Юрий Жуков - Тайны Кремля Страница 30

Перемены к лучшему сразу же стали достаточно очевидными, не вызывали никаких сомнений в своей направленности. Как уже отмечалось выше, всего за первое полугодие 1938 года репрессировали, не взирая на занимаемое положение, двух членов ПБ — заместителей председателя СНК СССР С. В. Косиора и В. Я. Чубаря, двух кандидатов в члены ПБ — наркома земледелия Р. И. Эйхе и первого секретаря Куйбышевского обкома П. П. Постышева. И на том карательные акции вдруг прекратились. Правда, 29 марта 1939 года та же участь постигла и наркома водного транспорта и председателя КПК Н. И. Ежова. Однако его арест, снятие с должности, проведенные без какой-либо огласки, скрытно, уже никто не должен был рассматривать как настораживающий рецидив, опасный признак возвращения миновавшей практики. Был предрешен. Являлся последним отзвуком пронесшейся бури. Оказался естественным и закономерным следствием все того же совместного постановления, хотя и несколько запоздавшим. Только после этого члены высшего руководства страны могли почувствовать себя в полной безопасности, обрести уверенность в завтрашнем дне.

За последующие пятнадцать лет, о чем тогда, впрочем, никто не мог знать, из их среды репрессировали только троих. В 1949 году — членов ПБ, заместителя председателя СМ СССР Н. А. Вознесенского и секретаря ЦК ВКП(б), курировавшего органы государственной безопасности, А. А. Кузнецова. А в 1953 году — еще одного члена ПБ, первого заместителя председателя СМ СССР, министра внутренних дел Л. П. Берия.

Та же своеобразная «зона безопасности», но в несколько меньшей степени, распространилась и на следующий по нисходящей уровень властных структур. На наркомов СССР. Убедительным подтверждением тому являются их судьбы, коренным образом изменившиеся вскоре после принятия все того же постановления.

19 января 1938 года первая сессия ВС СССР первого созыва в соответствии с новой Конституцией утвердила правительство страны. Однако лишь половина его состава, 14 из 29 человек, спустя двенадцать месяцев все еще оставалась на своих постах. Остальные были арестованы. Мало того, на протяжении следующего полугодия освободили от занимаемых должностей еще пятерых наркомов. Но вот тут-то и проявилось новое в жизни. Если прежде снятые главы ведомств просто исчезали, притом бесследно, то теперь их всего лишь понижали в должности либо отправляли на пенсию. Именно так произошло с Н. М. Анцеловичем — наркомом лесной промышленности, П. С. Жемчужиной, М. М. Литвиновым, И. А. Лихачевым, Ф. А. Меркуловым, С. Е. Скрынниковым — наркомом заготовок.

Всего с марта 1939 года по июнь 1941 года из 65 человек, входивших в правительство СССР как наркомы или в приравненной к ним должности, освободили от занимаемых постов 20. На первый взгляд, соотношение, близкое к тому, что было в разгар «ежовщины», если не учитывать самое существенное. Четверо — генеральный прокурор А. Я. Вышинский, А. Н. Косыгин, В. А. Малышев, М. Г. Первухин — получили повышение; двое, К. Е. Ворошилов и председатель КСК Р. С. Землячка, стали только заместителями председателя СНК, восемь — понижены в должности. Репрессировали же лишь двоих: М. П. Фриновского, наркома ВМФ, а перед тем, до августа 1938 года, замнаркома внутренних дел — начальника ГУГБ, и Б. Л. Ванникова, арестованного в июне 1941 года, но через несколько месяцев освобожденного и вновь назначенного наркомом, в НКБ. Весьма условно к этому же числу можно отнести М. М. Кагановича, сначала снятого с поста главы НКАП и переведенного директором авиазавода № 1242 и только затем покончившего с собою, а также наркомов боеприпасов И. П. Сергеева, цветной металлургии А. И. Самохвалова и здравоохранения М. Ф. Болдырева, чьи судьбы пока остаются невыясненными.

Весьма немаловажной при подобного рода кадровых перестановках оказалась деталь далеко не формального характера. Начиная с весны 1939 года практически никому из снимаемых с должностей наркомов, за исключением П. С. Жемчужиной[117], не предъявлялось обвинений политического характера, никого из них не объявляли врагом народа, не судили. Их освобождали за «провал работы», да и то чаще всего после нескольких предупреждений, выговоров за плохое руководство предприятиями вверенной им отрасли.

Так, вопрос об И. А. Лихачеве впервые возник 14 августа 1940 года в связи с неудачными экспериментами с моделями легковых автомобилей «КИМ» и «ЗиС-101». Затем, 6 сентября, по представлению В. А. Малышева, был отменен как «неправильный» приказ Лихачева по московскому автозаводу. И только после этого, 2 октября, «за неоднократное неисполнение решений правительства и недопустимую практику нарушений конкретных указаний правительства по части соблюдения дисциплины в технологическом процессе производства», последовало решение ПБ: «т. Лихачева снять с поста наркома среднего машиностроения и понизить в должности». Его, но не сразу, а спустя некоторое время, перевели директором московского автозавода[118].

Схожим образом предрешалось снятие с должности и руководителя НКБ И. П. Сергеева. 26 сентября 1940 года ПБ, рассмотрев записку первого секретаря Кировского обкома о «катастрофическом» положении с выпуском продукции на патронном заводе, поручило Л. 3. Мехлису и Л. П. Берия проверить работу наркомата в целом. Через полтора месяца, 11 ноября, по результатам этой проверки были приняты более чем строгие меры. «Предупредили» начальника 2-го главка НКБ Иванова, замнаркома Толстого сняли, понизив в должности, секретаря парторганизации НКБ Акатова освободили от обязанностей, а замнаркома Хренкова арестовали, передав его «дело» в НКВД. Наконец, 1 марта 1941 года, после того, как производство патронов не увеличилось, последовало еще одно решение ПБ — о снятии самого И. П. Сергеева[119].

Резко отрицательной оценкой деятельности сопровождалось и снятие председателя правления Госбанка СССР Н. К. Соколова, проработавшего в этой должности всего полгода — «как провалившегося на работе». Сменившего его Н. А. Булганина обязали «срочно ликвидировать то безобразие в делопроизводстве Госбанка и то преступное отношение к документам, которое обнаружено в Госбанке проверкой Комиссии партийного контроля»[120].

Вместе с тем анализ состава правительства СССР за 1939–1941 годы позволяет обнаружить и еще одну, весьма показательную черту, обозначившуюся именно в тот период. Постепенно стало расти количество наркомов, остававшихся на своем посту уже не несколько месяцев, как их предшественники, а значительно, несоизмеримо дольше. Так, из 45 членов СНК Союза на 1941 год в этой должности пятеро проработали шесть лет, четверо — семь лет, шестеро — восемь лет, двое — девять лет, а восемнадцать — более десяти лет. При этом четверо из последних — В. А. Малышев, Г. М. Орлов, М. Г. Первухин и И. Ф. Тевосян — по восемнадцать лет, А. Г. Зверев — почти четверть века, а А. А. Ишков, А. Н. Косыгин, Д. Ф. Устинов — свыше сорока лет, что в конечном итоге не могло не обернуться своей отрицательной стороной.

Но и в тех немногих случаях, когда наркомов все же освобождали — с повышением или понижением, безразлично, — на их место назначали людей не со стороны, как практиковалось два десятилетия, а чаще всего их первых заместителей. Имевших высшее образование, обладавших профессиональным опытом. Так произошло после назначения Первухина зампредом СНК и разделения наркомата электростанций и электропромышленности на два, по отраслям. Преемниками его стали прежние соответствующие заместители: В. В. Богатырев — наркомом электростанций и А. И. Летков — наркомом электропромышленности. Когда же в 1942 году за развал работы сняли Богатырева, его место опять же занял первый заместитель Д. Г. Жимерин. Те же ступени карьеры прошли П. Ф. Ломако — нарком цветной металлургии, И. К. Седин — нефтяной промышленности, С. А. Акопов — среднего машиностроения.

При такой, ставшей закономерностью, системе замещения высших управленческих должностей, наметился и своеобразный, особый вариант ее. В крайне редких, экстраординарных случаях, «под наркома» первого заместителя назначали и специально. Тогда, когда по политическим соображениям было предрешено освобождение главы данного ведомства от занимаемой должности. Равно и для повышения, и для понижения. Примером тому могут служить слишком очевидные по времени и смыслу назначения: Л. П. Берия «под» Н. И. Ежова, А. И. Яшкова «под» П. С. Жемчужину, Н. Г. Кузнецова «под» М. П. Фриновского, М. 3. Сабурова «под» Н. А. Вознесенского.

На постоянстве состава правительства СССР — вполне естественном, нормальном, рабочем его состоянии, от которого изрядно отвыкли за годы массовых репрессий, — благотворно отразилась та стабильность, которая установилась в высших эшелонах власти в целом. Но столь же важным фактором оказались и те далеко не ординарные для тех лет достоинства, которые отныне были присущи практически всем наркомам, получавшим назначение на столь высокий пост начиная с 1939 года. От старой формации руководителей — прежде всего партфункционеров, их отличало то, что они не только имели высшее образование, но даже успели поработать, несмотря на молодость, несколько лет по специальности на производстве, познавая его изнутри. Иными словами, начали действовать те самые критерии подбора кадров, которые восторжествовали на XVIII съезде ВКП(б). Подобный, сугубо деловой, даже прагматический подход и позволил добиться подлинного профессионализма СНК СССР. Уже к концу 1940 года именно такие наркомы и составляли подавляющее большинство — 31 из 47 его членов.