Александр Свечин - Эволюция военного искусства (Том 1) Страница 30

Граф Роберт д'Артуа выжидал несколько дней вблизи Куртрэ, не решаясь атаковать неприятеля на сильной позиции. Желание выручить крайне стеснённых в цитадели французов заставило его решиться И июня на атаку. Французские стрелки значительно превосходили неприятеля и до числу, и по качеству, нанесли фламандцам большие потери и заставили их податься назад от ручья Гренинген. Однако, французские, стрелки сами перебраться через ручей не могли, так как на другом берегу легко могли стать жертвой неприятельской контратаки. Поэтому граф д'Артуа дал сигнал - арбалетчикам уходить, рыцарям атаковать. При движении вперед рыцарей несколько арбалетчиков было потоптано. Но как только рыцари стали перебираться через ручей, фаланга фламандцев, сохранившая порядок, бросилась вперед и начала избивать рыцарей, которые вязли в болотистых берегах и не могли развить никакого натиска. Только в центре небольшой части французов, с графом д'Артуа, удалось пробиться до сухого места, опрокинуть ближайшие ряды фламандцев, но подоспевшим резервом они были перебиты. У фламандцев перед боем был дан приказ - убивать того фламандца, который пощадит пленника. Граф д'Артуа, получивший 30 ран и уже сдавшийся, был добит. Остатки французской армии бежали. Фламандцы очень гордились снятыми с убитых рыцарей 700 золотыми шпорами и назвали это сражение "битвой шпор". Средневековая хроника подчеркивает: "со времени этого поражения честь, значение и слава древнего дворянства и древней французской храбрости значительно упали, так как цвет тогдашнего рыцарства был разбит и унижен своими слугами, самым низким народом в мире: суконщиками, валяльщиками и другими ремесленниками, которые ничего не понимали в военном деле и которых все нации презирали за их невежество, называя не иначе, как грязными зайцами.

Но с той победой храбрость и самонадеянность их возросла до такой степени, что один пеший фламандец с годендагом в руках смело устоял бы против двух французских конных рыцарей".

Несмотря на глубокое впечатление, произведенное на современников, нельзя, однако, считать фламандскую пехоту достигшей уровня требований полевого боя, так как при Куртрэ она победила, действуя оборонительно, при чрезвычайно выгодных местных условиях. Сражение при Розебеке выясняет неполноту ренессанса военного искусства среди фламандцев.

Сражение при Розебеке. Через 80 лет после сражения при Куртрэ, революционное движение, разразившееся во Фландрии, имело уже не национальный, а чисто классовый характер, так как было направлено не только против французов, но и против фландрских феодалов. В рядах фландрской армии рыцарей не было вовсе. Война принимала гражданский характер; и если фламандские революционеры рассчитывали на сочувствие Парижа и других французских городов, то французы могли рассчитывать на поддержку местных зажиточных элементов во Фландрии.

Народный регент, Артсфельде, заняв переправы на р. Лис, обложил город Уденард. Артсфельде рассчитывал, что на выручку геройским защитникам подойдет французская армия, и подготовил здесь аналогичные с Куртрэ условия для торжества над рыцарством. Но французское командование было умудрено опытом Куртрэ и тянувшейся уже свыше 40 лет войной с англичанами{90}. Французская армия, собравшаяся в середине ноября 1382 года у Секлена, по совету коннетабля Оливье Клисон, двинулась не к Уденарду, а через р. Лис, которую форсировала у г. Комин, в западную Фландрию, где Ипр и многие города и замки отворили свои ворота французам. Артсфельде не мог оставаться с армией у Уденарда и вести набеги на сообщения французов, так как если бы и Брюгге, куда направлялись французы, сдался без боя, то с восстанием было бы покончено. Артсфельде, как некогда Дарий Кодоман, вынужден был преградить дорогу неприятельской армии и, оставив подготовленные у Уденарда укрепления, двинулся на перерез к Розебеке. Ночь на 27 ноября противники бивакировали недалеко друг от друга. Артсфельде, не имея возможности упереть свои фланги в какие-либо препятствия и не имея конницы, чтобы их обеспечить, понимал, что, обороняясь, он идет на верную гибель, что единственный шанс успеха заключается в энергичном натиске, и с утра, построив свою армию в глубокую фалангу, начал наступление.

Конетабль{91} Оливье" Клиссон построил в центре всю пехоту, усилив ее спешенными рыцарями. Только малолетний король Карл VI с 8 рыцарями свиты оставался здесь конным; у остальных рыцарей, как говорит хроника Сен-Дени, лошадей увели так далеко, что не было их и видно, и исчезла всякая надежда спастись, ускользнув из боя. Оба крыла образовались конными рыцарями. Боевой порядок французов был менее глубок, но протягивался гораздо шире по фронту, чем фламандский.

Фламандцы, дав залп из пушек, бросились на французский центр. Лес копий потеснил французов, но только на "полтора шага". Между тем конные крылья охватили оба фланга фламандцев. Конная атака рыцарей с двух флангов заставила фламандцев сжаться к центру; они потеряли возможность двигаться, действовать оружием. Центр громадной толпы (вероятно 15-20 тысяч), вместе с Артсфельде, задохся. Погибли все фламандцы, - большинство умерло от давки. Фламандцы не выдержали испытания на наступательный бой в чистом поле{92}.

Гуситские войны. Рыцарство в центральной Европе было обесславлено в период гуситских войн.

Богемия к началу XV века находилась в весьма выгодном экономическом положении, благодаря разработке богатейших тогда серебряных рудников. В Богемию, при поддержке королей Люксембургской династии, направилось большое количество немцев, надеявшихся найти здесь лучшую экономическую конъюнктуру. Экономическое соперничество между туземцами-чехами и пришлыми немцами объединило вначале всех чехов в чувстве ненависти к немцам и обусловило своеобразный чешский патриотизм. В манифесте города Праги, относящемся к началу войны, заключается утверждение, что немцы - природный враг чешского народа. Жижка, гениальный чешский полководец, сражавшийся за славянское дело с поляками и русскими против тевтонского ордена еще при Танненберге, заявлял в своем уставе для гуситского войска, что он взялся за оружие не только, чтобы отстаивать истину божеского закона, но и за интересы богемской нации и всего славянства.

Взрыв этих национальных чувств совпал с сильным религиозным движением, получившим также национальный характер. Вначале вся Чехия восстала дружно; основу вооруженных сил гуситов составляли чешские рыцари; армия отличалась от других средневековых только большим количеством находившихся в ней горожан и крестьян. Консервативные элементы, входившие в состав чешской армии, позволили ей вначале одержать скромные успехи; в 1420 г. было отбито при Праге вторжение немцев, предводимых королем Сигизмундом. Это сражение имело для движения аналогичное значение с канонадой при Вальми во время французской революции. Вначале, ценой усилий чешских умеренных элементов, установилось равновесие между восставшей Чехией и феодальным миром.

Но с развитием движения оно получило резко очерченный социальный характер; все законы отвергались, монастыри разрушались, налоги и арендная плата отменялись. Движение получило облик крестьянской революции, которую поддерживала городская беднота, и вожди задавались мыслью распространить пламя крестьянского восстания по всей Германии. Умеренные элементы отошли от движения, радикальные - взяли верх; гуситская армия, лишенная своей дворянской конницы, начала вырабатывать оригинальную тактику. Как ни фанатичен был дикий энтузиазм чешских ангелов мести, но сразу он не был способен создать пригодную для полевых операций армию. Революционный подъем создает лишь благоприятную почву, на которой тяжелым трудом, в течение длительного времени, может быть создана грозная военная сила. Только на 8-й год войны гуситы оказались способными не только к стратегической обороне, но и к вторжению в Германию.

Тактика Яна Жижки. Ян Жижка, полководец восставшей Чехии, формировал и конницу, пользуясь вооружением убитых рыцарей, но гуситская конница, крайне немногочисленная, могла играть только вспомогательную роль. Существенное значение имела гуситская пехота. Предохранительного вооружения у гуситов не было; противиться в открытом поле натиску рыцарей они не могли Ян Жижка выработал соответствующую тактику. Чешская армия обычно состояла из 5-6 тысяч человек, но доходила и до 20 тысяч. На каждые 15-20 человек при армии следовал боевой воз - вначале простая чешская четверочная повозка, а затем и специально построенная повозка со щитами, с приспособлениями, мешающими пролезть под колесами, и с цепями для скрепления возов между собой, чтобы нельзя было их растащить. Если местность позволяла, гуситская армия наступала, имея повозки в четырех колоннах на одной высоте, с пехотой на повозках и между ними. При столкновении с неприятелем очень быстро строился вагенбург в виде четырехугольника, с большими, выходами спереди и сзади; лошади выпрягались, а возы связывались цепями. Выходы прикрывались рогатками- Внутри из небоевых повозок иногда устраивалась вторая линия - как бы редюит импровизированной крепости. Вагенбург стремились построить на возвышенном месте и при наличии времени усиливали рвом. Некоторые повозки вооружены были пушками, наглухо закрепленными поперек повозки (без возможности поворота пушки или изменения угла возвышения). Конные рыцари ничего не могли предпринять против вагенбурга, им приходилось спешиваться, лезть в гору в тяжелом вооружении и штурмовать вагенбург. Гуситы встречали их пушечным залпом, затем с возов отбивали попытки штурмующих, и, когда последние- достаточно уставали и выдыхались, по знаку полководца, замаскированные до того выходы быстро очищались, отборная часть пехоты устремлялась через передний выход, конница - через задний; обе вылазки направлялись на фланги остановленных линией повозок рыцарей, и начиналось их избиение. Несвоевременная вылазка, пока силы феодалов не втягивались еще полностью в атаку вагенбурга, вела иногда к неудачам. Но, в общем, победы над неорганизованными феодальными толпами, которых приводили в Богемию проповедуемые правоверными католиками крестовые походы, следовали почти непрерывно и наводили мистический ужас на рыцарей. Постепенно гуситы развились в закаленных, дисциплинированных солдат{93}, почувствовавших превосходство над феодалами, смелее предпринимали активные действия, забирались в глубину Германии и стремились, возвратись из похода, похвастаться привезенной бутылкой морской воды - доходили, мол, до моря, дальше дошли бы, да некуда. Мистический страх рыцарей перед этими ангелами социальной мести доходил до такой степени, что, после поражения под Ауссигом. в 1426 году соединенными силами трех гуситских армий 12-тысячной армии Сигизмунда, в 1427 году армия, которая вторглась в Богемию под командой Бранденбургского курфюрста Фридриха I, разбежалась без боя при одном виде гуситов; в 1431 году то же случилось при Таусе с большим ополчением, выставленным всей Германией (наряд призыва был дан на 8200 копий - в действительности явилось меньше) - все разбежались, не посмев и обнажить оружия. Современник, папа Пий II (Энеа Сильвио Пиколомини), описал гуситскую тактику, как колдовскую: бежавшие передавали, что гуситский вагенбург наступал, образуя различные буквы, имеющие магическое значение, обволакивал неприятеля своими возами и т. п.