Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) Страница 30

В марте того же года в Смоленск был назначен новый воевода Юрий Андреевич Сологуб, занимавший этот пост раньше (с 1503 по 1507 г.). Большие надежды возлагал Сигизмунд на свою дипломатию. И на этот раз главной ставкой для него оставался Крым. Еще в феврале 1514 г. он заключил мирный договор с Портой[608]. Велись переговоры о союзническом договоре и с Крымом[609]. Однако в целом Литва к войне была не готова[610].

Военно-дипломатическая подготовка к новой кампании прикрывалась видимостью миролюбия. В декабре 1513 г. в Москву направлен был гонец, который сообщил о готовности Сигизмунда начать мирные переговоры. На предложение прислать в Москву послов русское правительство ответило отказом[611]. В марте 1514 г. Сигизмунд заявил папскому представителю кардиналу Эрдеду своем согласии вести мирные переговоры с Россией. Кардинал должен был в ближайшее время отправиться в Москву. Польский король отлично понимал уязвимость своего положения.

Большое внимание правительство Василия III уделяло обороне страны. Во всяком случае с марта 1513 г. начали ежегодно посылаться крупные вооруженные силы в Тулу, становившуюся центром обороны Русского государства на юге. Туда были отправлены видные военачальники князья А. В. Ростовский и И. М. Воротынский, оставленные в Туле и на 1514 г.[612]

В решающем походе Василий III стремился заручиться поддержкой «небесных сил» и благословением духовенства. Поэтому 21 мая он устанавливает торжественный праздник в связи с созданием киота драгоценной реликвии — иконы Успенья Владимирской божьей матери и росписью Успенского собора (начатой еще б июля 1513 г.). Одновременно были заложены Алевизом Новым и другими прославленными мастерами многочисленные каменные церкви как в Кремле, так и за его стенами. Такого широко задуманного единовременного церковного строительства в Москве еще никогда не производилось[613].

Третий Смоленский поход начался весною 1514 г. 30 мая в Дорогобуж двинулась рать князей Д. В. Щени и М. Л. Глинского. Их путь лежал на Смоленск. И на этот раз князь Михаил играл видную роль в походе. Из Новгорода тогда же к Великим Лукам направились войска во главе с новгородскими наместниками князем В. В. Шуйским и И. Г. Морозовым. 7 июня им послано было распоряжение двигаться к Орше, на «Дрютские поля» для страховки основных русских сил от возможного продвижения Сигизмунда к Смоленску[614].

8 июня Василий III с братьями Юрием и Семеном в третий раз выступил к Смоленску. Как и в прошлом году, в Серпухов отправлен был князь Дмитрий, в Москве оставлены царевич Петр и князь Андрей. По сравнению с предыдущим походом теперь у Василия III было три месяца летнего времени в запасе. Всего, по некоторым сведениям, в походе участвовало 80 тыс. русских воинов[615].

Для участия в военных действиях от Тулы была оттянута часть войск во главе с князем И. М. Воротынским. Авангардом командовали князь Б. И. Горбатый и конюший И. А. Челяднин, действовавшие очень неуверенно, «не оступиша» (не окружили) даже самого города. Тогда к ним на подмогу направились полки Д. В. Щени и М. Л. Глинского. В июле под Смоленск прибыл сам московский государь с «большим нарядом». 29 июля началась жестокая канонада:

«…яко от пушечного и пищалного стуку и людскаго кричяния и вопля, такоже и от градских людей супротивнаго бою пушек и пищалей земле колебатися и друг друга не видети, ни слышати, и весь град в пламени и курении дыма мнешеся воздыматися, и страх велик нападе на гражданы»[616].

По данным Сигизмунда, в обстреле принимало участие 140, а по сведениям Стрыйковского — даже 300 пушек[617].

Канонадой руководил пушкарь Стефан. Уже первый выстрел из «большой пушки» попал в заряженное орудие смольнян. Оно разорвалось и причинило большой вред осажденным. Затем после второго и третьего выстрела смоленский наместник Юрий Сологуб и горожане запросили перемирия на один день. Василий III отказал им в этом, и канонада продолжалась. Тогда под давлением смоленского черного люда наместник и воевода приняли решение о капитуляции[618]. Обстрел города прекратился. По М. Вельскому, переговоры со смольнянами вел М. Л. Глинский, который «внушил им иную мысль, говоря, что мы не отступим в течение года и не пропустим к вам никакой помощи». Он предложил смольнянам перейти на русскую сторону, пообещав, что «великий князь Московской будет платить вам лучше, чем польский король»[619] Для переговоров горожанами был выслан смоленский боярин Михаил Пивов с делегацией «мещан и черных людей». Переговоры с ним вел сын боярский Иван Юрьевич Шигона Поджогин и дьяк Иван Телешев [620]. (Еще во время второго похода Василий III посылал смольнянам «грамоты многие о добре и о зле, чтобы они задалися за великого князя»[621]. Но только в 1514 г. они приняли это предложение.) Условия в общем были довольно мягкие. Василий III согласился беспрепятственно выпустить из города тех воевод и «жолнерей» (воинов), которые не хотели оставаться на русской службе; горожанам велел «подавати грамоты свои жалованные, как им быти в граде в Смоленске». До нас дошла такая грамота, помеченная почему-то 10 июля[622]. Смольняне получали все те привилегии, которыми они пользовались еще при великом князе Литовском Александре. Город должен был управляться «по старине». Московский государь обещал «не вступаться» в вотчины бояр и монастырей. «Весчую пошлину» разрешалось взимать на городские нужды. Налог (100 руб.), который ранее шел в литовскую великокняжескую казну, теперь отменялся. Учитывая интересы посадского люда, Василий III запретил принимать в «закладчики» мещан и черных людей и запретил взимать с черных людей и мещан подводы под великокняжеских гонцов. Последнее было особенно важно, ибо Смоленск расположен на пути следования дипломатов и армии из Москвы в Вильно[623].

Льготный характер жалованной грамоты 1514 г. объясняется тем, что нужно было добиться капитуляции Смоленска до прибытия основных польско-литовских сил на театр военных действий. Но правительство Василия III смотрело и дальше. Поскольку без поддержки единоверного населения Великого княжества Литовского выиграть войну за западно-русские земли было невозможно, нужно было предоставить такие льготы этому населению, которые бы улучшали его положение сравнительно с тем, в котором они находились под литовской властью. Пример со Смоленском мог привлечь на сторону России все новые и новые круги горожан (это было особенно важно), «панов» и крестьянства.

Смоленск отворил свои ворота. Туда послан был Д. В. Щеня, который вместе с воеводами и дьяками привел город к присяге. Наместника Юрия Сологуба и прочих «латын» проводили до Орши и отпустили в Литовскую землю. Всем им было выдано по рублю денег. Позднее Юрий Сологуб был казнен в Литве как изменник, сдавший город «без единого выстрела»[624]. Сигизмунд писал брату уже 30 июля, что смоленская крепость «благодаря гнусной измене кое-кого из наемных войск и местной знати открыла свои ворота и передалась врагу»[625]. Тем «жолнерам» людям и панам, которые согласились перейти на русскую службу, Василий III распорядился выдать по 2 руб. денег и по «лунскому» (английскому) сукну. Таковых оказалось «многое множество». Те, кто захотел служить в Смоленске, получил государево жалование, у них оставлены были поместья и вотчины. Те, кто предпочел для себя спокойнее служить в Москве, получил деньги «на подъем». Наместником в Смоленске был оставлен князь В. В. Шуйский[626]. 1 августа 1514 г. в город торжественно въехал Василий III.

Так был присоединен Смоленск. Свершилось событие, имевшее громадное историческое значение. Все русские земли были воссоединены отныне в границах единого Русского государства. Создавалась хорошая перспектива для дальнейшей борьбы за Украину и Белоруссию. Расширились возможности для налаживания нормальных торговых связей не только с Прибалтикой, Украиной, Белоруссией, но и с западноевропейскими странами.

Война еще продолжалась. Необходимо было удержать Смоленск от подходивших польско-литовских войск. Сам же Василий III уже вскоре покинул Смоленск и отошел в более безопасный Дорогобуж.

Эхо первых успехов под Смоленском отозвалось радостными вестями. 7 августа к Мстиславлю были посланы войска князей М. Д. Щенятева и И. М. Воротынского. Как только они подошли к городу, князь Михаил Ижеславский (Мстиславский) «бил челом» Василию III. Его примеру последовали и «мещане и черные люди» Кричева и Дубровны, присягнувшие московскому государю 13 августа[627].

Можно было ожидать и дальнейших успехов. Поэтому к Минску, Борисову и на «Дрютские поля» отправлена была большая рать во главе с князьями Михаилом и Дмитрием Булгаковыми и И. А. Челядниным. По явно преувеличенным данным С. Герберштейна, М. Бельского и М. Стрыйковского, она насчитывала 80 тыс. человек[628]. Однако, тут произошло событие, которое изменило ход всей кампании. По полученным русскими воеводами сведениям, князь Михаил Глинский, находившийся под Оршей, собрался изменить Василию III. Его слуга, бежавший ночью к М. И. Булгакову, сообщил, что Глинский направился в Оршу, в расположение войск неприятеля. Тогда Булгаков, известив об этом Челяд-нина, в ту же ночь бросился в погоню за Глинским и вскоре настиг его. Глинский с небольшой охраной ехал за версту от своих основных войск, поэтому его удалось схватить без каких-либо серьезных осложнений. Утром подоспел и Челяднин. Пленника препроводили в Дорогобуж, изъяв у него «грамоты посылныя королевские»[629].