Евгений Вейденбаум - Кавказские амазонки Страница 3

Переходим к другой группе авторов. Они не признают исторической основы в предании об амазонках, а предполагают: одни — что оно представляет собою метеорологический, другие — астрономический миф, наконец, третьи приписывают его происхождение случайному сходству между именем какого-то народа амазоны с греческим словом безгрудые (mazos — груди и а — отрицательная частица). Так, по мнению Гайда Клерка, амазонами назывались грузины в то время, когда они занимали еще Малую Азию и дали этой стране название Asia или Azia, себя же назвали Amazioni — от Azia с деривативным и собирательным префиксом Ат и слогом пі на конце для обозначения множественного числа. Ошибочная этимология этого имени и дала грекам повод к созданию басни о воинственных женщинах, лишавших себя грудей для большего удобства в воинских упражнениях.

Было предложено и еще несколько значений для слова амазонки. Мы не приводим их, так как считаем маловажными причины, заставлявшие авторов пускаться в лабиринт этимологии: они считали невозможным признать за амазонками значение безгрудых потому только, что древние художники изображали амазонок с полными хорошо развитыми грудями.

Упомянем еще, что г-н Ив. Шопен, хотя и допускает существование амазонок, но также не допускает обычной этимологии их имени, а полагает, что амазоны происходят от древнеиранскаго Амазен, то есть «все женщины».

Приведенные выше мнения о происхождении предания едва ли могут быть признаны вполне удовлетворительно построенными[7]. Во всех их замечается очень много гадательнаго, так что принятие того или другого из них зависит от большей или меньшей готовности каждого отдельного лица допустить предварительно то или другое предположение, весьма слабо или и вовсе не подкрепленное. Так, для принятия мнения Гумбольдта необходимо допустить, что первые завоеватели могли в самом деле встретить женщин, защищавших свои жилища, или находить внутри страны женские общества, религиозные или промышленные, или даже состоящие из женщин, бежавших от притеснений или вооружившихся для своей защиты. Конечно, если бы они встретили подобные общества, то происхождение предания было бы понятно. Но где же доказательства, что подобные общества действительно существовали?

По мнению Бастиана, классическое предание обязано своим происхождением явлениям, подобным тем, которые ныне наблюдаются в Южной Африке. Является опять вопрос: где же доказательства тому, что подобные отношения существовали в глубокой древности у азиатских кочевников? Что может возразить он тому, кто не захочет разделить предположения его о существовании среди кочевников народа, женщины которого, «вероятно, вследствие соперничества полов, приобретали иногда перевес над мужчинами»? Разве существуют какие-нибудь доказательства подобного соперничества?

Другая группа мнений, в пример которой мы привели мнение Гайда Клерка, точно так же не разрешает вполне вопроса. Если мы, имея в виду причину происхождения предания о финских амазонках[8], допустим даже, что первоначально предание образовалось способом, подобным тому, который предполагается Гайдом Клерком, то для нас все-таки остается неизвестным повод к позднейшим рассказам об амазонках в Азии, Африке и Америке. Таким образом, выводы, основанные на филологических сближениях, не разрешают, а только удаляют разрешение вопроса. К тому же, подобные выводы более, чем какие-нибудь другие, отличаются произвольностью, в чем можно убедиться даже из разнообразия предложенных толкований для слова амазонки.

Приведенные соображения о произвольности и неудовлетворительности всех предложенных объяснений происхождения и распространения предания об амазонках побудили нас попытаться подойти к вопросу с другой стороны. Мы поставили себе целью проследить, при каких обстоятельствах возникло предание как в древности, так и в новейшее время; затем мы старались определить, одинаковы ли некоторые из этих обстоятельств как в том, так и в другом случае. Придя в этом отношении к положительному выводу, мы сочли себя в праве допустить, что это сходство не случайно и что именно эти обстоятельства дали повод к возникновению предания.

Такова цель настоящего этюда. Что касается порядка изложения, то нам казалось наиболее целесообразным начать с рассмотрения рассказов об амазонках американских, так как они появились в сравнительно недавнее время и потому обстоятельства, сопровождавшие их появление, могут быть определены с большей точностью, затем уже рассматриваются рассказы Страбона, Геродота и прочих классических писателей.

В заключение скажем, что читатели не найдут в нашем этюде полной истории амазонок. Мы не имели ни возможности, ни надобности писать подобную историю. Наша цель не подробное изложение многочисленных рассказов, а, как сказано уже в начале, разрешение вопроса о значении амазонок в этнографии Кавказа. Поэтому мы прибегали к подробностям рассказов тогда только, когда считали это необходимым для нашей цели. Наконец, считаем необходимым оговориться, что мы не имеем претензии на оригинальность или новизну взгляда. Из указанной выше статьи А. Бастиана мы убедились, что взгляд на происхождение предания, которого мы придерживаемся, высказывался (хотя и вскользь) не раз. Сожалеем только, что свойства статьи[9] Бастиана не дозволили нам воспользоваться мнениями авторов, придерживающихся одинаковых с нами взглядов. Это придало бы больше убедительности нашим выводам.

Из сделанного выше обзора мнений обо амазонках явствует, что классическое предание во всем его объеме признается истинным только лицами, не обладающими даром критики. Большинство же не считает даже нужным объяснять, почему оно не допускает существования амазонок. Такое отношение большинства к преданию совершенно понятно: среди многочисленных рассказов об амазонках древних и новых нет ни одного, на который мы могли бы положиться как на рассказ очевидца, умеющего наблюдать. Таким образом, классические амазонки представляют явление необычайное, идущее вразрез со всем тем, что нам известно достоверно о формах общежития как в древности, так и в настоящее время. Действительно, все существующие ныне и существовавшие прежде человеческие общества или группы, начиная от самой простой и первобытной формы семьи и кончая самой сложной — современным цивилизованным государством, представляют одно и то же явление: подчинение женских неделимых мужским. Можно сказать, что нет ни одного принципа, который был бы с такой последовательностью проведен через всю историю человечества, как вышеуказанный. Современная цивилизация смягчила несколько его суровость, но чем более удаляемся мы в прошедшее или в страны, лежащие вне образованного мира, тем яснее становится его действие. Я не считаю нужным приводить доказательства в подкрепление сказанного, так как всякий, следящий за положением так называемого женского вопроса, может сам оценить живучесть и силу означенного принципа, если обратить внимание на то, что борьба идет даже не из-за отмены принципа в полном его объеме, а из-за отмены некоторых частных его применений.

Нам могут указать, конечно, на привиденную выше цитату из сочинения Бастиана как на доказательство тому, что нечто подобное амазонскому государству существует у южно-африканских племен. Но дело в том, что у них нет полного разделения полов, как это было у амазонок, а только временное преобладание женского пола над мужским. Поэтому явления, наблюдаемые у некоторых южноафриканских племен, могут быть приводимы в доказательство справедливости только рассказа Диодора Сицилийского, но никак не рассказа Страбона и других классических авторов об амазонках, живших в Малой Азии и на Кавказе. Справедливость же этого последнего рассказа не подтверждается ни общими соображениями, ни достоверными свидетельствами, ни, наконец, какими-либо аналогичными явлениями среди ныне существующих племен.

Насколько мне известно, до настоящего времени не было обращено должного внимания на тот замечательный факт, что величайшее открытие Средних веков, я подразумеваю открытие Америки, произвело, в первое время по крайней мере, влияние, совершенно обратное тому, которое обнаружилось впоследствии. Открытие новых племен человеческих и новых, часто причудливых, форм животных и растений расширило, без сомнения, кругозор ученых и дало им возможность сделать весьма важные сравнения и обобщения. Но несомненно также и то, что на большинство открытие произвело совершенно обратное влияние: пораженные странной наружностью и образом жизни вновь открытых людей и невиданными формами животных и растений, населявших новую землю, европейцы верили всем чудным рассказам, распространяемым, с умыслом или по недоразумению, людьми, побывавшими в Новом Свете. Явление это понятно, и оно только доказывает громадное значение открытия. Америки для умственного развития Европы. Действительно, ввиду того, что невозможное до тех пор оказалось возможным, кто мог при тогдашнем состоянии знаний определить, до каких пределов будет отнесена граница возможного; кто мог сказать вперед, на чем остановится своеобразность открываемых форм? Всякий критерий был потерян, и приходилось верить всем рассказам, принесенным из Нового Света, так как не верить им не было основания. Конечно, сильный ум мог бы и в то время отделить возможное от невозможного, но только в таком случае, если бы ему была представлена разом полная картина Нового Света. Тогда он усмотрел бы, что при всей пестроте и оригинальности этой картины в ней видны знакомые основные черты. Но когда глазам являлись только мельчайшие части картины, когда даже и знакомые формы не были приведены в стройную систему, тогда и сильный ум оказывался бессильным и уступал перед напором новых фактов.