А. Боханов - История России. XX век Страница 30

Носителями идеологии «государственного отщепенства», которая, по словам Ф.М. Достоевского, издавна отличала русскую интеллигенцию, становились не только собственно лица свободных профессий, но и те, кто неразрывно был связан с государственной системой, с монархической самодержавностью и своим происхождением, и своей службой, и своим благополучием. Значительная часть дворянства еще в 1905 г . бросила царя на произвол судьбы, не проявив ни желания, ни воли защитить исторические начала. После 1905 г . все более открыто претензии к власти стали высказывать и предприниматели, которых уже не устраивал традиционный административный контроль за их коммерческой деятельностью, не удовлетворяла их отстраненность от рычагов государственного управления. Самой шумной и наиболее амбициозной из них была группа промышленников из Москвы, известная как «кружок Рябушинского».

Ее лидером был П.П. Рябушинский, представитель старинного рода купцов-старообрядцев, глава крупной торгово-промышленной фирмы, действовавшей под маркой товарищества «П.М. Рябушинский сыновья» и занятой производством хлопчатобумажных тканей. Этой семье принадлежала крупная недвижимость в разных районах России — она контролировала два частных кредитных учреждения: Харьковский земельный банк и Московский банк. Глава семейно-финансового клана П.П. Рябушинский субсидировал выходившую в Москве газету «Утро России», сделавшую главной темой критику всех аспектов правительственной политики. Московские миллионеры в 1912 г . стали соучредителями «Прогрессивной (прогрессистской) партии», включавшей небольшую часть деловой элиты России и претендовавшей на выражение интересов всей России. Это объединение было нежизнеспособным, ибо не имело сколько-нибудь заметной общественной опоры.

Политической программы, приемлемой не только для сколько-нибудь значительных общественных элементов, но даже для представителей деловой среды, они не создали; все их «идеологические изыски» являлись попытками синтезировать кадетизм с октябризмом.

В 1912 г . П.П. Рябушинский добился скандальной славы: на банкете в честь приехавшего в Москву главы кабинета министров В.Н. Коковцова он выступил с резкой речью, которую завершил тостом: «Пью не за правительство, а за русский народ, многострадальный, терпеливый и ожидающий своего истинного освобождения». История утаила от потомков, что пил этот «борец за свободу» на том званом обеде, но известно (об этом писали газеты), что кухня была утонченная и стол ломился от дорогих яств. Но действительно, где же произносить столь зажигательные и прогрессивные речи? Не в бараке же на своей фабрике, где в тесноте и антисанитарии ютились представители того самого «многострадального и терпеливого народа», о котором так пекся их хозяин, закусывая икрой. Фирма Рябушинских отличалась не только своей финансовой солидностью, но и тем, что принадлежала к числу предприятий с наиболее тяжелыми условиями труда и особо низкой зарплатой. Осенью 1905 г . там прошли серьезные рабочие волнения, подавить которые как раз и помогла «старая власть», столь нелюбимая московским миллионером.

Речи амбициозных промышленников, их банальные аргументы и примитивные доводы могли ненадолго эпатировать сановных бюрократов, но на общую политическую обстановку в стране практически не влияли. Более умно и талантливо роль разоблачителей и хулителей выполняли «златоусты» либерально-кадетского толка и в стенах Государственной думы, и вне ее. Незадолго до войны все недовольные властью, все критики и «улучшатели жизни» получили новый аргумент в свою пользу, заимели сильное идеологическое орудие, которое, как оказалось позднее, стало мощным средством разрушения престижа, а следовательно, и силы власти. Речь идет о Распутине.

Об этом человеке написано невероятно много; его имя бессчетное количество раз встречается на страницах мемуаров, дневников, романов, пьес, специальных исследовательских работ. Большой интерес к нему проявлялся всегда и в зарубежных странах: образ загадочного, темного и распутного мужика, как утверждалось, околдовавшего властителя огромной империи, вызывал (и вызывает) стойкое любопытство. Все в этом сюжете западному обывателю казалось диким, невероятным, безумным, не имевшим прецедента. Да и в нашей стране вышло немало сочинений, наполненных баснословными сказаниями на распутинскую тему. Лишь в последние годы стали появляться работы, преследующие не разоблачение, а исследование жизни Распутина, историю его взлета к вершинам власти и известности.

Что же действительно известно о Распутине и каковы истинные масштабы его влияния? Бытующие оценки и суждения в большинстве случаев не подтверждены документальными свидетельствами. Факты сплошь и рядом заменены расхожими представлениями, формировавшимися в обществе, находившемся в истерическо-апокалипсическом состоянии. «Крестными отцами» пресловутого «Гришки-чародея» были не только радикальные и либеральные деятели. Раздуванию распутинской истории способствовали и близкие к трону лица, те, кто искренне стремился сохранить монархический режим, но под воздействием всеобщей напряженности перестал адекватно оценивать происходящее. Коллапс власти многие представители аристократически-сановного мира не связывали с кризисом системы; они были убеждены, что дела идут не так, как хотелось, оттого, что «царь слаб», а основную причину всех неурядиц видели в самовластии «не тех людей», в засилье «темных сил» с Распутиным во главе.

Вместе с тем бесспорно, что в последние годы монархии роль этого человека была достаточно необычна: он являлся интимным другом царской семьи, с которым венценосцы часто и с радостью общались в узком кругу. Такие встречи доставляли и Николаю II, и императрице Александре Федоровне душевный покой — то состояние, которое иными путями и другими общениями они получить не могли. Как же случилось, что простой сибирский крестьянин стал желанным гостем тех, кто символизировал высшую власть в стране, охватывавшей шестую часть земной суши? Тому было несколько причин. Последний царь и царица являлись глубоко верующими людьми, стремившимися в своей жизни и делах поступать в соответствии с заветами Всевышнего. Но как узнать Его волю, у кого получить ответы на постоянно возникавшие вопросы?

Ко времени знакомства с царской четой (в 1905 г .) проповедник из Сибири, еще с конца 90-х гг. XIX в. утверждавшийся в благочестивом подвижничестве, успел очаровать и вызвать симпатию к себе некоторых видных церковных деятелей (например, проповедника Иоанна Кронштадтского), имевших и глубокую веру, и кругозор, и разносторонние знания. Это подчеркивает достаточную неординарность личности Распутина, который сам никуда «не лез». Ему помогали ценители его, как казалось, удивительных провидческих способностей. Покровители выводили его в свет, давали наилучшие рекомендации. Ум, сила воли, крестьянская сметка и уникальная природная интуиция делали из Распутина образ сильный, яркий, производивший глубокое впечатление на многих. Он хорошо знал Священное писание и на своем веку много странствовал, бывал в крупнейших православных центрах России, посещал Афон и Иерусалим. В нем постоянно происходила борьба между праведным и «бесовским», но с годами темные стороны натуры стали преобладать.

Первые свидания сибирского старца с императорской четой не привели ни к каким последствиям. Он говорил им о любви, о смирении, о грехе и покаянии, т.е. о том, что являлось важнейшими сущностными категориями христианства. В принципе такие встречи не были сами по себе из ряда вон выходящими. Царская семья любила беседы на темы Священного писания с известными теологами, священниками и просто «божьими людьми». Однако Распутин, появившись в числе многих, стал единственным не по этим, хотя важным, но не определяющим причинам. Роковой цепью общей судьбы, связавшей венценосцев и крестьянина Григория Ефимовича Распутина, стала страшная болезнь (гемофилия) наследника Алексея, родившегося в 1904 г .

Известно, что Распутину действительно удавалось благоприятно воздействовать на течение болезни и предсказывать счастливый исход тогда, когда надежд на спасение маленького принца у врачей уже не было. В последние годы императрица Александра Федоровна уже безусловно уверовала в то, что «дорогой Григорий» послан ей Всевышним, что молитва и заступничество этого человека спасают царскую семью от несчастий, сулят им и стране благополучие в грядущем. Постепенно подобное убеждение стал разделять и Николай II, однако у него вера в «дорогого Григория» никогда не носила того фанатического характера, который она приобрела у Александры Федоровны. Именно царица спровоцировала ситуацию, при которой стало возможным воздействие Распутина на дела государственного управления.

Распутинское вмешательство истинное, но чаще мнимое служило в свое время темой оживленных пересудов — ему присваивались военные неудачи, им объясняли бессилие административной власти в стране. Однако в действительности, в отличие от распространенных суждений, влияние Распутина никогда не было беспредельным и в силу этого не могло стать фатальным. Никогда по его пьяной прихоти не сменяли министров и по его рекомендации в одночасье не назначали случайных лиц на высшие посты. Таких возможностей у «царева друга» не было даже в самые звездные моменты его карьеры. Все назначения шли от царя, который, выслушивая мнения других, окончательные решения принимал сам, причем очень многие из этих решений откровенно не нравились и даже пугали императрицу и ее ментора. Александру Федоровну действительно можно, да и то с оговорками, назвать рупором Распутина, но Николая II считать его орудием просто нельзя. В то же время очевидно, что скандальный старец поспособствовал карьере ряда лиц, но число таких случаев в общей массе административно-служебных перемещений было очень невелико.