Федор Успенский - История Византийской Империи. Том 3 Страница 3

Существенным обстоятельством, имевшим влияние на последующую судьбу Василия, нужно признать то, что из Греции он возвратился богатым человеком, имевшим рабов в личном распоряжении и земельные имущества в Македонии. Хотя вся история пребывания его в Греции и отношений к Данилиде носит на себе легендарный характер, но в ней несомненно есть историческое зерно, так как это было семейное предание, не подвергавшееся колебаниям со стороны внука его, составителя жития Василия. Самый характер богатой владетельницы шелковой фабрики и ковровых изделий в Пелопоннисе Данилиды может служить прекрасным показателем известной степени благосостояния Греции и в то же время объяснять отношения царствования Василия к этой полузабытой стране (4).

Теперь судьба Василия могла считаться обеспеченной, хотя элемент чудесного все же сопровождает и дальнейшую его историю. На этот раз имеет большое значение физическая сила и необыкновенная ловкость Василия. Однажды происходило большое торжество во дворце патрикия Антигона, сына Барды, на котором участвовала вся столичная знать и, между прочим, Феофилица, господин Василия. Как было в обычае, пиршество сопровождалось играми и состязаниями в ловкости и силе; известными борцами были в это время болгаре, а между ними один не знал себе соперника и кичился своей силой, с презрением относясь к местным силачам. «Пир продолжался, — говорит жизнеописатель, — и веселье было разгульное, когда маленький Феофил шепнул кесарю: «У меня есть человек, владыко, который может померяться силой с этим болгарином, иначе будет большой стыд для ромэев, если он возвратится в Болгарию, не найдя себе достойного соперника, который победит его». Когда же кесарь согласился на предложенное состязание, то патрикий Константин [2], человек весьма расположенный к Василию, так как и сам был рода армянского [3], заметив, что место, на котором предполагалось состязание, сыровато и опасаясь, как бы Василий случайно не поскользнулся, просил кесаря отдать приказание, чтобы на арену были насыпаны древесные опилки. Это было исполнено. Василий, схватившись с болгарином, скоро сжал его в своих объятиях и, легко приподняв его над столом, как легкую связку сухой травы или ничтожный пучок шерсти, с удобством бросил на землю. Все присутствовавшие не могли удержаться от похвал и одобрения Василию». С этого дня слава Василия стала распространяться по городу, он сделался известным.

Новый опыт силы и искусства был еще замечательней. У царя Михаила был конь дикий и необузданный, хотя прекрасной породы и масти и чрезвычайно быстрого хода. С ним было весьма трудно сладить, в особенности когда он срывался с привязи и был на свободе. Уже Михаил, раздраженный неудачными попытками приручить этого коня, отдал приказ перерезать ему жилы на задних ногах. Бывший при этом кесарь Варда просил царя не губить такое благородное животное из-за одного недостатка. Василий же сказал своему господину: «Если я обгоню царского коня и, соскочив со своего, сяду на него, не будет ли гневаться царь, так как конь в царской сбруе?» Когда же царь разрешил этот опыт, Василий легко и искусно справился с задачей. Тогда царь, очарованный мужеством и ловкостью этого человека, взял его к себе на службу и назначил его царским стратором. С тех пор Василию открылась уже широкая дорога, он вошел в расположение царя, сделался для него необходимым человеком и умел сохранить его привязанность. Участие Василия в царских пирах и веселых похождениях началось в то время, когда по смерти Феоктиста и удалении царицы Феодоры все влияние перешло к дяде царя, Варде, который, предоставив племяннику свободу устраивать жизнь согласно его склонностям, сам сосредоточил в своих руках все нити правления и несомненно мечтал о царском троне. Не будем останавливаться на анекдотической стороне биографии Василия, которая, по-видимому, имела целью показать, каким образом этот скромный и простой крестьянин (5) мог дойти до самых высших ступеней власти и благополучия. Его карьера, однако, не была лишена преград и значительных затруднений, хотя ясно, что без связей в высших кругах он не мог бы идти так далеко по служебной лестнице. Прежде всего кесарь Варда не мог хладнокровно относиться к тому, что занимало императора, и поэтому возвышение Василия и оказываемое ему Михаилом доверие должны были с ранних пор возбудить его подозрительность и недоверие к этому случайному человеку.

Нужно было обладать большим знанием людей и искусством приспособления к обстоятельствам, чтобы проложить себе дорогу в той среде, где господствовали близкие люди Варды. В самом деле, важнейший военный пост командования царской гвардией вверен был брату его Петроне, а потом сыну Антигону; логофетом дрома по смерти Феоктиста назначен был его зять Симватий. Весьма можно пожалеть, что в изложении обстоятельств, касающихся придворной жизни Василия, мы должны ограничиваться весьма скудными данными, в которых анекдотическая сторона берет верх над простой и неприкрашенной правдой. Василия сопровождала удача, и всемогущему Вар-де неоднократно приходилось невольно способствовать его возвышению. В биографии Василия рассказывается, между прочим, следующий случай (6).

«В то время был у царя паракимоменом патрикий Дамиан, славянского происхождения. Будучи волнуем властолюбием, он часто говорил царю как о других лицах, неискусно управляющих делами, так в особенности о дяде его, кесаре Барде, что он, завладев верховной властью, часто преступает требования долга, и, отменяя некоторые распоряжения кесаря, приводил царя к иным воззрениям на современные события. Вследствие этого кесарь по внушению своих друзей и советников стал строить козни Дамиану: клеветал на него, возводил мнимые обвинения и так изменил настроение к нему царя, что он лишил Дамиана его достоинства. По низвержении Дамиана место его оставалось долго незанятым. Но божественное провидение направляет дела в пользу того, к кому благоволит: проницательность делает бесплодной и лукавство уловляет в собственные сети. И сам кесарь, и многие другие намечали того и этого на открывшееся место и тайно принимали всяческие меры; но против всякого ожидания царь назначает на это место Василия, возведя его в сан патрикия и женив его на прекрасной девице и первой тогдашней знатной невесте, это была дочь благородного и знаменитого тогда Ингера».

Так рассказан в жизнеописании Василия наиболее важный эпизод в его карьере, который, конечно, не мог пройти так просто, как об этом сказано, и который поставил нашего героя в ближайшие отношения к царю и сделал его почти недоступным для козней кесаря Варды, который любил потом говорить в тесном кружке своих приверженцев: «Положившись свыше меры на ваши слова, я прогнал лисицу, но впустил льва, который проглотит нас всех». С тех пор между Вардой и Василием не могло быть доверия, каждый стремился воспользоваться своим влиянием для нанесения вреда другому.

Василий подготовил решительный удар Варде с большим искусством и осторожностью. Ему нужно было найти союзников и друзей среди высших лиц, чтобы чрез них постепенно действовать на императора, который во всяком случае привык видеть в своем дяде такого государственного деятеля, за которым можно было не опасаться личной ответственности. Зять Варды, логофет дрома Симватий, вошел в соглашение с Василием насчет замышляемого переворота. Именно Василий внушил ему мысль, что в случае устранения от дел кесаря он может получить его сан и звание, так как царь вполне к нему расположен в только ждет благоприятного случая, как бы отделаться от своего дяди. Реальное положение дела хорошо изображается автором жизни Василия в рассказе о смерти Варды во время похода против критских арабов, когда пущены были в ход все нити интриги, хорошо подготовленной сторонниками паракимомена Василия. Когда византийский отряд раскинулся лагерем на реке Мэандр в фракисийской феме, случилось, что царская палатка оказалась раскинутой на низменном месте, между тем как кесарская — на возвышенном и отовсюду видном. Недоброжелатели кесаря воспользовались и этим, может быть случайным, обстоятельством, чтобы доказать его беспредельное честолюбие и желание оскорбить царя явным к нему пренебрежением. «Поверив этим наветам, царь склоняет дух к наговорам против него и принимает участие в обсуждении средств к его низвержению, ибо явно он не мог ни сказать чего-либо против кесаря, ни принять какое-либо враждебное против него решение, так как, с одной стороны, он пользовался почти равной с ним честью и участвовал в царской власти, с другой — не боялся его друзей и приверженцев. Он хорошо знал, что все архонты и стратиги более преданы и расположены к нему, а не к царю и что по его мановению направляются все дела и в особенности зависят от сына его, анфипата и патрикия Антигона, тогдашнего доместика царских схол». Вообще царь имел многих, разделявших его взгляд и готовых принять на себя убиение кесаря (7). Когда в числе заговорщиков против Варды оказался и тесть его Симватий, тогда колебания царя прекратились и он вполне вошел в планы паракимомена. Считалось опасным покуситься на жизнь Варды в столице, где можно было вызвать военное возмущение. Таким образом в 866 г. быстро составлен план военного похода в Крит, предпринятого, по-видимому, лишь с той целью, чтобы удалить Варду из той обстановки, которая была ему так близка и в которой он имел так много друзей и приверженцев.