Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей Страница 3

Широкое засекречивание знаний - одна из причин того, что мы так мало знаем об этой незаурядной эпохе, меньше, чем об античном мире, память о котором трудо­любиво истреблялась христианами на протяжении по крайней мере десяти веков. Знания скрывали не только от инквизиции. Вот что писал, например, итальянский математик XVI века Никколо Тарталья: «Я пришел к выводу, что это дурное и позорное дело - работать над усовершенствованием оружия, истребляющего лю­дей. И, следуя своему размышлению, порвал в клочья и сжег все мои вычисления, и я решил никогда не возвра­щаться к этому занятию, несущему с собой грех и ги­бель души!»

Но идеи носились в воздухе, движение разума нельзя было остановить. Доминиканский монах Альберт фон Больштедт, прозванный Великим, закладывает основы европейской философии, открыв миру Аристотеля. Ему, как и Роджеру Бэкону, известен секрет пороха. Нако­нец, именно Альберт был создателем первого в мире робота. Когда к нему однажды пришел его ученик Фома Аквинский, дверь ему отворила незнакомая слу­жанка. В сенях было темно, и Фома не смог как следует разглядеть ее, но голос ее и движения показались ему неестественными. С криком «Дьявол! Дьявол!» он схва­тил подвернувшуюся под руку увесистую палку и отваж­но вступил в сражение с нечистым. Когда Альберт выскочил на шум, было уже поздно, от робота осталась только груда искореженного железа.

Дремучее невежество и высочайший полет мысли, неутихающий разбой и нежные канцоны в честь прек­расных дам, залитые кровью моря и бесценные произве­дения культуры - вот что такое Средние века.

Ученый рыцарь-монах Гвиберт Ножанский, один из первых мемуаристов мира, писал о городе Лане: «Над этим городом издавна тяготело такое злополучие, что в нем никто не боялся ни Бога, ни властей, а каждый, сообразуясь лишь со своими силами и со своими желаниями, производил в городе грабежи и убийства... Ни один земледелец не мог войти в город, ни один не мог даже приблизиться к нему, если только у него не было надлежащей охранной грамоты, не рискуя быть брошенным в тюрьму и вынужденным платить за себя выкуп, или же его тянули в суд без всякого действительного основания, под первым попав­шимся предлогом... Сеньоры и их слуги совершали открыто грабежи и разбои; ночью прохожий не пользо­вался безопасностью; быть задержанным, схваченным или убитым - вот единственно, что его ожидало».

«Лишь тогда, когда мы вновь достигнем высоты бессмертного XIII столетия, когда снова такой италья­нец, как Фома Аквинский, сможет учить в Кёльне и Париже, когда такой немец, как Альберт Великий, будет понимаем французами, а такой англичанин, как Дуне Скот, скончается в Кёльне во время своих иссле­дований, когда французский гений сможет учить в Сток­гольме, подобно Декарту, а немецкий гений будет уметь так же писать на благородном французском языке, как Лейбниц,- лишь тогда мы будем иметь право вновь говорить об европейской культуре»,- сказал француз­ский философ Этьенн Анри Жильсон в своей речи во Французской академии.

Такие вот это были века. Средние.

ХРОНИКА ПЕРВАЯ,

повествующая о том, как над Европой разразилась гроза.

В 269 году готские орды рвались вверх и вниз по Эгеиде, опусто­шая цветущие острова. Готы на тропе войны были, в общем, яв­лением не новым, даже привыч­ным, но их появление на водных путях вызва­ло у морских народов Средневековья шок. Римский флот, серьезно ослабленный в вой­нах политических и войнах пиратских, с новой силой вспыхнувших около 230 года, не мог оказать сколько-нибудь действенного сопротивления, и уже в третьей четверти III века готским пиратам удалось стать если не полными властителями, то, по крайней мере, определяющей силой в Черном и Эгей­ском морях. За какие-нибудь десять лет они заставили говорить о себе жителей всех по­бережий, особенно после того как их жертва­ми пали крупные города Никомедия (Измит), Никея (Изник) и Эфес. Более ста тысяч гот­ских пиратов на пятистах хорошо оснащен­ных ладьях долго еще рыскали в районе Кип­ра, перерезав важнейшие торговые артерии Средиземноморья. Редкий корабль отважи­вался теперь показаться в Мраморном море и у берегов Египта. Цены на товары и продо­вольствие неимоверно подскочил и. Риму снова угрожал голод, как во времена пиратских войн Помпея. К 284 году, когда Диоклетиан отстоял свое право на императорскую корону, Рим окончательно перестал быть морской державой, а в 324 году, когда Константин Великий вновь утвердил с грехом пополам положение «столицы мира» на море, он сделал это лишь благодаря наемным флотам восточных провинций, силь­но смахивавшим на разбойничьи.

Европу содрогало Великое переселение народов. Го­воря языком египетских фараонов, «мир вышел из своих суставов». Но Рим еще пытался огрызаться. К северу от границ империи - от Дона до Карпат и от Черного моря до Оки - раскинулось государство остго­тов, созданное Германарихом. Оно представляло собой наиболее грозную опасность для Вечного города. К счастью, в планы остготов не входили войны с Римом, и осенью 369 года они заключили с ним мир в Новиодуне (Тулча). Однако история распорядилась иначе.

Между Азовским и Каспийским морями обитали войнолюбивые племена гуннов и аланов, методично совер­шавшие набеги в Армению и Персию и в конце концов разграбившие эти области до того, что делать им там стало просто нечего. Но моря на западе и востоке не давали иного пути их устремлениям, они были для них пределом мира. Мира, превращенного ими же в пусты­ню.

Выход - в буквальном смысле этого слова - был найден случайно. Однажды, говорила легенда, два гун­на, преследовавших лань, увидели, что она перешла через Киммерийский Боспор (Керченский пролив), заи­ленный наносами Дона. Вернувшись, они рассказали об этом соплеменникам. «Тотчас же двинулись несметные орды гуннов; встретив готов первыми, они погнали их перед собой,- пишет Шарль Монтескье.- Казалось, что эти племена хлынули друг на друга и что Азия, давя на Европу, стала еще тяжелее». Это произошло в 370 году, в самом его начале. Государство Германариха, не успев как следует распрямить плечи, пало под натиском гуннов, а сам он покончил самоубийством, то ли не вынеся позора поражения, то ли, напротив, подав пример стойкости и силы духа, как это сделала Элисса в Карфагене или Катон Утический в Риме.

Однако гунны, не задерживаясь, ринулись дальше. В 374 году они впервые форсировали Волгу, а еще год спустя перешли границы Восточной Европы и устреми­лись к Константинополю. Римский император Валент, попытавшись создать буфер на своих северо-восточных границах, предоставил места для поселения по эту сто­рону Дуная вестготам, также теснимым гуннами. Он сделал это после того, как высланный против готов полководец Траян, тезка прославленного императора, едва унес ноги из-за Дуная. Возможно, затея Валента принесла бы успех, если бы его магистр Юлий Лупицин не перебил, воспользовавшись удобным случаем, всех вестготских вождей, вызванных им в ставку для вруче­ния жалования. В результате в 376 году Рим оказался лицом к лицу и с гуннами, и с вестготами. Европа не знала еще тогда, к каким последствиям это приведет. А Рим не подозревал, что доживает последние дни как единая держава.

В 395 году Римская империя раскололась надвое, и с этого момента главенствующую роль стала играть ее восточная половина, ставшая позднее Византией. Флот Западного Рима практически перестал существо­вать.

В течение последующих двух лет гунны вытеснили вестготов обратно за Дунай. Грецию и Италию захлест­нули мощные волны варварского урагана. Первый его шквал вскоре сменился вторым. В 401 году вестготы избрали своим вождем Алариха, и совсем скоро его имя узнала вся Италия. Взяв в 402 году Аквилею, вестготы осадили Медиолан (Милан), но этот орешек оказался им не по зубам. Талантливый и энергичный римский полководец, вандал по происхождению, Флавий Стилихон разбил готские орды. Алариху пришлось позорно бежать. Можно лишь догадываться, какие планы вына­шивал этот честолюбивый человек в своем убежище, но они так и остались бы планами, не будь Стилихон в 408 году заколот у алтаря в Равенне по приказу императора Гонория, чьим опекуном и родственником он являлся. Два года спустя вестготы, прознавшие о гибели Стилихона, отпраздновали победу своего оружия в самом Вечном городе, с лихвой скомпенсировав горечь поражения у Медиолана. Осенью этого же года Аларих умер, и его преемник Атаульф вернулся в Рим, женился на захваченной в плен сестре импера­тора Галле Плакидии и аккуратно подобрал все крохи, оставленные Аларихом, обобрав город дочиста.

Не задерживаясь долее в опустошенной ими Италии, готы с боями двинулись через Галлию в Испанию, все круша на своем пути. К ним присоединялись по пути вандалы, франки, аланы, алеманны, свевы, бургунды, уцелевшие остготы. Вся эта разношерстная и разноязы­кая орда подобно туче саранчи осела в конце концов в долине Гвадалквивира, оставив за собой по всей Европе серию скороспелых государств. Когда пыль рас­сеялась и можно было осмотреться, оказалось, что на берегах Роны осели бургунды, франки оккупировали области Нижнего Рейна, авары появились на берегах Дуная и Тиссы, саксы - на берегах Эльбы и Эдера, гунны успели дать свое имя захваченной ими Панно-нии - Хунгария (нынешняя Венгрия), а богвары - Баварии.