — не знаю, но ей одной разрешалось быть на старте до самого момента пуска ракеты), играет в этом фильме очаровательная Светлана Коркошко, сегодняшняя моя соседка по дому.