Кэролли Эриксон - Мария кровавая Страница 3

А теперь вот появился младенец принц, который в самом ближайшем будущем сулил принести Генриху немалые дивиденды. Надо, чтобы английские дипломаты при всех европейских дворах как можно скорее начали переговоры о его помолвке. С помощью брачного союза с Францией, Португалией или австрийскими Габсбургами можно достичь немалых дипломатических преимуществ. Принц определенно вырастет красивым и способным, он наследник прочного трона, а если этого мало, то следует приплюсовать сюда и несметные богатства Генриха. Союз можно будет заключить замечательный. Дипломаты уже разослали вести о пышной церемонии крещения младенца Генриха и об учреждении его личного двора и Государственного совета. Теперь они также опишут турниры, устроенные в его честь, отметив их грандиозную зрелищность и выдающуюся королевскую доблесть.

Предаваться размышлениям по поводу ожидающего сына будущего Генриху было приятно еще и потому, что он уже начал было сомневаться, сможет ли жена подарить ему сына. Первый брак Екатерины был бездетным, к тому же она была слаба здоровьем, и все ее предыдущие беременности от Генриха заканчивались выкидышами.

Екатерина Арагонская прибыла в Англию десять лет назад (Генрих тогда еще был мальчиком), чтобы обвенчаться с его старшим братом Артуром[6]. Брак наследника Тюдоров с младшей дочерью испанского короля Фердинанда и королевы Изабеллы способствовал подъему престижа Англии среди европейских государств, но лишь временно. Екатерине так и не удалось забеременеть, и это неудивительно, поскольку у нее с мужем не было супружеских отношений. Артур был юношей болезненным, снедаемым чахоткой, и через год скончался, оставив ее молодой вдовой. Отец Екатерины к тому времени не успел полностью выплатить приданое, и ее задержали в Англии фактически в качестве заложницы. Но король Фердинанд, кажется, платить больше не собирался, и поэтому последующие восемь лет она провела в полной неопределенности. Кроме титула вдовствующей принцессы, у Екатерины в Англии не было ничего — ни денег, ни общества, за исключением небольшой свиты из приехавших с ней дворян-испанцев. Она являлась явной обузой как для свекра, Генриха VII, так и для отца, короля Фердинанда. Ее любимая матушка, отважная Изабелла, к тому времени уже умерла, сестра Иоанна, с которой когда-то она была так близка, вначале писала время от времени, а потом и вовсе прекратила.

Несчастной Екатерине ничего не оставалось, как обратиться к Богу. К двадцати годам она решила отречься от мирской суеты и предаться суровому аскетизму. Она изнуряла себя бесконечными постами и мессами. Кто-то из придворных, наблюдая это, видимо, обеспокоился и написал папе. От Юлия незамедлительно последовало указание, чтобы она прекратила самоистязание, поскольку это, помимо всего прочего, может в будущем воспрепятствовать ее способности к материнству. Следует отметить, что у Екатерины были к этому все предпосылки. После достижения половой зрелости ее постоянно мучили приступы малярии и нерегулярность менструальных циклов, из-за чего, уже будучи замужем за Генрихом, Екатерина постоянно ошибалась, принимая прекращение месячных за беременность.

По сути, те же самые государственные соображения, которые привели к браку Екатерины и Артура, вынудили и Генриха жениться на ней. Переговоры на эту тему начались еще при жизни Генриха VII, а когда тот умер в 1509 году, через два месяца после восшествия на престол Генрих обвенчался с Екатериной Арагонской, предварительно получив на это папскую диспенсацию (произволение), узаконивающую в глазах церкви брак с вдовой брата[7]. К радости Генриха, в июне, то есть вскоре после венчания, дуэньи Екатерины объявили о беременности королевы. Роды случились преждевременные, в январе. Екатерина родила мертвую девочку. Об этом несчастье никто не узнал, кроме короля, двух испанских фрейлин Екатерины, ее лекаря и лорд-канцлера. Генрих продолжал поддерживать слух о приближающихся родах королевы, которые должны были произойти в марте. С большим великолепием была оборудована королевская детская комната, королева, мучаясь сознанием, что обманывать грешно, пошла навстречу желанию супруга и торжественно удалилась для родов. Чтобы хоть как-то выйти из положения, она призналась на исповеди, что была беременна двойней; один малыш родился преждевременно, мертвым, но она надеется родить второго ребенка в срок. Вскоре испанский посол через своих осведомителей узнал, что у нее снова начались месячные. А затем, начиная примерно с февраля и по конец мая, к всеобщему смущению, одно за другим от него следовали сообщения то об увеличении размеров живота королевы, то об их сокращении, то о прекращении у нее месячных, то об их возобновлении. Надо ли говорить о том, насколько раздражен был всем этим Генрих. Его советники тоже гневались, правда, у них хватило ума в этих «ошибках» обвинять не Екатерину, а ее дуэний. Сам же посол сделал вывод, что «нерегулярное питание королевы да и сама пища определенным образом влияют так, что это приводит к задержке месячных».

Ко всем прочим напастям королевы прибавилась и первая супружеская измена Генриха. По крайней мере первая, оказавшаяся зафиксированной для потомства. Его пассией стала сестра герцога Бакингема, которая с мужем жила в королевском дворце. Эту связь обнаружила вторая сестра герцога и поведала об этом и брату, и мужу сестры. После чего последовала сцена между герцогом Бакингемом и королем, в результате которой смертельно обиженный герцог покинул дворец, а королевская любовница была отправлена в монастырь, где должна была жить в полном затворничестве. Злость Генрих выместил на сплетнице-сестре, изгнав ее навечно из числа придворных. Это, в свою очередь, вывело из себя Екатерину (девушка была среди ее приближенных), что привело в горячему «обмену любезностями» между королем и королевой. Один из придворных писал, что в это время отношения между ними были очень напряженными и мир наступил не скоро.

Из всех житейских неприятностей больше всего Екатерина боялась навлечь на себя гнев отца. В конце мая она наконец набралась храбрости и написала ему, что родила мертвого ребенка. Сразу сообщить об этом она побоялась, потому что мертворожденный ребенок, писала она, «считается здесь дурным предзнаменованием». Екатерина умоляла Фердинанда не сердиться и считать ее несчастье «делом рук Господних», поспешив добавить, что у нее есть также и добрая весть. Кажется, она снова забеременела.

На этот раз ошибки не произошло. Ребенок появился точно в срок, и роды прошли нормально, без осложнений. Сомнения в способности королевы произвести на свет наследника рассеялись. В первый день нового года, когда дворцовый обычай предписывает обмениваться подарками» Екатерина подарила Генриху самый лучший подарок из всех возможных — сына, «новогоднего мальчика».

…И вот поединки закончились, призы розданы, рыцари удалились снять доспехи и переодеться. После вечерни состоялось пиршество. В трапезе с королем и королевой принял участие весь цвет английской аристократии, а также иностранные посланники. Потом гости поднялись из-за столов и перешли в другой зал, чтобы насладиться представлением. Причем здесь были установлены также специальные скамьи и подмостки для простого люда, которого собралось немало. Интерлюдию и несколько новых песен, сочиненных к торжеству, исполнил некий дворянин из певческой капеллы Генриха, чье пение современники называли ангельским. После выступления Генрих призвал ирландского лорда О'Доннела, чтобы в присутствии иностранных послов посвятить в рыцари. А затем по его сигналу музыканты взяли свои инструменты, и начались танцы.

Первый круг исполнил сам король. Поскольку королева танцевать еще не могла, он пригласил по очереди каждую из ее дуэний. Екатерина улыбалась, восхищаясь его подвижностью и азартом. Надо заметить, что в танцах, как и в турнирных поединках, Генрих был непревзойденным мастером. Особенно ему удавались подскоки, быстрые повороты и скользящие шаги в зажигательном итальянском танце сальтарелло. В разгар танца король ухитрился исчезнуть; об этом знали только Екатерина и еще несколько придворных. Это было его любимым развлечением — незаметно покинуть собравшихся, а затем возвратиться неузнанным во главе труппы актеров, музыкантов или в качестве главного персонажа костюмированной процессии. Ему нравилось появляться перед придворными в каком-нибудь карнавальном костюме и забавляться их замешательством, когда они пытались догадаться, под какой маской скрывается король. Между прочим, таким способом, вероятно немного по-детски, Генрих желал напомнить, что, несмотря на всю свою куртуазность, он всегда настороже. Все вроде бы происходило весело и непринужденно, но одновременно в этом чувствовался какой-то угрожающий намек, что выдавало заветную страсть Генриха к манипуляции людьми, своими подданными. Его переодевания всегда имели двойной смысл — шутки и угрозы.