Александр Формозов - Исследователи древностей Москвы и Подмосковья Страница 3

Из Белоруссии Ходаковский направился в Петербург, где предложил «Проект ученого путешествия» министру народного просвещения А. Н. Голицыну. Тот запросил мнения Н. М. Карамзина. Николай Михайлович отозвался о проекте положительно, подчеркнув, в частности, что автор «окажет немалую услугу любителям нашей истории, если, осмотрев на месте ее памятники, в особенности городки, издаст их верное описание».[9] Проект, поданный министру, и был напечатан в «Сыне отечества».

Москвичи живо откликнулись на эту публикацию. В «Вестнике Европы» помещены четыре письма, сообщавшие о неучтенных в статье археологических памятниках. Один из корреспондентов– Михаил Николаевич Макаров (1785–1847) – интересовался этим кругом тем и раньше. В 1819 году он недоумевал, «почему наши любители древностей, занимаясь одной письменностью летописей, не хотят еще рассматривать и исследовать… немые, но самые любопытнейшие памятники временников, сохранившиеся в архивах самой природы».[10] Теперь он указывал Ходаковскому на Мячковский, или Боровский, курган в 30 километрах от Москвы и на несколько городищ, расположенных по дороге оттуда в Рязань.[11]

Имя Макарова давно позабыто, но в начале XIX века он пользовался известностью, много писал в стихах и прозе, собирал и публиковал русские песни и сказки, издавал журналы, знал Пушкина, оставил свои воспоминания о нем.[12]

Почему же весьма специальные статьи о древностях заинтересовали читателей? Труд Карамзина удовлетворил отнюдь не всех. Декабристы М. Ф. Орлов и Н. М. Муравьев обвиняли историографа в сознательном замалчивании периода «народоправства», т. е. республики в истории Руси, предшествовавшего «монархии» Рюрика. Объяснить, по каким материалам можно охарактеризовать загадочный период, они, однако, не сумели. Ходаковский отвечал как раз на этот вопрос.

Слово «городище» старинное русское. Означает оно место запустевшего города, как «селище» – место заброшенного села, а «кострище» – след прогоревшего костра. Под городом в данном контексте понимается не крупный населенный пункт с развитыми ремеслом и торговлей, а поселок, хотя бы небольшой, но непременно обнесенный оградой, укреплениями. Как покинутый укрепленный поселок расценивается городище уже в древнейших русских летописях: «Кий… приде к Дунаеви, возлюби место и сруби городок мал, хотяше сести с родом своим. И не даша ему ту близживущие. Еже и доныне наричают дунайцы городище Киевец».[13] Ходаковский, как мы видели, интерпретировал городища иначе – как языческие капища.

Сотни сел на Руси носили и носят названия типа «Городище», «Городня», «Городок». Много таких названий попало в «Словарь географический Российской империи», изданный в начале XIX века Афанасием Щекатовым. Ходаковский сделал десятки выписок из этого справочника. Немало древних земляных укреплений находятся в стороне от современных деревень, но и об этих памятниках можно разузнать. Валы и рвы на высоких береговых мысах хорошо заметны. Места, некогда удобные для обороны, позднее служили ориентирами при размежевании земель и т. д. Благодаря этому картотека городищ пополнялась путем расспросов, просмотра карт и планов.

В конце 1820 года Ходаковский получил от Министерства народного просвещения 3000 рублей на свое «ученое путешествие». Начал он с Новгорода Великого и его окрестностей. Обследовав Рюриково городище на правом берегу Волхова, в дальнейшем он сосредоточил силы на раскопках древних могил – сопок и жальников. Наблюдения, сделанные при этом, свидетельствуют о добросовестности и пытливости Ходаковского. К марту 1821 года он «издержал последний рубль из щедрот правительства» и, прервав поездки и раскопки, принялся за составление отчета о них для Министерства просвещения. Увы, эти донесения разочаровали чиновников. От экспедиции ждали сенсационных открытий, а результаты были скромными. На протяжении 1821–1823 годов Ходаковский послал в Петербург кучу писем с сообщениями о новых интересных урочищах. Ответы сначала были уклончивыми, потом совсем прекратились, деньги же не поступили ни разу. В марте 1823 года Министерство вынесло официальное решение – считать экспедицию законченной.

В этот критический для себя период Ходаковский и появился в Москве. Он приехал туда в самом конце 1821 года и прожил в старой столице до весны 1824. Москвичи знали его под именем Зорияна Яковлевича. Полунищий, живший на гроши, взятые в долг у знакомых, одержимый своими идеями, он производил на окружающих странное впечатление. Вот как обрисован он в мемуарах журналиста Ксенофонта Полевого: «всегдашний костюм его составляли серая куртка и серые шаровары, а на голове что-то вроде суконного колпака. В таком костюме являлся он всюду и обращал на себя внимание солдатскою откровенностью, близкою к грубости. Всех дам, без различия с простолюдинками, называл он „матушка“, всех мужчин – „батюшко“. Он обращался с расспросами ко всякому, нарочно ходил на Болотный рынок и умел выспрашивать у русских мужичков о городках». Там «принимали его то за вора, то за шпиона и таскали на съезжую». Не пренебрегал Ходаковский и посетителями дома Полевых, вплоть до барышень. «Происходили в глазах наших истинно комические сцены… Входит в комнату человек, вовсе ему не знакомый, и еще не успел этот человек сказать, зачем пришел, как Зориан начинает допрашивать его. Кое-как отделавшись от допросчика, он спрашивает – что это – помешанный что ли? – Другие принимали его за пьяного».[14]

Все это выглядит достаточно нелепо, но понять, в чем тут дело, нетрудно. Средствами на поездки по городищам Ходаковский не располагал, а желание пополнить список таких памятников было неодолимо. Приходилось довольствоваться сведениями, полученными от случайных собеседников.

Куда больше дало Ходаковскому знакомство с документами Московской межевой канцелярии. Просматривая планы имений, государственных и крестьянских земель, он постоянно встречал новые указания на городища. В письмах в Петербург увлеченный исследователь утверждал, будто количество их равно «числу звезд нашего неба», что их можно собирать «как грибы в благоприятствующую им осень», а после занятий в Межевой конторе удалось учесть 3000 памятников.[15] Итоги этих изысканий были подведены в очередном отчете для Министерства просвещения.

Общался Ходаковский и с московскими учеными и любителями старины – профессором университета Иваном Михайловичем Снегиревым (1793–1868), молодым историком, недавно защитившим магистерскую диссертацию Михаилом Петровичем Погодиным (1800–1875), журналистом Николаем Алексеевичем Полевым (1796–1846) – будущим издателем «Московского телеграфа» и автором «Истории русского народа». Видимо, люди этого круга помогли Ходаковскому осмотреть несколько городищ в окрестностях Москвы. В его письмах и неопубликованных при жизни работах упомянуты городища у села Дьякова, в Кунцеве[16] и Бородине.[17] Побывал он и в Рузе, Радонеже, Дмитрове, Звенигороде и Можайске. Отмечен в его записях Бабий городок в районе Воронова в Подольском уезде[18] (ныне районе). Известен также план, якобы снятый им с Дьякова городища.[19] Данных о том, что на каком-то из заинтересовавших его объектов Ходаковский пробовал вести раскопки, у нас нет.

Архив рос, карта пополнялась все новыми точками, а средств не было не только на экспедицию, но и на кусок хлеба. Это заставило Ходаковского взяться за управление имением одного из тверских помещиков. Весной 1824 года он покинул Москву, а уже в начале 1826 года газета «Северная пчела» сообщила: «Мы получили на сих днях известие, что почтенный изыскатель славянских древностей 3. Доленга-Ходаковский скончался в прошедшем ноябре месяце в Тверской губернии. Бумаги его находятся в Москве у одного приятеля. Желательно, чтобы они не были потеряны для нашей литературы».[20] Умер и похоронен Ходаковский в селе Петровском. В целом жизнь его сложилась трудно. Наукой вплотную он занимался всего пять лет (1818–1823), опубликовал за эти годы лишь пять статей и провел единственную экспедицию. Имена многих дилетантов XIX века, сделавших столько же, а то и больше, давно забыты. Тут получилось иначе.

Архив покойного был передан в распоряжение Н. А. Полевого, но тот, бегло проглядев рукописи, не счел их заслуживающими издания. В августе 1830 года А. С. Пушкин и П. А. Вяземский остановились по дороге из Петербурга в Москву в Твери и навестили жившего там в ссылке декабриста Ф. Н. Глинку. По свидетельству А. А. Шишкова, они «умоляли Глинку упросить» обосновавшуюся в той же Твери вдову Ходаковского Елену Матвеевну «уполномочить их на отнятие у Полевого» бумаг ее мужа, видя в них «золотой рудник» и «сокровище».[21] После долгих и неприятных объяснений архив перешел к М. П. Погодину. В 1838, 1839 и 1844 годах в издававшихся под его редакцией «Русских исторических сборниках» – органе Общества истории и древностей Российских при Московском университете – были напечатаны отчеты Ходаковского о раскопках в Новгородском округе, развернутое изложение созданной им «Исторической системы» и начало ответа критикам. Подробную карту городищ Европейской России, извлеченную из того же архива, Погодин опубликовал еще позже – в 1871 году, в атласе к своей «Русской истории до монгольского ига».