Сергей Нефедов - История Нового времени. Эпоха Возрождения Страница 31

Возвращаясь, турки разорили австрийские земли и угнали в полон больше 10 тысяч крестьян. Война за веру не знала милосердия и ни мусульмане, ни христиане не щадили своих противников. Впрочем, любой христианский пленник мог сказать: "Признаю, что нет бога, кроме Аллаха", – и тотчас получить свободу. На завоеванных землях христиане не подвергались угнетению и жили своими общинами, по своим законам. Христиане должны были одеваться в черные одежды и не имели права носить оружие; за защиту и покровительство мусульман они платили налоги, "харадж" и "джизью", – но эти подати были намного меньше тех оброков, которые крестьяне уплачивали до завоевания своим господам. Многие крестьяне прежде были крепостными рабами и турки принесли им свободу, поэтому они с радостью принимали ислам и одевали чалму. Становясь мусульманами, они платили лишь небольшой налог – десятину урожая, и по закону им полагался надел земли, который обрабатывался парой волов.

Османская Империя была основана на законах исламской справедливости, "адалет", и ее порядки были непохожи на порядки Европы, где были господа и были рабы, и где дворянство кичилось своим благородным происхождением. "Там нет никакого боярства, – с удивлением писал славянский просветитель Юрий Крижанич, – но смотрят только на искусность, на разум и на храбрость". Пророк Мухаммед говорил, что все люди братья по отцу и матери, Адаму и Еве, и этот социалистический принцип лежал в основе всех исламских государств. Верующие должны были помогать друг другу, и богатому, который отвернется от бедняка, угрожали «пытки лютые и геенна огненная». Опасаясь мук ада, все, кто имел какое-то достояние, стремились жертвовать его в вакфы – благотворительные учреждения, где помогали бедным, кормили сирот и нищих. Мусульмане объединялись в общины во главе с судьями-кади, которые следили за соблюдением справедливости, за должным распределением налогов и за ценами на рынке: торговцы не должны были наживаться за счет покупателей и получать больше десяти процентов прибыли. Все земельные участки, доходы и причитающиеся налоги были переписаны в реестрах-"дефтерах", и чиновники-писцы следили, чтобы нигде не было утайки.

Так же, как и другие империи Востока, Империя Османов была социалистическим государством, и власти вмешивались во все дела, все контролировали и распределяли. Все земли считались государственной собственностью; в частной собственности могли находиться лишь вещи, созданные своим трудом. В государстве каждому было отведено свое место, и крестьяне должны были содержать воинов: некоторые деревни выделялись в тимар "людям меча" и передавали им часть собранных налогов. Однако доходы воина не превосходили дохода нескольких крестьянских дворов; на эти деньги нужно было каждую весну снаряжаться в поход – и если на смотре обнаруживался непорядок в снаряжении или аскер не проявлял отваги в бою, то тимар мог быть отнят. Офицеры получали большие тимары, "зиаметы", но должны были снаряжать и приводить с собой определенное число всадников-гулямов, так что казна следила, чтобы воины не жили в роскоши. "Никто под страхом смерти не стремился к дорогим нарядам, – писал польский посол, – роскошь и изнеженность осуждались и искоренялись… Жалование и другие награды были невелики, но, так как расходы были невелики, все были удовлетворены доходами с тимара. Поскольку превыше всего почитались послушание и воздержание, то всегда, когда воевали, это было не в тягость. Этот шнур власти, так прекрасно сплетенный, находился у одного хозяина – у монарха".

В раздираемой постоянными смутами Европе порядок и дисциплина воспринимались как нечто необычное; европейские философы и политики с удивлением описывали могущественную Османскую Империю, представляя ее как образец для подражания. Султанский двор поражал западных послов своей роскошью и блеском церемоний; здесь были собраны все таланты Востока, прославленные поэты, знаменитые архитекторы и почтенные богословы. Сулейман Великолепный был одним из просвещенных государей того времени; он писал стихи, знал шесть языков и был поклонником Аристотеля. Европейцев особенно удивляло то, что все высшие сановники, помощники султана в делах управления, были его рабами – "капыкулу"; они набирались среди янычар: из молодых воинов-рабов отбирали самых талантливых и готовили из них чиновников, "людей пера". Со временем выслужившийся раб мог стать великим визирем или наместником-пашой – но он всегда оставался дисциплинированным и покорным рабом, и за малейшую провинность султан мог приказать отрубить ему голову. Голову провинившегося визиря подносили султану на серебряном блюде, а затем выставляли на обозрение народа у ворот султанского дворца; там обычно лежало много голов, одни на драгоценных блюдах, другие на деревянных тарелках, а головы мелких чиновников просто бросали на землю.

Дрожавшие за свою жизнь чиновники-рабы не смели воровать и брать взятки; они старательно исполняли порученные им дела и, по свидетельству польского посла, "были образцом для всей земли". Наивысшей наградой для раба-капыкулу была почетная одежда, подаренная султаном; чиновники получали жалование, а высшие сановники жили во дворцах и имели гаремы – но все это могло быть в любой момент отнято. Дворец великого визиря назывался "Баб-и али", "Высокие ворота"; по-французски " La Sablime Porte " – поэтому европейские дипломаты называли турецкое правительство "Высокой Портой". Великий визирь возглавлял совет сановников, "диван", и решал все текущие вопросы; иногда султан посещал заседания дивана и, оставаясь незамеченным за занавеской, слушал, как обсуждаются дела.

По большей части, однако, султаны проводили время в походах или предавались утехам в своем огромном дворце Топкапа. Топкапа – это был целый комплекс из множества мраморных зданий среди прекрасных садов – мир роскоши и изящества, вознесшийся на холме высоко над городом и морем. Сокровенным центром дворца был "дом наслаждений", султанский гарем, где под охраной черных евнухов обитали сотни прекрасных одалисок, по большей части захваченных в походах пленниц-рабынь. Иногда султан приходил в "дом наслаждений" и усаживался на трон; рабыни в прозрачной кисее танцевали и пели, стараясь привлечь его внимание, и той, что ему нравилась, султан клал на плечо маленький платок. "Я хочу, чтобы его вернули мне ночью", – говорил султан, и это означало, что избранница должна провести с ним ночь. Однажды шафрановый платок лег на плечо русской невольницы Настасьи – она родила сына и стала любимицей султана Сулеймана Великолепного. Выучив турецкий язык и освоившись с обычаями чужой страны, смышленая Настасья превратилась в султаншу Роксолану, которая восседала на троне рядом с Сулейманом и перед которой заискивали европейские послы. Когда подошло время, султан избрал сына Роксоланы наследником престола – по обычаю двора это означало, что остальные дети обречены на смерть. "Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле", – гласил закон Мехмеда II, и его преемники следовали этому закону – в день смерти султана черные евнухи врывались в гарем и под рыдания и крики наложниц душили их детей.

Жестокость османов действительно помогала поддерживать порядок – в Империи не было войн за престол, обычных для других государств. Столица Империи, Стамбул, была символом процветания и могущества; это был крупнейший город Европы, в его порту толпились сотни кораблей, а огромные крытые рынки удивляли путешественников многолюдьем и обилием товара. Недавние кочевники, турки еще не успели освоить всех премудростей торговли, и на рынках торговали в основном греки, армяне и евреи. В городе проживало много христиан и было много церквей – но мечетей было гораздо больше, каждый султан считал своим долгом воздвигнуть мечеть, соперничавшую красотой со Святой Софией. Знаменитый архитектор Синан построил для султана Сулеймана великолепную мечеть Сулеймание, внешне очень похожую на Аия Софию, но наполненную внутри роскошью и изяществом Востока. Так же, как многие придворные султана, Ходжа Синан был в юности янычаром, учился военному делу и, между прочим, строительному искусству, потом воевал, строил укрепления и мосты, и, в конце концов, стал главным архитектором Империи. За свою долгую жизнь он возвел около ста мечетей и множество дворцов, библиотек, бань – турецкие бани были похожи на дворцы, их украшали высокими свинцовыми куполами и отделывали внутри мрамором.

Мусульмане переняли любовь к баням от римлян и греков. Подобно римским термам, турецкие бани строились на государственные средства и служили любимым местом отдыха и развлечений простого народа. За небольшую плату банщики делали посетителям знаменитый турецкий массаж, до хруста разминали суставы, растирали тело и приводили посетителя в состояние кейфа – "блаженства". Вдоволь попарившись, можно было посидеть в зале для отдыха, обсудить новости, выпить чашку кофе и выкурить трубку. Кофе тогда было новым напитком, завезенным из Аравии, но уже успевшим полюбиться стамбульцам; арабское слово "кахва" раньше означало "вино" – но пророк запретил пить вино, и оно постепенно было вытеснено кофе в сочетании с гашишем и табаком: турки были заядлыми курильщиками и никогда не расставались со своими длинными трубками.