Рафаэль Сабатини - Рыцарь таверны Страница 29

Хоган протянул руку через стол, чтобы дотронуться до руки Криспина.

- Разве он стоит такого пятна на твоей совести, Криспин?

Последовала пауза.

- Нам с тобой поздно, Хоган, говорить о совести. Господь ведает, что моя совесть, сильно износилась. Что значит еще один грех на моей душе?

- Я спрашиваю тебя, - настаивал ирландец, - стоит ли твой сын того, чтобы пятнать свою честь таким гнусным делом?

Криспин высвободил свою руку и резко поднялся. Подойдя к окну, он откинул занавеску.

- День разгорается, - сказал он мрачно. Затем, обернувшись, он взглянул на Хогана. - Я дал свое слово Джоселину, - сказал он. - Выбранный мною путь единственный, и я не остановлюсь ни перед чем. Но если твоя совесть, Хоган, против этого, то я возвращаю тебе твое решение помочь мне и буду действовать в одиночку. Я поступал так всю свою жизнь.

Хоган пожал своими массивными плечами и потянулся за бутылкой вина.

- Если ты убежден в правоте своих действий, то покончим с этим. Моя совесть не будет нам помехой, и я помогу тебе в том, что обещал. Если тебе пона-добится моя дополнительная поддержка, ты всегда можешь на нее рассчитывать. Я пью за успех твоего дела.

После этого они обсудили вопрос о судне и было решено, что Хоган пошлет записку шкиперу, в которой ему будет указано привести судно в Харвич и здесь ожидать приказаний Криспина. Хоган считал, что за двадцать фунтов тот возьмется доставить Криспина во Францию.

Вскоре они покинули комнату, в которой провели столько времени, и у дворового насоса "Рыцарь Таверны" принял свой жесткий утренний туалет. После этого они быстро позавтракали парой селедок и кружкой темно-коричневого эля, и едва они закончили, как в комнату вошел Кеннет с бледным лицом и темными кругами под глазами. Как только Хоган вышел во двор, чтобы отдать последние распоряжения относительно гонца в Харвич, Криспин встал и подошел к сыну.

Кеннет внимательно наблюдал за ним, не отрываясь от своей трапезы. Он провел беспокойную ночь, рисуя себе свое будущее, которое выглядело достаточно мрачно, и раздумывая, стоит ли ему, забыв то, что произошло этой ночью, вернуться в безупречную бедность его шотландского дома или принять услуги человека, который объявил себя его отцом, чему Кеннет начинал верить. Он все еще выбирал между Шотландией и Францией, когда Криспин вновь обратился к нему.

- Джоселин, - проговорил он медленно, почти запинаясь, - через час я отправлюсь обратно в Марлей, чтобы выполнить обещание, которое я дал тебе этой ночью. Как я собираюсь действовать, мне не понятно еще самому, но будь уверен, что я сдержу свое слово. Я договорился насчет судна, которое будет нас ждать, и через пять дней, максимум, через неделю, я намереваюсь отправиться во Францию, взяв с собой и Синтию.

Он замолчал в ожидании ответа, но его не последовало. Мальчик сидел с бесстрастным лицом, глядя в стол, но его голова была занята теми мыслями, которые высказывал ему отец.

Вскоре Криспин продолжил:

- Ты вряд ли откажешься последовать моему совету, Джоселин. Я сделаю твою жизнь счастливой, если ты будешь слушаться меня. Ты должен покинуть это место как можно скорее и продолжить свой путь в Лондон. Там ты найдешь корабль, который отвезет тебя во Францию, ты будешь ждать меня в гостинице "Оберж сюр Солей" в Кале. Договорились, Джоселин?

После небольшой паузы Джоселин принял решение. И все же его взгляд был довольно угрюмым, когда он поднял глаза на отца.

- У меня небольшой выбор, сэр, - последовал ответ. - Если вы сдержите свое обещание, то я буду считать, что вы действительно перевернули мою жизнь к лучшему, и попрошу у вас прощения за вчерашнее недоверие. Я буду вас ждать в Кале.

Криспин вздохнул, и на мгновение его лицо посуровело. Холодный прием, нет, не на такой ответ надеялся Криспин! - и на миг в нем, человеке быстрых решений, возникло желание отступиться и отпустить своего сына, которого он в этот момент презирал, идти своей дорогой. Но затем он снова успокоился.

- Я не нарушу своего слова, - произнес он холодно. - У тебя есть деньги для путешествия?

Мальчик вспыхнул румянцем, вспомнив, что у него осталось немного средств, полученных им от Джозефа Ашберна. Криспин, по-своему истолковав его смущение, достал из кармана камзола кошелек и положил на стол.

- Здесь двадцать золотых, этого должно хватить, чтобы добраться до Франции. До встречи в Кале!

И, не дожидаясь слов благодарности, Геллиард резко повернулся и покинул комнату.

Через час он был уже в седле и направлялся на север.

Спустя три часа он без остановки миновал Ньюпорт. Около гостиницы "Равен Инн" стоял экипаж, но ему было некогда заглянуть в него.

Судьба человека зависит от самых разнообразных мелочей. Она может зависеть и от случайного взгляда, брошенного в сторону. Если бы в то утро глаза Криспина не были так прикованы к бурой дороге и он посмотрел бы на коляску, стоящую перед "Ранен Инн" в Ньюпорте, то он мог бы заметить руки Джозефа Ашберна на дверце экипажа и наверняка задержался бы.

И в этом случае его судьба, конечно бы, сложилась совсем иначе.

Глава 23

Раскаяние Грегори

Отъезд Джозефа Ашберна в Лондон диктовался естественным желанием лично убедиться, что Криспин угодил в расставленные для него сети и что он больше не будет беспокоить их в замке Марлей.

С этой целью он выехал из Перингама на следующий день после отъезда Криспина.

Синтия, проснувшись на следующее утро, была весьма встревожена, обнаружив в доме переполох. Кеннет покинул замок, он выехал глубокой ночью и очевидно совершенно внезапно и в большой спешке, поскольку предыдущим вечером не было никаких разговоров о его отъезде. Ее отец слег в постель с раной и лихорадкой, о происхождении которых никто в доме не мог дать ей вразумительного объяснения. Слуги чувствовали себя больными и, пошатываясь, бродили по замку с бледными лицами и мутными глазами. Спустившись в холл, она обнаружила следы беспорядка, а одна из панелей была сломана.

Постепенно к ней пришла мысль, что вчерашней ночью здесь произошло столкновение, но она все еще терялась в догадках, что могло его вызвать. Она решила, что мужчины сильно напились, и вследствие этого возникла пьяная ссора, которая и привела к схватке на мечах.

Она надеялась, что Джозеф прольет свет на вчерашние события, но тот красиво лгал как последний мошенник, каковым, в сущности, он и являлся.

- Возможно, ты не знаешь, - говорил он, твердо зная, что Синтия в курсе, что когда сэр Геллиард спас жизнь Кеннету в Ворчестере, он связал мальчика обещанием, что в уплату за эту услугу Кеннет окажет ему помощь в каком-то важном для него деле.

Синтия кивнула, что она понимает, о чем идет речь, и Джозеф продолжал:

- Прошлой ночью перед самым отъездом сэр Криспин, по своему обыкновению, сильно выпил и потребовал от Кеннета выполнения данного обещания и приказал ему немедленно собираться в путь. Кеннет возразил, что уже поздно и разумнее было бы дождаться утра, когда он сможет подготовиться к путешествию и сдержать свое слово. Но сэр Криспин возразил, что юноша дал клятву последовать за ним, когда он пожелает, и снова приказал ему немедленно собираться. Спор постепенно разгорался, и страсти накалялись, пока под конец Криспин не выхватил меч и несомненно убил бы юношу на месте, если бы не твой отец, который заслонил его собой и принял удар на себя. После этого пьяный Геллиард разрубил панель, показывая мальчику, что с ним будет, если тот не выполнит своей клятвы. Тут вмешался я и, используя свое влияние на Кеннета, убедил его уехать с Криспином, как тот и требовал. С большой неохотой Кеннет подчинился, и они уехали.

Но это объяснение лишь наполовину убедило Синтию. Правда, она задала ему дополнительный вопрос относительно здоровья слуг, на что Джозеф дал ей наполовину правдивый ответ:

- Сэр Криспин угостил их вином по поводу своего отъезда, и они так упились, что до сих пор никак не протрезвеют.

Все еще удивляясь, Синтия обратилась к своему отцу.

Надо сказать, что Грегори не догадался согласовать с Джозефом, какую историю ему рассказать Синтии, поскольку в его слабый ум не могла прийти мысль, что она потребует от него объяснения по поводу беспорядка в холле и отсутствия Кеннета. И поэтому, когда она коснулась в разговоре его раны, он, как последний дурак, что, впрочем, соответствовало истине, начал болтать языком, поведав ей не менее фантастическую историю, которая значительно уступала рассказу Джозефа по убедительности и логике, но вместе с тем обладала тем достоинством, что полностью отличалась по содержанию.

- Чума на голову этого пса, твоего возлюбленного! - ревел он с горы подушек, на которых возлежал. - Если он осмелится вернуться, чтобы просить твоей руки, после того, как пригвоздил твоего отца к стене собственного замка, будь я проклят во веки веков, если пущу его на порог!

- Как? - воскликнула она. - Ты говоришь, это дело рук Кеннета?