Вольдемар Балязин - Тайны дома Романовых. Браки с немецкими династиями в XVIII – начале XX вв. Страница 3

Происхождение рода и фамилии Романовых

История рода Романовых документально воспроизводится с середины XTV века, с боярина великого князя московского Симеона Гордого – Андрея Ивановича Кобылы, игравшего, как и многие бояре в средневековом Московском государстве, значительную роль в государственном управлении.

У Кобылы было пятеро сыновей, младший из которых, Федор Андреевич, носил прозвище «Кошка».

По мнению русских историков, «Кобыла», «Кошка» и многие другие русские фамилии, в том числе и знатные, происходили от прозвищ, возникавших стихийно, под влиянием различных случайных ассоциаций, которые трудно, а чаще всего невозможно реконструировать.

Федор Кошка, в свою очередь, служил великому князю московскому Дмитрию Донскому, который, выступая в 1380 году в знаменитый победоносный поход против татар на Куликово поле, оставил Кошку править вместо себя Москвой: «Блюсти град Москву и охранять великую княгиню и все семейство его».

Потомки Федора Кошки занимали прочное положение при Московском дворе и часто роднились с членами правившей тогда в России династии Рюриковичей.

По именам мужчин из рода Федора Кошки, фактически по отчеству, назывались нисходящие ветви семьи. Поэтому потомки носили разные фамилии, пока наконец один из них – боярин Роман Юрьевич Захарьин – не занял столь важного положения, что всех его потомков стали называть Романовыми.

А после того, как дочь Романа Юрьевича – Анастасия – стала женой царя Ивана Грозного, фамилия «Романовы» стала неизменной для всех членов этого рода, сыгравшего выдающуюся роль в истории России и многих других стран.

В 1598 году династия Рюриковичей прекратила свое существование – умер, не оставив потомков, последний из династии царь Федор Иванович. После долгих лет Смуты в 1613 году был созван Земский собор для избрания нового царя.

Им был избран Михаил Романов, ставший основателем новой династии, правившей Россией три столетия – до марта 1917 года.

От Михаила Романова в 1645 году трон перешел к его сыну – Алексею Михайловичу, который был отцом шестнадцати детей. Тринадцать из них родила его первая жена – Мария Милославская, троих – вторая жена, Наталья Нарышкина.

Так как последующее повествование не может обойтись без ряда подробностей, которые необходимы для того, чтобы стало ясно, когда и почему династия Романовых встала на путь заключения множества брачных союзов с немецкими владетельными домами, то уже царствование Алексея Михайловича будет освещено с учетом этого обстоятельства.

Ключевым моментом в истории, связанной со многими последующими событиями, является вторая женитьба Алексея Михайловича на Наталье Нарышкиной. И именно с нее мы и начнем следующую главу.

Второй брак царя Алексея и рождение Петра

От первого брака, с Марией Милославской, у Алексея Михайловича было тринадцать детей – восемь девочек и пятеро мальчиков. Трое из них – царевна Софья и царевичи Федор и Иван – сыграют определенную роль в истории России и поэтому пройдут и по страницам этой книги, остальные же будут оставлены без внимания.

Царица Мария, прожив с Алексеем Михайловичем двадцать лет, умерла 3 марта 1669 года, когда ее мужу было сорок лет. К этому времени он уже прослыл человеком весьма неординарным, во многом отличавшимся от своих предшественников. При нем в Москве появился первый театр, был построен первый военный корабль – «Орел», созданы «полки нового строя» – прообраз будущей регулярной армии, увеличилось число школ и мануфактур.

Все эти нововведения происходили не без помощи западных купцов, мастеров, мануфактуристов, инженеров, аптекарей, врачей, офицеров, живших в Москве в иноземных слободах, более всего – в Немецкой слободе на берегу Яузы.

Иноземный быт с его опрятностью, комфортом, картинами и зеркалами, часами и обоями, заморскими яствами и механическими музыкальными шкатулками, оказался привлекательным и для русских дьяков и купцов, имевших дело с иноземцами в Москве либо бывавших за границей. И они постепенно стали вводить в домашний обиход наиболее привлекательные элементы западноевропейского быта.

Алексей Михайлович, предпочитавший за столом умную беседу традиционным возлияниям, пробовавший писать стихи, интересовавшийся архитектурой и живописью, быстро почувствовал вкус к иноземным новациям и не чурался общества московских «западников» – русских людей, считавших образцом для России порядки и обычаи Запада.

Случилось так, что ближе прочих стал Алексею Михайловичу тихий скромник и неутомимый труженик Артамон Сергеевич Матвеев, стоявший тогда во главе Малороссийского приказа, управлявшего делами восточной части Украины, принадлежавшей России.

Он был женат на Евдокии Петровне Гамильтон, происходившей из знатного шотландского рода, переселившегося в Россию при Иване Грозном. (Впоследствии фамилия «Гамильтон» в России трансформировалась в «Хомутовых».)

В какой-то мере благодаря своей жене, а гораздо более из-за собственных склонностей и европейской образованности, Матвеев часто приглашал к себе иностранцев, да и его служба в Посольском приказе весьма к тому располагала. Дом Матвеева казался островком Немецкой слободы, переместившимся из-за реки Яузы, где жили немцы, в Китай-город: комнаты убраны венецианскими зеркалами и картинами западных мастеров, а сложности его часов, изысканности посуды и богатству библиотеки дивились самые бывалые из иноземцев.

Алексей Михайлович гораздо чаще, чем прежде, стал навещать Матвеева, чем приводил в недоумение многих своих знатных сородичей, заставляя их теряться в догадках по поводу столь малопонятной привязанности.

Его визиты еще более участились после кончины Марии Ильиничны.

Несколько месяцев сорокалетний вдовец, тяжело переживавший смерть любимой жены, постился, пребывая в глубоком трауре, подолгу молился за упокой души рабы Божией Марии, но как-то однажды снова заехал к Матвееву и обратил внимание на прекрасную молодую девушку, так же, как когда-то и его покойная жена, жившую «на хлебах», то есть на иждивении, из милости, у своего богатого родственника. Ее звали Натальей Кирилловной, ей было двадцать лет, и так же, как и первый тесть царя Илья Данилович Милославский, отец девушки принадлежал к бедным дворянам. Однако благодаря протекции Матвеева, ее отец Кирилл Полиевктович стал полковником стрелецкого полка в бытность Артамона Сергеевича головой московских стрельцов. Наталья Нарышкина к тому же доводилась дальней родственницей жене Матвеева и поэтому была взята в дом Артамона Сергеевича, когда ее отец был еще беден и жил в деревне под Тарусой.

Наталья Кирилловна, красивая, достаточно образованная и хорошо воспитанная, к тому же обладавшая прекрасным характером, чуть ли не с первой встречи покорила сердце сорокалетнего вдовца, и он вскоре решил взять ее в жены.

Однако, желая соблюсти приличия и обычаи старины, царь, объявив осенью 1669 года о своем намерении жениться, имени невесты не назвал, а для пущего сокрытия тайны велел начинать сбор невест для царских смотрин. На сей раз смотр продолжался семь месяцев – с конца ноября 1669 до мая 1670 года.

Пересмотрев сотни претенденток, царь остался верен первоначальному выбору, и 22 января 1671 года состоялось венчание Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны.

…Через семь месяцев после этого, в ночь с 28 на 29 августа, московский звездочет и астролог, монах Симеон Полоцкий заметил недалеко от планеты Марс новую, не виданную им дотоле звезду. Симеон был первым в России придворным стихотворцем и главным воспитателем детей Алексея Михайловича. Кроме того, был Симеон и одним из авторитетнейших богословов, чьи книги признавались иерархами православной церкви «жезлом из чистого серебра Божия Слова и от Священных Писаний сооруженных».

Симеон имел свободный доступ к царю и на следующее утро после того, как увидел он сие небесное знамение, явился к Алексею Михайловичу, чтобы не только сообщить ему об увиденном минувшей ночью, но и истолковать свой сон как некое предзнаменование.

Беря на себя изрядную смелость, звездочет объявил царю, что его молодая жена зачала в эту ночь сына-первенца, и, стало быть, мальчик родится 30 мая 1672 года, а по принятому тогда летоисчислению – в 7180 году от сотворения мира. Но Симеон не ограничился этим, а высказал и некое пророчество о царевиче: «Он будет знаменит на весь мир и заслужит такую славу, какой не имел никто из русских царей. Он будет великим воином и победит многих врагов. Он будет встречать сопротивление своих подданных и в борьбе с ними укротит много беспорядков и смут. Искореняя злодеев, он будет поощрять и любить трудолюбивых, сохранит веру и совершит много других славных дел, о чем непреложно свидетельствуют и что совершенно точно предзнаменуют и предсказывают небесные светила. Все это я видел, как в зеркале, и представляю все сие письменно».