Алексей Егоров - Юлий Цезарь. Политическая биография Страница 30

Число низших магистратов существенно выросло: преторов с 6 до 8, квесторов — с 8 до 20. Отчасти причиной был рост числа провинций, но были и другие причины: число квесторов было связано с пополнением сената, а число преторов — с ростом числа судебных комиссий. Число авгуров и понтификов вьь росло с 9 до 15 (Liv. Epit., 89). Другим новшеством стала отмена закона Домиция (104 г.) о выборе жрецов и допущение кооптации{125}.

Важнейшим и наверное, самым конструктивным преобразованием Суллы были преобразования судебной системы. Были созданы новые специальные комиссии (quaestiones) для разбора различных преступлений: поджогов, лжесвидетельств, государственной измены, подделки завещаний, оскорбительных действий, ростовщичества и др.{126},[25] Есть данные об уголовных законах диктатора: о лжесвидетельствах (de falsis), о вымогательствах (de repetundis), об убийствах (de sicariis), об отравительствах (de veneficiis). Был принят и закон против роскоши. Членами судебных комиссий были сенаторы.

Программа Суллы носила реставраторский характер. Во главе стоял значительно усилившийся сенат, подчинивший себе магистратуры и народные собрания. Исчезли многие перемены, происшедшие в 133–88 гг. Формулой нового порядка стал Закон Корнелия об оскорблении величия (Lex Cornelia de maiestate) квалифицировавший государственные преступления: самовольное оставление провинций и войск, ведение войны без санкции сената и народа, организация мятежа (seditio) и убийство магистрата, самовольный ввод войск в провинцию (Cic. pro Cluent, 9 Fam., III, 11, 2; in Piso, 50).

Политика Суллы в Италии носила ярко выраженный консервативный характер. По большому счету, диктатор прервал и даже сорвал процесс предоставления гражданства Италии, начатый в 90–89 гг. и продолженный Цинной. Законы Сульпиция отменил переворот 88 г., после победы Суллы, диктатор, похоже, не отменял закон Цинны (есть и другие данные)[26] и скорее пошел по пути лишения прав (полностью или частично) конкретных городов и общин. Многие «новые граждане» были уничтожены физически. Другим ударом было расселение по Италии 120 000 солдат 23 или 27 легионов Суллы. Поселения появились по всей Италии, они были в Этрурии, Лации и Кампании (Фезулы, Капуя, Пренесте, Арреций). Раздача земель сопровождалась репрессиями, конфискациями и массовым сгоном с земель местного населения. Ликвидировав цензы и цензуру, Сулла ликвидировал механизм учета новых граждан. Положение до Союзнической войны могло показаться италикам хорошими временами.

В 79 г. Сулла, видимо, продолжал быть диктатором (Арр. В.С. I, 103). Плутарх сообщает о роскошном триумфе (Plut. Sulla, 34; Арр. В.С. I, 99). Консулами стали П. Сервилий Ватия Исаврийский и Аппий Клавдий Пульхр. После этого Сулла снял власть и удалился от дел, живя в своем поместье и занимаясь охотой и сочинением мемуаров. Мелкими государственными делами он занимался вплоть до своей смерти в 78 г. Источники не без злорадства сообщают о тяжелой болезни диктатора в его последние годы. Его заболевание именуют «вшивой болезнью», когда тело постепенно превращается в струпья и вшей (некоторые врачи сомневались в существовании такой болезни в природе), или лихорадкой. Возможен вариант экземы или аллергии. Последние дни Сулла непрерывно пьянствовал в обществе актеров, заглушая вином нестерпимую боль. Незадолго до смерти он закончил свои мемуары, от которых до нас дошли незначительные фрагменты. Сам он умер от кровоизлияния в момент расправы над своей последней жертвой, эдилом Гранием (Plutt. Sulla, 37).

Зачастую необъяснимые парадоксы жизни, деятельности и особенно отставки Суллы вызвали дискуссию в источниках и историографии. Откровенной апологетики Суллы было немного. Консервативная традиция отнеслась к нему достаточно неоднозначно, представив диктатора как великого полководца, обвинив в войне марианцев и проявив симпатию к его реформам. Вместе с тем, защищая «дело Суллы» (термин имеет не современное, а античное происхождение){127} и поднимая на щит его продолжателей (Метелла Пия, Помпея, Катула и др.), она оставила диктатора фигурой умолчания, стараясь вывести за скобки его одиозную личность. Цицерон и Саллюстий пишут, что за «прекрасным делом» последовала «дурная в нравственном отношении победа» (Cic. De off., II, 86; Sail. Cat., 11), Плутарх замечает, что Сулла оказался «хуже собственных законов» (Plut. Sulla, 41). Напротив, демократическая традиция отвергает все, связанное с Суллой, видимо, вполне справедливо видя в его деятельности жесткую тиранию, подчинившую все и вся своему произволу.

Исследование политической деятельности Суллы началось с Т. Моммзена, создавшего образ аристократического реформатора и создателя италийской государственности{128}. Эти два несколько противоречивых тезиса, образ консервативного реставратора и образ предтечи Цезаря в создании государственности Империи, долго сохранялись в историографии XIX века, претерпевая отдельные модификации (напр. К.В. Нич){129}. Одной из попыток пересмотра этой позиции является мнение К. Фрелиха, считавшего Суллу лидером победивших олигархов, стремившимся к неограниченному возвышению, и делавшим акцент на политике репрессий, террора и конфискаций{130}. Другие исследователи, оставаясь на этой позиции, отмечают сходство между ним и его противниками в плане методов, целей и состава партий и видят в диктаторе скорее лидера «личной партии», стремящегося к личной власти (Л. Блох, Ф. Марш, Е. Бэдиан, X. Беннет){131}. Э. Габба более склонен искать в деятельности Суллы легитимные стороны, не видя особых противоречий между ним и аристократической традицией{132}.

На несколько ином уровне идею консервативной реставрации воссоздает Хр. Мейер, полагающий, что она завершилась неудачей{133}.[27] По мнению С.И. Ковалева, Сулла заложил основы военной монархии, сочетавшейся с республиканскими формами{134}. Н.А. Машкин считает реставрацию скорее формальной стороной деятельности диктатора{135}. Для С.Л. Утченко действия Суллы — это последняя попытка правящей знати удержать свои позиции, выявившая безнадежность планов такого рода{136}. Достаточно оригинально звучит точка зрения Ж. Каркопино, считавшего Суллу «неудавшимся монархом», стремящимся к личной власти, но вынужденным уйти в отставку под давлением оппозиции в собственном лагере{137}. Существуют и откровенные апологии Суллы, авторы которых считают его «последним республиканцем»[28].

Особые споры возникли вокруг отставки диктатора. Большинство исследователей, видимо, справедливо, считают ее добровольным актом (Т. Моммзен, К. Фрелих, У. Вилькен, С.И. Ковалев, А.В. Игнатенко и др.){138} - Другим пунктом полемики стал вопрос о том, было ли действие Суллы обычным снятием чрезвычайной магистратуры (Э. Габба) или же, как видимо, восприняли его римляне, неожиданным отказом от огромной, бесконтрольной, диктаторской (в современном понимании) или монархической власти. Очевидность второй точки зрения привела к появлению логичной, интересной, но не находящей подтверждения в источниках версии Ж. Каркопино{139}. Суллу ненавидели многие, в том числе и значительная часть его окружения, но если бы он решил остаться, оппозиция была бы бессильна. Вопрос, почему он принял такое решение, объясняют (помимо фактора болезни) «сознанием выполненного долга» (Т. Моммзен){140} или, наоборот, разочарованием и пониманием отсутствия перспективы{141}. Можно даже усилить вторую точку зрения: перспектива была обратной и вполне очевидной.

К 80–79 гг. общество оказалось в критическом положении. Большинство населения Италии и провинций было разорено войнами 80-х гг. и сулланской системой, экономика находилась на грани развала, казна была пуста (вероятно, около 40 млн. сестерциев). Итогом диктатуры было то, что большинство населения Италии и провинций было раздавлено системой. Восстание Лепида показало взрывоопасную обстановку в Италии, в 80 г. в Испании началось восстание Сертория, уже занявшего Дальнюю Испанию и громившего сулланских наместников. На востоке поднял голову Митридат, начинался расцвет киликийского пиратства и войны на Балканах. В 70-е гг. военное напряжение достигло 28–45 легионов (больше чем во II Пунической войне).

Крах был реален. Политика Суллы зашла в тупик. Сулла выбрал момент, когда было еще не поздно. Более того, полного ухода не было, экс-диктатор оставался самым высокопоставленным сенатором, сохранял огромное влияние, богатство и страх перед собой. Власть была передана его сторонникам, многие из них были с ним в родстве (Метелл Пий, Лукуллы, Сервилий Ватия, Помпеи и др.). Многие из них предпочитали сделать Суллу «фигурой умолчания», но лично ему ничего не угрожало. Это был не столько уход от власти, сколько снятие ответственности, совершенное с характерной для Суллы изворотливостью и цинизмом.