А. Царинный - Украинское движение: краткий исторический очерк, преимущественно по личным воспоминанием Страница 3

Такая сеймовая и литературная борьба за веру и народность, какая велась в первой половине XVII века, была уже невозможна за полным отсутствием среди русского населения нужных для этого умственных сил. Казачество как политическое движение отжило свое время и сменилось диким разбойничьим гайдамачеством.

Между тем развивался процесс умирания польского государства.

Внутреннее разложение и политические интересы трех соседних держав привели к тому, что Польша в три приема была разделена между Россией, Австрией и Пруссией и в 1795 году прекратила свое независимое государственное существование. Польские историки, ищущие популярности, особенно теперь, когда благодаря счастливому для Польши стечению исторических обстоятельств она вновь получила самостоятельную государственность, изо всех сил стараются представить разделы Польши как ужаснейшее преступление и не находят слов, чтобы заклеймить позором императрицу Екатерину II как главнейшую якобы его участницу и виновницу. «Женщина-чудовище», «нравственный урод», «бесстыдная грабительница» — вот эпитеты, которыми они щедро ее награждают. Между тем известно, что императрица Екатерина II руководствовалась в своей политике по отношению к Польше вполне честными национальными соображениями, желая возвратить в лоно России как русского народного государства те миллионы русских людей, которые волею исторических судеб были от нее разновременно оторваны. Когда ее намерения осуществились, она повелела в память присоединения к России от Польши русских земель вычеканить медаль с благородной надписью: «Отторженная возвратих». Однако, несмотря на свойственную Екатерине II гениальную предусмотрительность, она допустила одну колоссальную политическую ошибку: она согласилась (кажется, по совету графа П. А. Румянцева[20]) на передачу Австрии Червонной Руси и Буковины. Таким образом, оставлялось незаконченным собирание русских земель и создавалось на будущее время широкое поле для противорусских интриг как немецкого по духу австрийского правительства, так и озлобленных против России поляков. Второй подобной же роковой ошибкой было согласие императора Александра I на присоединение к России так называемого Царства Польского («Конгрессувки») по постановлению Венского конгресса 1815 года. К полякам, как к одному из славянских племен, русские могут иметь только самые горячие симпатии, поскольку они не владеют русскими землями, а между тем ложный шаг императора Александра I повлек за собою два польских восстания, где безумно и напрасно растрачено было множество благородных и необходимых для польского народа национальных сил. С другой стороны, этот шаг причинил неисчислимый вред России, вызвав на противорусскую революционную работу в недрах самой России в течение целого столетия (1815–1914) немалое число выдающихся в умственном и волевом отношении польских деятелей.

Самооправдание Екатерины, что она ничего не грабила, а только получила от Польши обратно то, что было некогда отторгнуто Польшей от России, поразило своей меткостью некоторых поляков, более умных и глубокомыслящих, чем беспечная толпа их современников. Национальная гордость не позволяла им признать Екатерину правой, и потому они нашли более удобным опровергнуть ее аргумент утверждением, что в границах поделенной между соседями Польши никогда не было никаких русских. Для обоснования этого положения привлечен был ими на помощь один очень старый географический термин, общий как польскому, так и русскому языку. Термин этот — «украина» (с маленькой буквой в начале).

Как у поляков, так и у русских «украиной» называлась всякая пограничная область данного государства. Польский историк XVII века Самуил Грондский[21], писавший по-латыни, так объясняет смысл слова «украина»: «Margo enim polonice Kray; inde Ukrajna, quasi provincia ad fines Regni posita». В древнерусской летописи, видевшей в Киеве центр русского мира, слово «украина» встречается в применении к землям Южной Руси дважды: под 1187 годом «украиной» названа область нынешнего Переяслава-Полтавского (по-древнему: Переяслава-Русского), то есть пограничье от половцев; под 1213-м — область нынешняго Холма, то есть пограничье от поляков[22].

В актах Московского государства постоянно встречаем упоминания об «украинах» (пограничных областях): псковской, смоленской, татарской (от татар), мордовской (от мордвы), мещерской (от мещеры) и иных. Когда южное пограничье Московского государства от крымских татар заселилось слободами, то есть вольными от всяких повинностей и податей поселениями, оно стало называться слободской украиной. В одной из сибирских песен сборника Кирши Данилова поется об амурской украине. С другой стороны, в польской «Хронике» Стрыйковского[23] (1582) вспоминаются «украины» польского королевства: прусская (от пруссаков) и литовская (от литовцев). Позднее, в конце XVI и в XVII веке, главное внимание поляков привлекали «украины» киевская, брацлавская и подольская, то есть пограничные области Польши с хищными крымцами, постоянно производившими на Польшу свои опустошительные разбойничьи набеги. Постепенно в обиходной речи воеводства Киевское, Брацлавское и Подольское сделались «украинами» по преимуществу, а потом вообше «Украиной» (с большой буквой в начале). Но эти же области в старом русском представлении были Малою Русью, или, в греческом выговоре слова «Русь» — Малой Россией, то есть исконной, первоначальной родиной русского народа со священным Киевом на челе. Как известно, древние греки ввели в обычай называть «Малой» страну, бывшую колыбелью, прародиной данного народа, а «Великой» — страну, позднее им колонизованную. Так, Малая Азия, в древнегреческом понимании, являлась прародиной азиатов, а Великая Азия — собранием их колоний. Малая Греция обнимала только южную часть Балканского полуострова (то есть Эпир, Фессалию, Аттику, Пелопоннес), а греческие колонии в Сицилии и по берегам Апулии и Калабрии назывались Великой Грецией. От греков эти понятия переняли и русские — еще в XIII и XIV веках. В результате для одной страны получилось два названия: русское — Малая Россия (применяющий его русский имеет в виду ход истории и национальность жителей) и польское — Украина (здесь поляк смотрит из Варшавы на древнюю Малую Русь как на пограничье своего государства от татарских степей — «диких полей»).

Когда в укор политике Екатерины у поляков явилась тенденция отрицать русизм, или русскость, русских, живших в пределах упраздненной Польши, тогда ухватились за название «Украина», чтобы повернуть мысль таким образом: раз страна называется Украиной, то, значит, народ, ее населяющий, должен называться украинским.

Вот когда исчезли русские в Малой Руси и появились украинцы как особая якобы национальность. В Белой, Черной и Червонной Руси новых географических названий не образовалось, а потому поляки должны были называть тамошних жителей по-старому — русскими или русинами. Впервые название «украинцы» встречается в печати в выходивших на французском языке в последние годы XVIII века сочинениях замечательного польского ученого графа Яна Потоцкого[24]. Но все-таки граф Потоцкий выводил украинцев от древнерусских племен, перечисленных в «Повести временных лет», приписываемой Нестору: от полян, древлян, волынян и бужан. Следующий по времени польский ученый, трактовавший об украинцах, граф Фаддей Чацкий[25], знать не хочет ясной еще для упомянутого Грондского этимологии слова «украина» — «a verbo polonico Kray», а уверяет, что украинцы произошли от укров, особой орды, пришедшей на место Украины из-за Волги в VII веке, в действительности никогда не существовавшей. От укров — Украина, от Украины — украинцы. Таким образом, выходило, что в украинцах нет ничего русского и что Екатерина, участвуя в разделах Польши, ложно думала, будто она возвращает в лоно России отторженных от нее русских.

Родной брат графа Яна Потоцкого, граф Северин Потоцкий, в первые годы XIX века был попечителем вновь открытого Харьковского университета. Он привлек нескольких польских профессоров к преподаванию в нем. В Харькове образовался целый польский ученый кружок. Мысли Яна Потоцкого и Фаддея Чацкого о нерусском происхождении «украинцев» перенесены были через этих лиц на почву Левобережной Малороссии и Слободской Украины и нашли здесь значительное распространение. Автор «Истории русов» (по догадкам, Г. А. Полетика[26] или его сын В. Г. Полетика[27]) был возмущен этими «баснословными сказками» и в своем сочинении горячо протестовал против польского поползновения оторвать малороссиян от их древнерусского корня, от древнекиевской княжеской старины.

На заре русской истории основным стержнем русской народной жизни был великий водный путь «из Варяг в Греки»: Волхов — Днепр. По этому пути везде, от Новгорода до Киева, жил один народ и был один язык. Нынешнее новгородское наречие является, по-видимому, наиболее близким к древнерусскому языку. Русские колонисты, подвигаясь от линии Волхов — Днепр далее на восток в финские земли, подверглись в выговоре влиянию финского языка, и таким образом образовались великорусские наречия, вплоть до самого младшего по возрасту — московского. Русские в Белой, Черной, Малой и Червонной Руси, войдя постепенно в состав Польско-Литовского государства, подчинились в своем языке воздействию языка польского, отчасти в выговоре (белорусское дзеканье: хадзиць, ездзиць), но главным образом в словаре. Тем не менее сохранилось полное языковое единство русского народа на всем пространстве его расселения. Усилиями всех ветвей его был выработан, по примеру других народов, общий литературный русский язык для нужд науки, просвещения, государственной и общественной жизни. В основу его был положен церковнославянский язык, в свою очередь происшедший от одного из говоров древнеболгарского языка. Задача была разрешена: единый народ имел единый письменный язык.