Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император Страница 31

Ночь длинных ножей по-польски

17 (29) ноября 1830 в Варшаве началось вооруженное антирусское восстание.

Первыми его участниками были учащиеся военной школы подпрапорщиков, студенты университета и праздные шляхтичи. Из регулярных польских войск — четвертый линейный полк, саперный батальон, гвардейская конно-артиллерийская батарея.

До сих пор остается непроясненным, какую информацию о заговоре имел наместник Константин Павлович и почему его действия после начала восстания фактически поощряли восставших. Нам остается следить только за внешней канвой событий и делать выводы.

Штатские заговорщики встретились поздно вечером в Лазенковской роше. Получив сигнал в виде двух горящих домов и пивоварни, должны были выступить польские военные из казарм Александровских, Сапежинских, Николаевских и Ординацких. Но пожары был быстро потушены русскими солдатами, поднятыми по тревоге в близрасположенных казармах.[108] К штатским сперва присоединились только учащиеся школы подпрапорщиков.

Толпа под предводительством панов Набеляка и Тржасковского пришла к Бельведеру, резиденции наместника. С задорным криком «Смерть тирану» (очевидно имея ввиду действующего в рамках конституции и международного права Константина) заговорщики ринулись во дворец и начали убивать всех встречных.

Охраны во дворце практически нет. Пылкие юноши (как называет их мемуарист и участник восстания Мохнацкий)  — решительны и беспощадны. Вопрос о том, как можно воткнуть острую железяку в беззащитного человека, перед ними не стоит. Убит вице-президент (обер-полицмейстер) Варшавы поляк Любовидский, зарезаны гардеробщик, лакей и другие слуги. Русский генерал Жандр убит у конюшни. В последний момент камердинер Фризе будит и выводит из спального покоя великого князя Константина. Какое-то время наместник прячется в комнатах княгини Лович, своей гражданской жены, а затем спасается бегством в Вержбу.

Далее восстание 1830 г. идет по сценарию 1794 г.  — с истреблением русских подразделений варшавского гарнизона.

Подпрапорщики во главе с паном Высоцким атакуют казармы уланского полка. «Они шли выплачивать русским за долгие уроки на Саксонской площади»,  — пишет мемуарист.[109] Речь идет о регулярных учениях, на которых польское воинство готовили для обороны западного рубежа Российской империи. Поляки были хорошими учениками, однако и коварными, словно какие-нибудь монголо-татары.

Мохнацкий сообщает, что русские уланы в беспорядке отступили, хотя можно предположить, что они были застигнуты врасплох, возможно даже в постелях.

Следом настала очередь русских гвардейцев-кирасиров. Их убивали, когда они выбегали из казарм. Польские подпрапорщики действовали как «застрельщики», то есть рассыпным строем, используя разные укрытия.

Были произведены нападения на гусар в Радзивилловских казармах и на волынский полк. Русские военные совершенно не были готовы к внезапной ночной атаке, связь между подразделениями отсутствовала.

Граф С. Потоцкий был начальником польской пехоты, знал о заговоре. Как человек дворянской чести он не выдал соотечественников, однако возглавить восстание отказался. Повстанцы режут и колют генерала Потоцкого, пока тот не испускает дух.[110]

Повстанцы окружают генерала Трембицкого, ехавшего в школу подпрапорщиков, за которой обязан был надзирать. Предлагают ему возглавить восстание. «Не приму начальства над вами; вы подлецы, вы убийцы»,  — отказывается генерал. Заговорщики убивают Трембицкого. Естественно, что честный генерал не попал в польские национальные святцы, а подлецы и убийцы — конечно.

У здания министерств повстанцы убили польского военного министра графа Гауке и начальника штаба армии полковника Мецишевского.

Повстанцы остановили карету генерала Новицкого, спросили, кто едет. Им послышалось Левицкий, то был русский комендант Варшавы. «Юноши» стали стрелять в карету, не проверяя.

Затем были расстреляны генералы Блюммер и Семионтовский.

Всего было убито шесть польских генералов, не желавших нарушить присягу.

В первой половине 19 в., по крайней мере в отношениях между благородными персонами, существовал определенный кодекс поведения. Но беспощадные действия польских повстанцев были уже предвозвестием террористического 20 века, не признающего никаких правил. На смену дворянскому кодексу шел буржуазный рационализм.

«Борцы за свободу» в течение первых часов восстания убили без суда и следствия в десять больше безоружных людей, чем было казнено Николаем за восстание декабристов. Однако заслужили только славословия со стороны прогрессивной общественности.

На следующий день, 18 (30) ноября, вся Варшава вместе с арсеналом была в руках повстанцев.

«Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России»,  — напишет Данилевский по поводу восторженной реакции западной публики на польское восстание.

Паралич наместника

Великий князь Константин не сделал ровным счетом ничего, чтобы предотвратить разрастание мятежа.

Поручик В. Замойский от имени генерала Потоцкого просил Константина срочно направить дислоцированные в Царстве польском российские части на варшавских мятежников. Со схожими просьбами обращались к наместнику и члены Административного совета (правительства Царства польского). Константин наотрез отказался использовать против мятежников русские войска.

«Это русские; а я не хочу мешаться в начатое поляками». «Начатое в городе дело вовсе до меня не касается.» С такими безумными фразами наместник посылал подальше поляков, преданных законной власти и порядку.

Помимо русских войск покинул мятежную Варшаву и польский конно-егерский полк, еще несколько подразделений польской армии остались верны присяге. Однако наместник великодушно отпускает всех верных Российской империи польских военнослужащих обратно, в восставшую Варшаву.

Глава власти в Царстве польском занимает позицию зрителя в опере, в то время, когда в Варшаве идет истребление всех пророссийских сил, выращенных немалыми усилиями за предыдущие пятнадцать лет.

По сути он делает все от него зависящее, чтобы пламя восстания разгорелось поярче. Если вспомнить трудовую биографию Константина Павловича, то он способствует антиправительственному выступлению уже во второй раз.

Поверить в непроходимую тупость великого князя тяжело. Возможно, в его голове играл доведенный до крайности идеализм в стиле Александра Благословенного. Будучи не только братом, но и духовным близнецом императора-либерала, Константин мог принять политкорректное решение, что надо дать мятежникам понаслаждаться свободой, пусть и ценой крови русских военных и пророссийских поляков. Пусть поляки сами осознают благостность российского подданства, за это и несколькими сотнями жизней пожертвовать не жалко.

А, возможно, Константин занимался прямым потворством заговорщикам, видя в них прогрессивных и просвещенных европейцев, идущих в ногу с мировым прогрессом.

Вследствие созерцательной позиции наместника все больше поляков-русофобов разделяло мнение, что империя парализована безволием, и в том, что Запад скоро придет к ним на помощь.

Армия Царства польского и повстанцы, среди которых было много ветеранов наполеоновских войн, без помех создали объединенное войско в 80 тыс., обладавшее 158 орудиями.

Мятеж охватывает и варшавское простонародье. Мохнацкий пишет, что народ должен был «оживлять» военное восстание и придавать ему вид революционно-обывательского. В восстание 1830 г. также как и в 1794 г., городскую чернь распаляли криками на тему русские режут наших. Как признается участник восстания, визгливое распространение вранья «помогло нам взволновать чернь».[111]

Взволнованный народ, не видя перед собой русских обидчиков, громил лавки и конторы, особенно еврейские, брал штурмом погреба.[112]

Следствием непротивленческой позиции наместника стало то, что Административный совет решили договориться с восставшими. Как сформулировал министр финансов князь Любецкий, в наступивших штормовых условиях следует «приступить к договору с бурей».

В Административный совет приглашаются новые члены из числа руководителей восстания. Так польское правительство превращается в революционный орган.

К началу декабря восстание охватило уже все Царство польское. 5 декабря власть в качестве диктатора принял генерал Ю. Хлопицкий.

Численность вооруженных мятежников, насчитывавшая в начале восстания 35 тыс., к рождеству выросла до 130 тыс., из которых около 60 тыс. составляли хорошо обученные солдаты и офицеры польской армии, которых Российская империя последние пятнадцать лет усердно готовила к борьбе с потенциальным западным противником.