Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА? Страница 3

Истинный защитник России — это История: ею в течение трех столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым она подвергает свою таинственную судьбу»[4].

История прошедших десятилетий однозначно доказала, что прав был именно Сталин. И, следовательно, настало наше время — время сыновей и внуков Великих Солдат Великой Победы защитить Историю Великого Подвига наших отцов и дедов от нападок очумевших от безнаказанности бандерлогов злобной русофобии и антисталинизма.

Мы можем и не разделять политических взглядов и убеждений наших отцов и дедов, но не верить в их Святую Веру в Россию — не имеем ни права, ни оснований! Иначе мы не подданные Ее Величества России! А эту Великую Честь — быть ее подданными — мы обязаны беречь как зеницу ока!

Так что отступать более некуда — позади Россия! Отныне ни шагу назад! И пусть будет самая горькая, самая неприглядная, но подлинная Правда! Ведь и в медицине самые целительные лекарства — самые горькие…

Но об одном хочу предупредить сразу — эта книга не есть апология Сталина. Его истинный защитник — сама История Даже в его подлинных, не имеющих ничего общего с разнузданным антисталинизмом ошибках накануне войны и в ее начальный период. Именно об этом гласят факты подлинной Правды.

P. S. В связи с тем, что работа над рукописью велась вплоть до момента ее сдачи в типографию и постоянно вносились дополнения, поглавный перечень ссылок на источники первоначального варианта не изменялся, а ссылки на источники для дополнений приведены прямо в тексте.

Раздел 1. НИТЬ АРИАДНЫ

Оценки прошлого должны соотноситься с реалиями прошлого.

Глава I. ЗНАНИЕ — СИЛА?!

Кровавая трагедия 22 июня 1941 г., ни в малейшей степени не связана с какой бы то ни было внезапностью. Тем более по вине Сталина. Особенно в силу его якобы каких-то просчетов, ошибок, недооценок или переоценок сложившейся накануне воины ситуации и намерений Гитлера. Хотя бы, например, потому, что первая же строка инициированной и санкционированной лично Сталиным и собственноручно изложенной начальником Генерального штаба Г. К. Жуковым и наркомом обороны С. К. Тимошенко Директивы № 1 от 21 июня 1941 г. гласила: 1. В течение 22 — 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев…»

То есть говорить о внезапности нападения для наших войск нет решительно никаких оснований. В какой бы то ни было трактовке военного аспекта внезапности.

Особенно в трактовке маршала Жукова, которую в середине 60-х годов прошлого столетия он изложил в одной из приватных бесед с известным писателем того времени и «властителем дум» того поколения — Константином Симоновым.

Растиражированная десятки раз переиздававшимися мемуарами Жукова, она стала едва ли не «эталоном» при описании причин тяжелейших потерь нашей армии в начальный период войны.

Вот что он тогда сказал «Что такое внезапность? Трактовка внезапности, как трактуют ее сейчас, да и как трактовал ее в своих выступлениях Сталин, неполна и неправильна.

Что значит внезапность, когда мы говорим о действиях такого масштаба? Это ведь не престо внезапный переход границы, не просто внезапное нападение.

Внезапность перехода границы сама по себе еще ничего не решала. Главная опасность внезапности заключалась не в том, что немцы внезапно перешли границу, а в том, что для нас оказалась внезапной ударная мощь немецкой армии; для нас оказалось внезанностью их шестикратное и восьмикратное превосходство в силах на решаюших направлениях; для нас оказались внезапностью и масштабы сосредоточения их поиск и сила их удара.

Это и есть главное, что предопределило наши потери первого периода воины. A не только и не просто внезапный переход границы»[5].

Г. К. Жуков — человек, который до войны что-то там «недоучитывал», а после войны все сваливал на Сталина и ГРУ. Он видите ли, ни в чем не виноват — только Сталин виноват?!

Феноменальный парадокс этой трактовки внезапности как главной, по Жукову, причины, обусловившей гигантские и тяжелейшие потери в начале войны, состоит в том, что — обратите на это особое внимание — в ней абсолютно нет даже намека на какую бы то ни было вину Сталина. Kак подчеркнул в своей недавно вышедшей в свет книге «Провокации против России» генерал Н. Ф. Червов, «внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жукова была придумана в свое время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале воины на Сталина и оправдать просчеты высшего военного командования в этот период»[6].

Все то, что на назвал маршал Жуков, без какихлибо исключений относится прежде всего к компетенции Генерального штаба, начальником которого он был, а также Наркомата обороны и лично наркома обороны, то есть маршала С. К. Тимошенко.

Более того, едва ли не в прямом смысле против каждого слова трактовки Жукова отличающаяся беспристрастностью подлинная История сохранила сокрушительные, в том числе и документальные опровержения, включая и такие, к которым в свое время маршал лично приложил руку, либо был причастен именно как начальник Генштаба, либо же в последствии собственным же языкам и пером обозначил свою сопричастность.

Что касается трактовки внезапности Сталиным, то маршал явно зря ее «лягнул» — как роз трактовка Сталина и была самой точной, потому как она в первую очередь была политической. Именно потому, что она была и к тому же и политически жемтко выверена, а вследствие именно этого полностью соответствовала действителности, именно потому-то ее безоговорочно и приняли лидеры США и Великобритании как главные союзники по антигитлеровской каолиции. Была бы хоть малейшая возможность улизнуть от этого признания — можете не сомневаться: и официальный вашингтон, и официальный лондон мгновенно проигнорировали бы ее. В друзьях у здравомыслящего Кремля они никогда не числились…

На протяжении всех послевоенные десятилетий, особенно после убийства Сталина, каким-то сверхъестественным образом из поля зрения исследователей выпадает одно важнейшее обстоятельство — никогда Сталин не говорит о внезапности, не предварив произнесение этого слова выражением вероломно разорвав пакт о ненападении, либо же как минимум для начала произносил слово «вероломно» и только затем «внезапно».

Между тем это нюанс особого стратегического значения, позволяющий — путем филигранно точного разделения политической составляющей от сугубо военной — абсолютно верно, без каких-либо оговорок и недомолвок четко уяснить исключительно обоснованную и оправданную высшими интересами СССР технологию вступления в войну его политического и государственною руководства (а соответственно и государства как такового), т е. прежде всего самого Сталина. Нюанс, о котором злоумышленно в основном умалчивают либо, что бывает чуть реже, злостно фальсифицируют — все зависит от характера «заказа, который исполняет тот или иной писака и, конечно же, от степени его интеллектуальной убогости.

Ведь речь-то идет о том, что ни Накануне Войны, ни тем более в первые ее мгновения Сталин никуда не пропадал (об этом см. также гл. II), не растерялся, не испугался, не впадал в прострацию, не скрывался от своих соратников и вообще не сделал ничего из того, о чем с дико злобным упоением, но ведь особо же подло на все лады лгут взбесившиеся om безнаказанности подонки от Истории — к глубочайшему сожалению, несть числа этим шакалам пера и эфира. Реальные, а потому-то и неопровержимые факты подлинной Правда свидетельствуют о том, что еще с раннего утра 21 июня Сталин уже находился на своем посту в Кремле и уже принимал все необходимые меры для приведения всех властных государственным структур, а также партийных органов в состояние палной боевой готовности (как убедимся в дальнейшем — повторно принимал эти меры).

Дело в том, что к утру 21 июня уже попросту не было никаких сомнений, что война грянет в ближайшие часы. Ранним утром 21 июня один из ценнеишик агентов ГРУ — «ХВЦ», он же Герхард Кегель, сотрудник германского пасольства в Москве — вызвал на срочную встречу своего куратора полковника ГРУ К. Б. Леонтьва и сообщил, что германский посол в Москве фон Шуленбург «получил телеграмму из Министерства иностранных дел в Берлине и что по его сведениям война Германии против СССР начнется в ближайшие 48 часов. Куратор предложил еще раз все внимательно проверить и встретиться в 19 часов того же дня. Информация «ХВЦ» немедленно была доложена И. В. Сталину, В. М. Молотову, С. К. Тимошенко и Г. К. Жукову.

Слева: Ценнейший агент ГРУ «ХВЦ», он же Герхард Кёгель, сотрудник германского посольства СССР.