Анатолий Терещенко - Как СМЕРШ спас Москву. Герои тайной войны Страница 30

Продолжительное отсутствие последнего использовать для перевода «Бандуры» в другой район, как меру предосторожности от провала.

По существу изложенного прошу Ваших указаний.

Начальник Управления СМЕРШ

2-го Прибалтийского фронта

генерал-майор Железников.

Для того чтобы осложнить задачу немцам, Управление КР СМЕРШ фронта решило имитировать неудачное приземление старшего группы Николаева с переломом ног и повреждением позвоночника.

22 июня 1944 года:

«Волков – «Центру».

Состояние Николаева тяжелое, в госпиталь его устраивать передумал, боюсь, в бреду подведет и себя, и нас. Требуется врачебная помощь, медикаментов у нас нет, лечить нечем! Было бы неплохо выслать нам в отряд фельдшера или врача с лекарствами. Волков».

В Центр сообщили об этом «несчастном случае» и попросили прислать доктора, так как связываться с местными врачами опасно, да и в ближайшем окружении они отсутствуют. Руководство «Абверкоманды-204» заверило Волкова – достойного звания «арийского воителя», что примет исчерпывающие меры для решения возникшей проблемы и пришлет лекаря.

И такой день наступил. Центр потребовал действовать по прежнему варианту: ночью в 2 часа зажечь сигнальные костры в подобранном группой Волкова районе, принять агента-врача и груз. На этот раз с небес опустились 2 тюка с продовольствием, боеприпасами, оружием, медикаментами и доктор по фамилии Иванов.

Из донесения Железникова – Абакумову:

«На первом допросе задержанный Иванов показал, что из разговоров пилотов самолета, осуществлявших его доставку к месту выброски, понял, что накануне в квадрат, расположенный в 40–50 километрах от базы агентурной радиостанции «Бандура», была выброшена группа агентов немецкой разведки в количестве 5–7 человек, экипированная в форму военнослужащих Красной Армии, с легким стрелковым оружием, портативной радиостанцией. Полагаю, что данная группа может быть использована противником для проведения инспекции «отряда Волкова – Мулина».

Нами приняты меры к поиску и задержанию указанной группы. Прошу Ваших указаний по дальнейшему использованию агентурной радиостанции «Бандура».

Абакумов, получив и прочитав шифровку, поручил генерал-лейтенанту Бабичу подготовить ответ Железникову. В нем, за подписью Абакумова, указывалось – принять все необходимые меры к розыску и задержанию группы агентов немецкой разведки, выброшенных в квадрат 56–34 и способных дезорганизовать работу агентурной радиостанции «Бандура». Радиоигру продолжать, охрану «базы», передатчика и участников операции усилить…

Задание Москвы было выполнено. Группу немецких агентов-парашютистов вскоре военные контрразведчики вместе с «территориалами» из УНКГБ выловили. В ходе следствия было установлено, что они прибыли не только с разведывательно-диверсионными, но и с «инспекторскими» целями. Ни то ни другое им не позволили осуществить военные контрразведчики.

Игра «Бандура» успешно велась до 1945 года.

Колоссальный объем оперативно-розыскной и следственной деятельности был проделан военными контрразведчиками по фильтрации военнопленных вражеских армий, и в первую очередь вермахта, в ходе и по окончании Второй мировой войны.

Эта работа в системе ГУКР СМЕРШ НКО СССР возлагалась на 2-й отдел во главе с полковником С.Н.Карташовым. Перед его подразделением в центре и на местах – дивизиях, армиях и на фронтах стояли ответственные задачи. Прежде всего выявление среди многомиллионной уже невоюющей армии противника лиц, совершивших злостные преступления перед мирными гражданами на оккупированных территориях и связанных со спецслужбами гитлеровской Германии, чья агентура продолжала стрелять в спины нашим солдатам и офицерам, вела разведку и совершала диверсионные акты.

Всего с 22 июня 1941 по 8 мая 1945 года советские войска пленили 4 377 300 военнослужащих противника. После разгрома Квантунской армии их число увеличилось еще на 639 635 человек. И вот среди этой огромной человеческой массы нужно было найти и обезвредить виновных в злодеяниях, собрать свидетельские показания и подготовить материалы для передачи их в различные судебные инстанции.

Это случилось на Смоленщине в освобожденном 24 сентября 1943 года войсками 139-й и 247-й стрелковых дивизий городе Рославле. На второй день после освобождения военный комендант города принимал население – вопросов возникало много и разных. И вот к нему обратилась местная гражданка Анна Астафьева и рассказала о хорошем немце, который скрывался у нее на квартире.

– Кто он? – недовольно спросил комендант, в очередной раз глубоко затягиваясь папиросой.

– Ефрейтор Клаус Биттиг. Он спас меня от пьяной немецкой солдатни. Он хороший. Он наш по взглядам на войну и нашу страну, – тараторила, как заведенная игрушка, девушка.

«Э, – подумал старый майор, – это не моей епархии, чего мне отбирать хлеб у контрразведчиков. Это чисто их работа, пусть и разбираются».

На беседе у сотрудника СМЕРШ старшего лейтенанта Старинова Анна подробно остановилась на обстоятельствах знакомства с немцем. Он тоже сначала не придал значения этой истории и поделился этими мыслями со своим начальником, капитаном Москалевым. Последний выслушал доклад подчиненного и заметил:

– Знаешь, как бы пустячно ни было начатое тобою дело, но, коль скоро ты уже взялся за него, доводи его до совершенства, чтобы не оставалось ни грамма сомнений. То, что принято называть верхоглядством, неминуемо порождает самодовольных фатов.

– Ясно, товарищ капитан. Еще раз проанализирую все обстоятельства.

– Ну, это уже другой коленкор.

Москалев решил тоже побеседовать с Биттигом. Немец подтвердил все то, что рассказала девушка Старинову – он ненавидит Гитлера, а потому решил порвать с нацистами и перейти на сторону наступающих советских войск. Однако дополнительно сообщил, что «служил в штабе армейского корпуса в отделе, где хранилась вся секретная документация».

«Зачем он лишь мне об этом рассказал? – рассуждал капитан. – Почему умолчал в беседе со Стариновым? А что если рискнуть и перевербовать его, а потом отправить через линию фронта. Но это надо делать быстро. Противник тоже не промах, перепроверяет вышедших из окружения».

Москалев рисковал – мало характеризующих материалов на Биттига было у него в руках: сослуживцев не выявлено, в городе, кроме Астафьевой, он никому не был известен. Аргументы в его пользу – добровольная сдача в плен, ненависть к фашистам и любовь к Ане, но этого так мало, а поэтому Москалев не исключал, что за появлением в городе Биттига кроется тонкая игра немецкой разведки. И, тем не менее, решился на вербовку. Ефрейтор охотно согласился на сотрудничество и дал подписку. Игру назвали «Штабист». Однако предложение сфотографироваться вместе воспринял без особого энтузиазма. А когда увидел, как Старинов решил «оформить стол», выставив бутылку водки и закусь, совсем сник. Снимок сделали – Биттиг в центре, а чекисты по бокам. Его передали немцу и попросили на обратной стороне повторить письменно свою преданность советским органам госбезопасности и желание выполнить поставленное задание. И вот тут он заметно заволновался. Это не осталось незамеченным военными контрразведчиками. Тем не мене обучение и инструктажи будущего зафронтового разведчика продолжались. Ефрейтор оказался смышленым учеником.

Начальник управления КР СМЕРШ Центрального фронта генерал-майор Вадис А.А. согласился с двумя вариантами задания «Штабисту». Первое – с собранной информацией он возвратится назад. Второе – секретные материалы передаст через связника. Биттиг настаивал только на втором варианте, что еще усилило подозрения о его подставе гитлеровской разведкой.

«Зачем, зачем он остался в Рославле? – все чаще и чаще задавал себе вопрос Москалев. – Если его оставили для сбора информации, то как он должен ее передать без рации. Значит, только через связного. Но кто он? Где его искать?»

И вдруг… удача. Старинов принес начальнику фотоаппарат.

– Откуда агрегат?

– Забрал у солдат, которые задержали Биттига.

– Об этом, как я помню, нигде он не говорил, – удивился Москалев.

– Так точно, не сказал ни Ане, ни коменданту, ни мне на первой встрече. – Но это еще не все – в одном из пустовавших домов появились жильцы. Хозяин перед войной попадал в поле зрения ОГБ. Подозрения Москалева стали оправдываться.

На следующий день накануне заброски с Биттигом проходило очередное инструктивное занятие. Тот был возбужден – завтра предстояла заброска. Но вот в кабинет начальника по заранее договоренности зашел Старинов с фотоаппаратом в руках. Биттиг испуганно взглянул на знакомый «сувенир», но скоро взял себя в руки и напрочь отверг свою причастность к агентуре противника.