Гарун Тазиев - На вулканах Страница 30

Прошло уже восемь дней. В принципе мы адаптировались и могли без риска подвергать себя физическим нагрузкам. Но сказать, что мы чувствовали себя в своей тарелке, было нельзя. У меня появилась стойкая головная боль в области затылка. Я принял две таблетки, не помогло. Потом еще две - с тем же успехом Боль не проходила двенадцать часов. Я не находил себе места ни в спальном мешке, ни на воздухе. Похоже, что неделю спустя возвращались симптомы начального периода. Что же происходит с человеческим организмом на высоте?

Ответ на этот вопрос, пожалуй, следует искать здесь, в Антарктиде, потому что на гималайских вершинах вряд ли возможно заниматься систематическими исследованиями. Мне почему-то кажется, что, будь у нас не палатки, а хижины, где температура воздуха и влажность более соответствуют привычным условиям, мы не испытывали бы таких трудностей. Но это только предположение. Горная болезнь изучена весьма слабо, и наличие на Эребусе вулканологов, метеорологов, гляциологов и прочих "подопытных кроликов" открывает широкие возможности перед врачами и физиологами. Надо будет подкинуть эту идею шефу новозеландских антарктических экспедиций Бобу Томсону и Морту Тэрнеру, отвечающему за американские антарктические программы. С этими благими мыслями я и заснул.

Двое суток метелей и туманов сменились наконец хорошей погодой, и мы отправились на северо-восточный край кратера, где было сложено оборудование. Нас было шестеро - Фил Кайл и Билл Макферсон, закончив свою геологическую программу, остались в лагере ждать вертолета. Они и так задержались, чтобы помочь нам.

Все лежало на месте в полном порядке, несмотря на бушевавшую сорок восемь часов пургу. Мы стали помогать Жоржу и Йети налаживать манипуляторы. У каждого из них была собственная система отбора проб вулканических газов. Жорж намеревался улавливать "дочерние продукты" радона, а Йети - галогены. Радон представляет собой эманации радия. Земля постоянно испускает их, но весьма по-разному - в зависимости от места и времени. Среди факторов, обусловливающих изменчивость эманации можно назвать состав пород и уровень содержания радия, однако известную роль играет и внутреннее напряженное состояние слоев, в частности предшествующее землетрясениям. Вулканы обращенные в глубину "форточки Земли" представляют в этом отношении большой интерес.

Этим предстояло заниматься Жоржу. Что касается Йети (Фэвра-Пьерре) то он специализируется на обнаружении и измерении уровней содержания хлора и фтора в атмосфере. Лаборатория комиссариата по атомной энергии, где он работает, занимается контролем за загрязнением атмосферы промышленными отходами. Йети разработал методику, позволяющую обнаруживать незначительные, но от этого не менее вредные концентрации так называемых галогенезированных соединений, которые заводы выпускают в воздух, едва государство перестает смотреть в их сторону, другими словами - почти беспрерывно. В особенности это касается промышленности по производству алюминия, стали, кирпича, химических удобрений... Жители наших северных департаментов или долины Роны знают, что такое загрязнение среды обитания не понаслышке, однако их голос тонет в басистых раскатах представителей крупных концернов и финансовых групп... Так вот вулканы тоже выпускают в атмосферу вредоносные газы, но никому в голову не приходит селиться или возделывать землю в местах подобных эманаций. Во-вторых вулканические "трубы" поднимаются все-таки выше заводских. Вулканические эманации состоят из так называемых основных компонентов, то есть воды, окиси серы, углекислого газа, окиси углерода, водорода, сероводорода, а также второстепенных компонентов, содержание которых в совокупности не достигает и 1% общего объема.

Носителями информации о событиях, происходящих в чреве вулкана, являются газы, поэтому мы так старались "поймать" их в момент выделения из магмы. Нашими предшественниками на этом тернистом пути были трое американцев: Дэггар, Шепхерд и Дэй, которые шестьдесят с лишним лет назад рискнули подобраться к озеру лавового расплава в кратере Килауэа на Гавайях. После них этим никто не занимался до 1959 г., когда после года напряженных усилий нам удалось взять подобные пробы.

Это произошло в кратере Ньирагонго, где в тот момент сложилась благоприятная обстановка. Однако и наши предшественники и мы сами пользовались весьма несовершенной техникой взятия проб, поэтому лабораторные анализы хотя и дали интересные результаты (в то время любые данные об этом практически неведомом явлении были на вес золота) но все же оказались неудовлетворительными. Мы быстро поняли существо ошибки и рьяно взялись за разработку новых методов отбора проб. Анализ газов, поверьте мне, не такая простая штука, как может показаться. В идеале хотелось бы иметь возможность дозировать и вести непрерывный анализ содержания различных компонентов вулканических эманаций прямо на месте. Этого мы пока не достигли (в частности из-за ничтожности отпускаемых нам средств) но все же сделали заметный рывок к цели. Наша группа собрала обширнейшую коллекцию проб эруптивных газов - в пять-шесть раз больше, чем все вулканологи мира вместе взятые, - и провела наибольшее число достоверных анализов, то есть анализов, результаты которых не вызывают сомнений. Тем не менее мы все еще далеки от технического совершенства.

Сейчас когда пишутся эти строки (1978г.), мы возлагаем серьезные надежды на полевой хроматограф. Легкий и надежный прибор сконструированный Андре Нолем, Франсуа Легерном и Пьером Бикокки, был испытан на итальянских вулканах, а затем прекрасно проявил себя на Мерапи. Окончательный вердикт выносить рано, но возможно, с его появлением мы сможем сделать еще один рывок. Пока же приходится проводить точные анализы в лаборатории, то есть через несколько дней, а то и недель после взятия проб, когда они успевают охладиться до температуры окружающей среды. Как бы то ни было, уже сейчас мы в состоянии заняться не только основными, но и второстепенными компонентами газов. Не исключено, что именно они окажутся наиболее перспективными в подходе к пониманию процессов, происходящих в вулканических глубинах.

В 1974 г. Фанфан и Жан Кристоф привезли с Эребуса пробы, собранные в красивых фумаролах, вырывавшихся под довольно солидным напором из трещины в стенке кратера и определили их основные компоненты. Это был первый шаг в изучении газовых эманаций уникального вулкана На сей раз мы хотели совершить второй шаг. Ввиду невозможности добраться до раскаленных газов у поверхности озера была поставлена задача определить концентрацию ряда веществ и элементов в холодном султане. Они присутствуют там лишь в виде следов, однако мы полагали, что уже их наличие отражает до некоторой степени то, что происходит в глубине. Речь шла, как я уже упоминал, о хлоре и фторе, с одной стороны, и радоне и его дочерних радиоактивных продуктах - полонии, висмуте и свинце - с другой.

Нас больше интересовало соотношение между уровнями их содержания, чем абсолютные значения. Дело в том, что концентрации этих элементов в пиниеобразном облаке варьируют в огромных пределах, причем они меняются в зависимости от многих причин: места, где берутся пробы, силы ветра, влажности воздуха, его температуры и т. д. Однако в принципе соотношение между уровнями содержания хлора и фтора, равно как полония и свинца, остается постоянным, поскольку при разбавлении, осаждении или растворении одного элемента то же самое происходит и с другим.

Польян и Фэвр-Пьерре привезли в этот раз простые, легкие и надежные приборы, способные выдержать долгий путь до объекта изучения. Коллеги были научены горьким опытом экспедиции 1974 г., когда ультрасовременный, но ненадежный радиометр, доставленный с превеликими трудностями в кратер, отказался работать. Видимо, сказались холод и тряска... Нынешний аппарат перенес все в лучшем виде, в том числе и полярную вьюгу. Меня это особенно порадовало. Сколько раз приходилось сталкиваться с такой картиной: ценой отважных усилий вулканологу удается подобраться к эруптивному жерлу, включить прибор - и убедиться, что тот вышел из строя. В кратере всегда то слишком жарко, то слишком сыро, то электроника не рассчитана на такой режим, то мембрана плохо изолирована, то клапан пропускает воздух, то оптику разъело плавиковой кислотой, то заклинило ролик - всего не перечесть... С другой стороны, как можно вообще проводить точные замеры в огнедышащем кратере?

- Зато работа становится интересней, - заметил мне однажды по этому поводу Фанфан. - Чем больше препятствий тем ценнее урожай.

Замечание верное, хотя и не во всех отношениях. Скажем, я бы с удовольствием сэкономил силы на борьбе с бюрократическими препятствиями. Тех, что приходится одолевать на вулканах, вполне достаточно для полного счастья.

Дух решимости

Три дня Жорж и Йети наполняли свои ампулы образцами газовой смеси, выходившей из кратера Эребуса; один изучал галогены и сернистый ангидрид, второй - частицы металлов. Контрольные измерения, смена датчиков, записи, одним словом будничная работа. Термометр не опускался ниже -31oС и не поднимался выше -27oС; когда приходилось регулировать приборы, кончики пальцев мгновенно прилипали к металлу, но Жорж и Йети уже научились не обращать на это внимания. Остальные четверо вели наблюдения за лавовым озером. Кому-то подобное зрелище могло бы показаться надоедливым. Но у собравшихся вулканологов от самого молодого, двадцатипятилетнего, до самого старого, шестидесятитрехлетнего, малейшие оттенки происходившего вызывали массу эмоций. Мы даже отказывались уходить после дежурства в палатку.