Жеральд Мессадье - Царь Давид Страница 3

Царь сделал четыре шага навстречу своему гостю, чтобы наконец обнять его. Объятия были неискренними. Саул отстранился, чтобы получше рассмотреть Самуила, увидел мрачное выражение его лица. Правда, что в последнее время он не видел Самуила другим, однако можно было надеяться на перемену в настроении пророка после победы. Молодые царевичи и другие офицеры застыли в напряжении, взгляды стали подозрительными.

– Ты, должно быть, голоден, разделишь с нами трапезу? – спросил Саул старца, указывая на блюда, от которых только что оторвался.

Самуил будто не слышал этого; он остановил загадочный взгляд на Сауле, холодный, нечеловеческий. Быстрая перемена произошла в поведении царя.

– Мы победили, пророк! – резко сказал он, изменившись в лице.

– Всемогущий победил для нас, – заметил Самуил. – Но что это за блеяние овец я слышу? И что за скот я видел по дороге сюда?

– Этот скот мы выбрали у амаликитян, чтобы принести жертву Богу, – ответил Саул, слегка нахмурив брови.

Самуил посмотрел на него испепеляющим взглядом. Уверенность Саула исчезла на долю секунды, но он овладел собой прежде, чем возобновил свою речь.

– Ты правда сохранил жизнь Агага?

– Он мой заключенный, – ответил Саул.

Самуил испустил яростный крик.

– Ты ослушался меня! – закричал он. – Ты ослушался Бога! Господь прислал меня сделать тебя царем! Я ли не передал тебе его приказы? Неужели ты не слышал их? Разве ты глухой? Господин войска – разве он не давал тебе приказаний через меня наказать всех амаликитян за то, что они сделали с Израилем? Наказать за все их нападки на израильтян тогда, когда они поднимали Египет?

Саул, его сыновья и его офицеры внимательно смотрели на пророка, огорченные этим приступом ярости.

– Я их уничтожил, – спокойно ответил Саул, оскорбленный речью старца. – Я заставил убить беззащитных стариков, женщин и грудных младенцев. Я их всех избивал от Хавилы до окрестностей Сура. Чего ты еще хочешь?

– Я? – вскрикнул Самуил срывающимся голосом. – Чего хочу я? Это не я, Саул, хочу, это твой господин хочет! Почему ты пощадил здешний скот?

– Чтобы принести жертву господину, я же тебе сказал.

– Ты думаешь, Господь жаждет жертвоприношений? – взорвался Самуил. – Нет, Саул, нет! Ему нужно полное повиновение!

Он вытянул перед лицом Саула свой узловатый палец.

– Полное! Разве Господь не приказал тебе забить весь скот амаликитян! Меж тем ты пощадил головы! Ты ослушался твоего господина, Бога израильского!

– Я не ослушался его, пророк, – ответил Саул железным голосом. – Я истребил амаликитян и собираюсь принести в жертву их скот нашему Богу, послания которого, как ты утверждаешь, ты сообщаешь. Кому может послужить убийство скота, у которого нет хозяев, – коровы, чье молоко больше никого не накормит, овец, мясо которых больше не пригодится, верблюдов, которым некого больше везти.

– Ты споришь с Господом? – загорланил Самуил с возрастающим волнением. – Ты богохульствуешь! Я сделал тебя царем, и ты богохульствуешь!

И он бросился на Саула, который оттолкнул его крепкой рукой в грудь.

– Ты облегчил жертвы бога Армеев! И почему ты пощадил Агага?

– Неужели господь Армеев тоже Бог? – гневно ответил Саул.

– Богохульник! Богохульник! – грохотал Самуил. – Господь дал тебе царство Израильское, но ты нарушаешь его порядки, и сегодня он заберет его у тебя и даст его другому!

Три царевича и офицеры подняли крик негодования. Саул побледнел.

Если этот одержимый старик распространит свою ярость, повсюду провозглашая, что Бог покинул Саула, то Саул не сможет заручиться больше божественным словом в своих речах. Уже и без того достаточно было дезертирств! Самуил повернулся, чтобы покинуть шатер; Саул потянул его за край одежды так сильно, что разодрал плащ.

– Пророк, – сказал ему Саул, полный гнева. – Ты не покинешь этот шатер, пока не возьмешь обратно все слова, что ты сказал.

– Богохульник! – закричал Самуил.

– Повтори это слово за пределами шатра, и я скажу всем, что преступления твоих сыновей достойны их отца. Ты слышишь, пророк?

Лицо Самуила стало мертвенно бледным и исказилось от гнева.

– Повтори снаружи одно из тех слов, которые ты произнес здесь, и я скажу, что ты попытался подкупить меня, подумай об этом, Самуил, потому что твое отродье развращено!

В иступлении он скомкал порванный плащ на груди старика.

– Никто тебе больше не поверит, пророк, ты не будешь больше судить в Вифлееме, Иудее, ни за их пределами, поскольку все будут смеяться тебе прямо в глаза. Будут говорить, что ты хотел извлечь свою выгоду через царя, которого ты помазал!

Наконец он ослабил свой захват, весь трясущийся от гнева и досады.

– Ты не повиновался господину, – пророчески повторил Самуил, смотря на Саула глазами, налитыми кровью.

– Что ты хочешь делать, пророк?

– Я собираюсь помазать другого царя!

– Ты не сделаешь ничего такого. А если сделаешь, ответ будет скор. Приедет человек в ночи, чтобы убить вас одним ударом, тебя и другого царя! Что еще ты хочешь делать?

– Заставить уйти Агага. Заставить уйти пленника, а потом покончить с тобой. Саул, смерть не пугает меня. Слово господина должно быть исполнено.

Они долго смотрели друг на друга. Потом Саул повернулся к застывшим в изумлении людям, которые присутствовали при этой сцене.

– Приведите Агага, – сказал он.

Иевосфей и офицер вышли.

– Разве Господь просил человеческих жертв? – спросил Ионафан.

– Богохульник, сын богохульника! – прогремел Самуил.

Спустилась ночь. Мелхисуа пошел за лампой. Иевосфей и офицер вернулись в сопровождении Агага. Это был маленький человек, прямой, как Альфа, правда, прихрамывающая. Его мрачное, хитрое лицо долго поворачивалось от одного присутствующего к другому, и его взгляд остановился на Самуиле, которого он никогда не видел.

– Горечь смерти, без сомнения, миновала, – сказал он.

– Твой меч сделал наших жен бесплодными, – ответил Самуил, – и твоя мать отныне будет лишена потомства!

Он вынул меч из-за пояса Саула и бросился на заключенного и насквозь проколол его с неожиданной для мужчины его возраста решительностью и жестокостью. Агаг упал, не произнеся ни слова; услышали только долгий хрип. Кровь струилась, образуя темное пятно, которое грозило добраться до скатерти. Саул, его сыновья и офицеры смотрели на труп глазами, полными ужаса.

– Поразить беззащитного – это настоящее убийство, – сказал Саул. – Я не хочу тебя больше видеть, Самуил. Слышишь меня, пророк?

Самуил бросил меч у трупа, будто не слышал слов Саула.

– Слово господина исполнено, – сказал он, в его глазах сверкало безумие. Он подобрал лохмотья своего плаща и вышел в ночь.

Царевичи и офицеры долгое время стояли неподвижно, созерцая труп Агага, каждый предаваясь своим мыслям. Саул размышлял о силе Самуила, когда тот завладел его мечом, чтобы убить пленного войны, в которой он даже не участвовал. Затем они набросили покрывало на убитого, подняли его и вынесли из шатра, чтобы похоронить. Саул поднял свой меч, нашел тряпку, смочил ее маслом и долго, в задумчивости, начищал клинок, время от времени нацеливая его на воображаемого врага при свете ламп. Когда он закончил, он бросил замаранную тряпку в огонь, выйдя из шатра, окруженного солдатами. Те смотрели на него с немым вопросом. Они не могли слышать крик Самуила, поскольку складки шатра были плотными, звуконепроницаемыми, однако они, наверное, были удивлены столь внезапным уходом пророка. В ночи раздавались звуки флейты.

– Намерения Всемогущего выполнены, – сказал им Саул.

– Разделите между всеми вами вино, имеющееся в наличии.

В скором времени по лагерю распространилось оживление и веселье, солдаты праздновали победу и пили за здоровье царя.

Ионафан засыпал пропитанный кровью грунт свежей землей, когда его отец вернулся в шатер. Саул положил ему руку на плечо, и молодой человек обнял отца, сдерживая слезы.

– Оскорбление отца оскорбляет сына, – сказал Саул, – и если это не так, такой сын не может носить своего имени, ты своего достоин.

Три царевича и офицеры, когда они вернулись после погребения Агага, нашли их именно так – один против другого. Они присоединились, вошли в их молчаливый круг.

– Кто может сказать, какой дух говорит с пророками? – сказал наконец Саул, выходя из круга. – Может, это и бог, а может, и дьявол. Победа наша, и никакие безумные речи пророка не отнимут ее у нас.

Они слушали его, не говоря ни слова, это было в первый раз, когда он подвергал сомнению авторитет пророка.

– Осталось выпить вина, – добавил он, показывая на прерванную трапезу. – Завтра мы войдем в Гиву. Победа останется, слова улетучатся.

Но, засыпая, он прошептал: «Судья… Кто дал ему право судить?»

И его сыновья долгое время не могли заснуть.

Неподалеку от шатра сидел Ахиа, он слышал всю ссору Саула с Самуилом. Он видел также Самуила, стряхивающего придорожную пыль с сандалий перед тем, как он влез на мула. Он окаменел, как женщина Лота. Слова волшебницы еще звенели в его ушах.