Алексей Болотников - Звон отдаленных лет. История Тесинской школы 1861—2016 Страница 3

Отношение к церковной школе стало меняться на рубеже 1870—80-х годов, в период общественных потрясений. В 1884 году были утверждены Правила о церковно-приходских школах, выводившие их из подчинения министерства народного просвещения. Для заведования школами при Синоде учреждался Училищный совет. При духовных семинариях учреждались образцовые начальные школы. Духовному ведомству были также подчинены общинные элементарные «школы грамоты» и воскресные школы для взрослых. Предусматривалось создание одноклассных и двухклассных училищ со сроком обучения 2 и 4 года (в начале ХХ века курс был увеличен до 3 и 6 лет соответственно).

В программу обучения входили Закон Божий, церковное пение, церковно-славянское чтение, русский язык, арифметика, чистописание. В двухклассных школах преподавались также начала русской и церковной истории. Все предметы, кроме арифметики, рассматривались как развитие и дополнение Закона Божьего. Руководил обучением священник.

Несмотря на значительный рост числа школ, в их устройстве сохранялись многие недостатки. Учитывая занятость священников, руководители духовного ведомства пытались возложить преподавание на дьяконов или выпускников духовных семинарий, ожидающих принятия сана. Бюрократизированная система духовного ведомства стесняла самостоятельность священников и учителей; отсутствие приходского самоуправления не позволяло обеспечить церковные школы за счет общественных средств, в то время как казенных ассигнований явно недоставало. Качество преподавания, образовательный уровень учителей в церковных школах были ниже, чем в светских.

В связи с началом русско-японской войны 1904—1905 годов государственные ассигнования на церковную школу сократились. Количество школ стало уменьшаться. После 1917 года церковная школа была ликвидирована Постановлением Совета народных комиссаров от 24 декабря 1917 года «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение народного комиссариата по просвещению».

В уездной провинции вопросами образования занимались Земства. В число мер по развитию просвещения входили создание школ и поддержка тех училищ, которые существовали ранее.

Государственная власть не помогала земским учреждениям; более того, в лице местной администрации, которая следила за земским самоуправлением, правительство часто ограничивало их деятельность. Ограничения эти в значительной мере касались школ. Земства могли содержать школу за свой счет, но не имели права составить программу обучения, контролировать и направлять процесс обучения и воспитания детей. Власти боялись допустить влияния на школу даже дворянских в большинстве своем гласных земств. В целом же расходы на школы были отнесены Положением к числу необязательных.

Среди выборных гласных, особенно в губернских земствах, встречались люди просвещенные, либерально настроенные, стремящиеся помочь крестьянину, и, прежде всего, научить его читать, писать, считать, поскольку само развитие сельского хозяйства требовало грамотного работника.

«Образование масс составляет существеннейшую потребность всего государства и всего общества, которые потому и обязаны о нем заботиться, и чем более образованнее и развитее массы, тем выгоднее для права собственности и общественного порядка, на которых зиждется государственная жизнь… Мало ли Россия уже пострадала от невежества масс?» – писал один из деятелей просвещения того времени. А в одном из решений земских съездов прямо говорилось, что «успех сельского хозяйства зависит от степени просвещения народа», а потому «необходимо скорейшее осуществление общедоступности начального образования».

Школы в сельской местности порой имелись и до реформы. Но количество их было столь незначительно, что население оставалось почти поголовно неграмотным. Наиболее распространены были так называемые школы грамоты и церковноприходские школы, где срок обучения длился 1—2 года. Учительствовали в них священники, но чаще – дьячки местной церкви. Ни учебников, ни специальных помещений для занятий не было. Подобные школы, которые существовали к тому же далеко не везде, не могли повысить общую грамотность народа, а необходимость просвещения крестьян в 60-х годах стала очевидна, как мы уже говорили, даже дворянам-землевладельцам.

Однако земские собрания, которые собирались раз в год и решали за раз все вопросы, в первое время выделяли крайне мало средств на народное просвещение.

Первые земские школы приходилось создавать в тяжелых условиях. До учреждения земства не только в волости, но даже в уезде, случалось, не было ни одной школы. Не было и учебных заведений для подготовки преподавателей. В наиболее передовых земствах начать обучение крестьянских детей было решено именно с создания учительских кадров. Так, помещик Кашинского уезда Тверской губернии П. П. Максимович в 1867 году предложил земскому собранию открыть училище для подготовки «первоначальных учительниц» из крестьянских девушек. Пока земство обсуждало и решало вопрос, он сам на свои средства организовал в Твери учительскую женскую школу с трехгодичным курсом. Затем школа стала содержаться на средства земства.

Подобная картина наблюдалась и в других губерниях: появлялись учительские школы и учительские семинарии, а наряду с ними в городских и уездных училищах – педагогические классы. В итоге к 1880 году число народных учителей, имевших специальную подготовку, достигло почти 20 тысяч человек.

Сельские школы 60—80-х годов ютились в самых неподходящих помещениях. Вот выразительное свидетельство одного из учителей Саратовской губернии: «При училище нет прихожей, где дети могли бы оставлять свою одежду, поэтому ее складывают в самом классе. Во время занятий воздух в нем наполняется испарениями от дыхания и полушубков. За отсутствием вентиляции всем приходится дышать этим убийственным воздухом, от которого у меня часто делается головокружение».

Тут же находилась и комната, в которой жил учитель. «Жилье мое, – продолжает тот же рассказчик, – состоит из одной небольшой комнатки. Рамы на окнах ветхи и без запоров… К стенам они прилегают неплотно. Пол настлан скверно, потолок еще хуже. Русская печь занимает четверть комнатки, но закрывается плохо… Вследствие такого устройства моей пришкольной квартиры холодный воздух имеет в нее свободный доступ, а теплый не менее свободно уходит из нее чрез все щели. От этого в квартире так холодно, что никакая топка не помогает. Из-под пола несет, как из ледника… Целую зиму приходится трястись, как осиновому листу».

Жалованье учителя было так невелико, что позволяло только кое-как сводить концы с концами; питались овощами и солониной.

Один учитель, да иногда сторож, составляли обычно весь штат сельской земской школы. Вторым преподавателем был местный священник, учивший детей «закону божьему», но он был лицом привилегированным и к быту школы никакого отношения не имел.

«Нужно быть слишком фанатически преданным святой идее народного просвещения, – писала одна провинциальная газета, – нужно обладать громадной стойкостью характера, чрезвычайно крепкой физической организацией, чтобы не повернуть с полпути, не бежать вон из деревни и школы, а довести дело до конца». Стойкостью характера (да и физическим здоровьем) обладали далеко не все молодые люди, а тем более девушки, которые ехали работать в деревню. В дополнение ко всем трудностям быта и работы их весьма неприветливо, а порой и прямо враждебно встречали местные заправилы.

Волостной старшина, урядник, помещик, деревенский кулак, священник – все считали своим призванием руководить учителем. В случае же малейших возражений с его стороны возникали острые конфликты, создавались невыносимые условия для работы. О трудности преподавания в деревенской школе красноречиво свидетельствует приводимая ниже выдержка из губернской газеты «Орловский листок»: «В самом деле, что такое учительница? – писала газета. – Положение ее в обществе похоже на зайца, которого можно травить, когда, где и как угодно. Начальства у них столько же, сколько и у мужика, и большинство этого начальства претендует на право задавать распекании. Занятия учительниц громадны, – говорим о большинстве; это мученицы, и если бы они не увлекались ребятишками, которых учат и любят, то их труд можно было сравнить разве с каторжной работой».

Автор газетной статьи верно заметил: учителя в большинстве своем любили ребятишек, любили свой труд, а там, где есть любовь к своей работе, преданность своему делу, многие трудности преодолимы.

Именно любовь к избранному пути, преданность делу просвещения народа, честность, добросовестность, трудолюбие – все эти качества, свойственные многим и многим сеятелям знаний, помогли земской школе устоять и развиться.