Виктор Суворов - Облом. Последняя битва маршала Жукова Страница 3

Облом

Существительное, неодушевленное, мужского рода. Образовано от глагола ломать с помощью приставки об-.

Значения:

1. То, что обломилось, отломилось.

2. Место перелома, разлома.

Место, где произошел перелом, о котором рассказывается на страницах этой книги, — столица нашей Родины Москва. В 1957 году в Москве переломилась судьба страны и всего мира вместе с судьбой несостоявшегося диктатора, четырежды Героя Советского Союза Маршала Советского Союза Жукова Георгия Константиновича, который рвался к абсолютной власти и готовил государственный переворот.

В русском жаргоне слово «облом» имеет и другие значения: провал, неудача, крушение, крах, кирдык, трындец, кранты. Для описания ситуации, в которой оказался Жуков, эти значения тоже полностью подходят.

ПРЕДИСЛОВИЕ

С июня 1957 года в Советском Союзе установился дуумвират: страной правили Жуков и Хрущёв. Официально главным был как бы Хрущёв, но он был главным только потому, что так решил Жуков.

Отношения этих правителей складывались очень даже не просто. Назревала неизбежная схватка. Ее исход предрешили несколько человек, в числе которых были:

• первый заместитель начальника ГРУ генерал-лейтенант Мамсуров,

• начальник ГРУ генерал-полковник Штеменко,

• посол Советского Союза в Югославии Фирюбин.

Первый заместитель начальника ГРУ Мамсуров умер в 1968 году (к тому времени он стал генерал-полковником). А через два года военная судьба меня, молодого офицерика, швырнула в Разведывательный отдел штаба Приволжского военного округа, то есть в структуру ГРУ. Здесь Мамсурова знали и помнили многие. Было от кого узнать то, о чем в газетах не писали.

В дальнейшем мне выпало служить в центральном аппарате ГРУ Структура подчинения здесь — сродни пирамиде Хеопса. Я — у основания, а у самой вершины — заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Штеменко. Понятно, что генерал армии Штеменко даже не догадывался о моем существовании — слишком разными были высоты полета, зато у меня была возможность узнать о генерале армии Штеменко то, о чем было не принято сообщать даже в самых правдивых воспоминаниях.

Мне довелось работать под дипломатическим прикрытием. На головокружительных высотах советской дипломатии восседал заместитель министра иностранных дел товарищ Фирюбин Николай Павлович. Тот самый. Совершенно очевидно, что и ему незачем было знать о моем существовании, зато у меня была возможность задавать вопросы знающим людям о том, как товарищ Фирюбин взлетел на те высоты.

Мой непосредственный начальник, шеф женевской резидентуры ГРУ, не только в свое время хорошо знал Штеменко и Мамсурова, но был непосредственным участником событий 1957 года, о которых пойдет речь в этой книге. А по прикрытию моим прямым начальником была Миронова Зоя Васильевна, постоянный представитель СССР при Европейском отделении ООН и других международных организациях в Женеве. Понятно, она — посол, а я всего лишь атташе, однако Постоянное представительство Советского Союза при Европейском отделении ООН — структура достаточно компактная. Выполняя поручения посла, отчитываясь о проделанной работе, можно было иногда под настроение задать вопрос о героическом прошлом.

Должен заметить, что людям свойственно рассказывать о тех своих приключениях, которые имели для них счастливый конец. Возможность задавать вопросы у меня была, этой возможностью я пользовался широко, но осторожно. Малые кусочки информации сложились в четкую картину.

В начале нового тысячелетия были опубликованы некоторые секретные документы из советских архивов, касающиеся событий 1957 года. Эта новая информация легла на старую, не разрушая ее, но усиливая четкость и яркость. Восстанавливая прошлое из мелких осколков, словно разбитую римскую амфору, я позволил себе включить в повествование диалоги, которые никогда и нигде не были зафиксированы. Но это не игра фантазии, а попытка заполнить те пустоты, для которых не удалось найти недостающих мелких черепков. Если в мозаике отсутствует один кусочек, то зная, что находится вокруг пустого места, можно без труда сообразить, чего тут не хватает. Так я и поступил.

Эти диалоги — не то, что произносили участники событий, но что, по моему мнению, они могли произносить в той или иной ситуации.

Вовсе не уверен, что мне удалось докопаться до самых глубин. Я сделал все, что мог, пусть придут другие и сделают лучше.

ПРОЛОГ

Раздевайтесь, — она ослепительно улыбнулась и отвела каштановую прядку за розовое ушко.

— Совсем?

— До трусов.

Заместитель начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР Герой Советского Союза генерал-лейтенант Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович повиновался.

В кремлевскую поликлинику его вызвали внезапно. Он пытался отодвинуть время приема, сославшись на занятость, но получил четкое разъяснение. Из Прикарпатского военного округа, в котором генерал Мамсуров совсем недавно был командующим 38-й армией, в Москву поступили все его медицинские документы. Ни растяпы-лекари во Львове, ни врачи в Москве ничего подозрительного не нашли. Но в столице нашей Родины взошло заграничное светило, которое проверило прошлогодние рентгеновские снимки высшего руководства Советского Союза, и то, что не заметили доморощенные эскулапы, не ускользнуло от цепкого заграничного взгляда. Потому генерал-лейтенанту прибыть надлежало немедленно — светило не ждет, может закатиться за горизонт.

Понятно, государственные дела важнее здоровья какого-то генерал-лейтенанта, однако с таким диагнозом все равно долго не живут. Потому генерал-лейтенанту лучше государственные дела отодвинуть на денек-другой. Надо срочно принимать меры, пока не все потеряно.

Прибыл генерал-лейтенант в указанный срок по указанному адресу, оценил обстановку. Осмелюсь доложить, что поликлиника, в которую он попал, решительно на лечебное учреждение не похожа — она скорее напоминает роскошный санаторий или оранжерею в особняке Саввы Морозова, одного из самых богатых людей России начала XX века. Тут тишина, покой, роскошные мягкие ковры, в которых утопает нога. Тут цветные витражи и волшебный сад тропических растений. Тут никакой толкотни, никаких очередей. До того удобно: не вы ждете вызова к врачу, а врач дожидается вашего прибытия.

Указала разбитная сестричка, куда повесить генеральский мундир, а куда брюки с широченными двойными лампасами, и скрылась за дверью.

В этот самый момент через другую дверь вошло светило — небольшой плотный, лысый человек.

Поднял первый зам начальника ГРУ генерал-лейтенант Мамсуров глаза на доктора, осел.

Перед ним спокойно стоял и внимательно его разглядывал Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич.

Весь в белом.

Если вы решили сломить волю сильного человека, то наука, именуемая агентурной психологией, рекомендует для начала крепко его пугануть. Желательно, чтобы угроза была реальной, ощутимой, смертельной. Еще неплохо бы в последний момент, когда человек немного свыкся с одной угрозой, вдруг поставить его перед новой, совершенно неожиданной бедой. Тоже смертельной.

И тут же с ним побеседовать.

Не мешает перед серьезным разговором человека еще и раздеть — если не полностью, то хотя бы до трусов. Одно дело — высокий, стройный, мускулистый, широкоплечий, черноволосый с проседью моложавый красавец генерал-лейтенант в строгом, на сталинский вкус скроенном кителе со стоячим воротником, в золотых погонах, с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди, с планкой орденов, среди которых три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени и орден Суворова 2-й степени. И совсем другое — тот же человек, но без золотых погон и лампасов, без «Золотой Звезды» и стоячего воротника, в жалких синих трусах до колена перед самым высоким начальником нашей великой Родины.

Я вовсе не уверен, что Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич когда-либо изучал агентурную психологию, но у меня нет сомнений в том, что иногда на него снисходило озарение, и в такие моменты он психологию людскую чувствовал всем своим существом. Нутром.

Каким-то особым звериным чутьем Никита ощущал, что встреча генерала Мамсурова в кремлевской поликлинике должна быть организована именно так, и никак иначе. Хрущёв был абсолютно уверен, что звонить Мамсурову должна жизнерадостная хохотушка. О смертельной болезни она должна глупо и радостно щебетать: вот, мол, товарищ генерал, какая напасть на вас обрушилась, мужчина вы в самом расцвете сил, кто бы мог подумать...