Евгений Анисимов - Дворцовые тайны Страница 30

Итак, перед нами судьба удивительная, поприще блистательное. Впрочем, история знает много случаев, когда ловкий чело век стремительно поднимается «из грязи в князи». Почти всегда такой выскочка превращается в нестерпимого для окружающих самодовольного хама, который несет на себе, как родимое пятно, все пороки и комплексы парвеню. С камергером, богачом, красавцем, любимцем женщин, президентом, гетманом, фельдмаршалом Разумовским этого не произошло! Он, как и его брат Олеша, всегда помнил свое стадо на выгоне под Лемешами. Когда новоиспеченный, украшенный орденами гетман появился в Киеве, его торжественно встречали подданные. А префект Киево-Могилянской духовной академии поднес ему сочиненную накануне толстенную книгу — родословную Разумовских, шедшую якобы от знатного польского рода Рожинских. Принимая подарок, Кирилл изумленно сказал: «Это моя родословная? Но почему она такая толстая? Почтенный отец! Ты что-то напутал. Мой батюшка был простой казак, моя мать — дочь крестьянина, честного человека, а я граф, гетман и генерал-фельдмаршал по воле моей государыни и благодетельницы! Вот и вся моя родословная, она коротка, но зато честная, и другой я не желаю!»

Какой из него полководец, Кирилл Разумовский тоже хорошо знал. Петр III, придя к власти в конце 1761 года, хотел назначить его главнокомандующим армией в предстоящей войне с Данией. А передумал он, когда услышал шутку Кирилла, сказавшего, что ему потребуются не одна, а три армии: две он потеряет сразу, а с третьей добьется, может быть, победы.

Став гетманом, Кирилл обосновался на Украине в бывшей столице Мазепы, городке Батурине. Он построил там роскошный дворец и зажил в нем на просторе, окруженный родней, друзьями и многочисленными гостями. Иногда, кряхтя, он отправлялся в Петербург — посидеть в Академии, повидать братца, да и государыню Екатерину II, к вступлению которой на престол летом 1762 года тоже приложил руку. Он участвовал в заговоре против Петра III, даже напечатал в академической типографии в ночь переворота манифест о вступлении на престол Екатерины II, а потом первым присягнул ей вместе с гвардейским Измайловским полком, шефом которого он тогда был...

За эту поддержку чадолюбивый Кирилл Григорьевич просил у государыни малого — сделать гетманство наследственным в семье Разумовских. Однако новая императрица думала иначе: Украина должна стать простой российской губернией, и гетманство ей ни к чему. И в 1764 году государыня ликвидировала этот славный чин. Разобиженный Разумовский уехал на пару лет за границу развеяться, а с 1771 года переселился в свою бывшую столицу Батурин, где и жил до конца своих дней. Батурин при нем был подлинным земным раем. Теперь нет уже тех пышных садов, прекрасный дворец лежит в руинах и слепо глядит на мир глазницами мертвых оконных проемов. А при Кирилле здесь кипела жизнь, было шумно и весело — у Разумовского было одиннадцать детей! Он был не жадным и не жестоким помещиком, снисходительным к человеческим слабостям. Сохранилось немало рассказов о его щедрости, благотворительности, но более всего — о его остроумии. Как-то раз Разумовскому показали шикарный дом его управляющего, построенный явно на сворованное у господина. В этот момент кровельщики на доме крыли крышу. Доброхоты графа предложили прогнать вора прочь. «Нет! Нет! — с притворным ужасом воскликнул Разумовский. — Этому осталось только крышу покрыть, а новый начнет воровать заново и строиться будет с фундамента и еще больше меня разорит!»

Вообще, шлейф забавных высказываний и шуток тянулся за Разумовским всю его жизнь. Как-то раз в Петропавловском соборе Петербурга придворные слушали проповедь знаменитого церковного оратора митрополита Платона. Все замерли от восторга, когда вития, воспевая достижения России, подошел к гробнице Петра Великого и воскликнул: «Восстань, государь! Посмотри на плоды свои!» Среди всхлипываний слабонервных слушателей раздался тихий, но ясный голос Кирилла: «И чево вин его кличе? Як встане, всем нам на орехи достанется!..»

В последние годы жизни он много болел, но оставался таким же, как всегда, — добрым, ироничным и умным. В 1796 году на престол вступил Павел I, и Кирилл, помня о своем участии в свержении его отца, Петра III, не питал никаких иллюзий насчет своей судьбы — ждал, что его арестуют. Когда к Разумовскому заехал офицер, везший в Петербург известие о смерти жившего тогда на Украине фельдмаршала Петра Румянцева, и спросил старика, что передать новому императору, Разумовский пошутил в последний раз: «Передай, что и я умер!» Но Павел не тронул Разумовского. В 1803 году граф скончался у себя в Батурине, под сенью знаменитых украинских пирамидальных тополей. Это он когда-то привез их черенки из Италии — так они ему понравились. Итальянские деревья быстро прижились и навсегда стали неотъемлемой частью пленительных пейзажей Украины.

Московский оборотень: Ванька Каин

Имя вора и разбойника Ваньки Каина стало нарицательным еще в XVIII веке. Любопытно, что Каин прославился не только беспримерными злодеяниями, убийствами, обманами, но и... писательством, литературной деятельностью. Нет, пусть читатель не пытается представить себе идиллическую картину, изображающую старого заслуженного вора, который пишет свои мемуары на покое, в тихой уютной вилле где-нибудь в Швейцарии. Каин никогда не выбрался из каторги и сгинул где-то в Сибири. Но в какой-то момент, отбывая каторгу в Рогервике (ныне порт Палтийски, Эстония), он надиктовал одному из своих грамотных товарищей рифмованные записки о своих головокружительных приключениях. Мемуары эти были такие же лихие, талантливые и нахальные, как и сам Ванька. Их переписывали бессчетное количество раз, и, переходя из рук в руки, записки эти разошлись по всей России, а в 1770 году были даже напечатаны и тем самым увековечили отчаянные похождения Ваньки.

История наша начинается тривиально — с доноса. В декабре 1741 года вор и разбойник Ванька Каин добровольно явился в московскую полицию (так называемый Сыскной приказ) и подал челобитную, в которой признавался, что он страшный грешник, вор и грабитель и что, горько раскаиваясь в бесчисленных своих преступлениях, он просит власти дать ему шанс «ко исправлению» и «во искупление» содеянных им злодейств готов выдать полиции всех своих товарищей. Затем в сопровождении отряда солдат он начал шастать по известным ему «малинам» и хватать преступников, которых до этого безуспешно разыскивали по всей стране. Забегая вперед, скажем, что за свою «службу в полиции» он сдал несколько сотен своих сотоварищей, так сказать, «романтиков с большой дороги».

Что произошло? С какой это стати знаменитый уголовник вступил на стезю добродетели? К идее праведной жизни он пришел не сразу, а под давлением многих суровых обстоятельств. Известна старинная арестантская песня, которую якобы сочинил Ванька, сидючи в тюрьме:

Мне-да ни пить-да, ни есть, добру молодцу, не хочется,Мне сахарная, сладская ества, братцы-да, на ум не нейдет-да,Мне Московское сильное царство, братцы-да, с ума нейдет...

Не правда ли, знакомая песенка Бутырок, Матросской Тишины и Крестов? Песня эта передает душевный настрой знаменитого вора, который уже устал бегать от «Московского сильного царства» и решил заключить с ним взаимовыгодное соглашение...

А до этого биография Ваньки Каина (в миру Ивана Осипова) была вполне банальной. Крепостной крестьянин купца Филатьева, он был привезен из Ростовского уезда в Москву ко двору своего помещика и определен в дворовые. Осипов пожил у господина несколько лет, а потом решил бежать. Предоставим слово самому Ваньке: «Служил в Москве у гостя Петра Дмитриевича господина Филатьева, и что до услуг моих принадлежало, то с усердием должность мою отправлял, токмо вместо награждения и милостей несносные от него бои получал. Чего ради вздумал: встать поране и шагнуть со двора его подале. В одно время, видя его спящаго, отважился тронуть в той спальне стоявшего ларца ево, из которого взял денег столько довольно, чтоб нести по силе моей было полно, а хотя прежде оного на одну только соль промышлял, а где увижу и мед, то пальчиком лизал... (на воровском языке значит — воровал по мелочи. — Е. А.). Висящее на стене платье ево на себя надел и из дому тот же час, не мешкав, пошел, а более затем торопился, чтоб от сна он не пробудился и не учинил бы за то мне зла... Вышед со двора, подписал на воротах: "Пей воду как гусь, ешь хлеб как свинья, а работай черт, а не я"».

Читатель не удивится, если узнает, что нагруженного хозяйским добром Ваньку ждал сообщник, — такие кражи не бывают результатом внезапного порыва. Сообщник был опытен, он давно научал Ваньку, как действовать. Его звали Петром Романовым, но всем была известна его воровская кличка — «Камчатка» (видно, он побывал на этой самой дальней в тогдашней России ссылке или туда «собирался»). Друзья скрылись в московских развалинах...