Иван Забелин - История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I Страница 31

Вел. князь снова роздал щедрую милостыню духовенству всего города.

Перенесение мощей других митрополитов и кн. Юрия Даниловича происходило 27 августа, в пятницу, также перед вечернею, в 9 час дня. К этому времени собрались к церкви Иоанна под Колоколы митрополит с священным собором и все священники города, которые в присутствии вел. князя и его сына подняли

каменную раку Киприана митр. и перенесли ее в собор, поставив в юго-западном углу храма у стены. Потом Фотиевы мощи в каменной же раке перенесли и поставили с Киприановыми в ряд и устроили над ними надгробницы каменные. Затем перенесли мощи Ионы Чудотворца в деревянной раке и поставили в противоположном северо-западном углу храма поверх помоста. Мощи Феогноста митр. поставили в пределе апостола Петра на верх помоста, обложивши кирпичом, об одну стену с Чудотв. Петром, как прежде лежали. Наконец, принесли мощи вел. князя Юрия Дан. в деревянном гробе и положили в пределе св. Димитрия в застенке в землю с помостом ровно и надгробницу учинили над ним.

Гробница строителя разрушившегося храма, митр. Филиппа, не была вынесена в церковь Иоанна под Колоколы, потому что она оставалась снаружи храма, за межею северной стены Аристотелевой постройки, которая, следовательно (то есть вся постройка), по плану была отодвинута немного к югу против прежнего Филипповского плана. Теперь подняли его каменный гроб и перенесли в церковь, поставив его в ряд с гробницею митрополита Ионы у северной стены, вероятно, против того же места, где он покоился за стеной новой церкви. Когда открыли его гроб, увидели его лежавшего всего целого в теле, подобно Ионе митр., и ризы его нимало не истлели, а прошло уже 6 лет и 5 месяцев без 8 дней от времени его кончины. Увидевши это, благочестивые люди усердно молились Богу, прославляющему угодников своих. 12 дней стоял его гроб непокрытым, быть может, в ожидании чудесных исцелений, какие явились у мощей Ионы, и только в 13 день склали над ним надгробницу кирпичную.

Богомольные Москвичи очень внимательно следили за всеми подобными обстоятельствами, а потому и усердно записывали их в летопись. Для них очень важно было, кто и как был положен, кто поверх помоста, кто вровень с помостом, кто в земле.

После этого уже окончательного устройства нового соборного храма вел. князь снова оделил все духовенство и всех нищих города щедрою милостынею и кормом, а высшим властям и служившим священникам и всем соборам дал обед и в почесть всему духовному чину на том обеде стоял перед ними и с сыном своим, угощая обедавших. Таков был старозаветный обычай в великокняжеском и потом в царском быту.

Упомянем также об одном немаловажном по тому времени для верующих и богомольных Москвичей обстоятельстве, какое возникло по случаю освящения нового храма. Некие прелестники наклеветали вел. князю на митрополита (Геронтия), что не по солнечному всходу, не посолонь, как солнце ходит, митрополит ходил со крестами около церкви. Вел. князь очень разгневался на святителя, «воздвиже на него гнев велики». Оттого, говорил вел. князь, гнев Божий приходит! Возбуждены были большие споры и пререкания. Старались найти в писаниях какой-либо устав об этом, посолонь ли ходити или не посолонь, и ничего твердого не нашли.

Было много спорных речей, большинство, все священники и книжники, иноки и миряне стояли на стороне митрополита. Очевидцы, бывалые в далеких странствованиях, указывали, что так святили церковь, ходя против солнца, во святой Афонской горе. Вел. князь под влиянием владыки Ростов. Вассиана, который, быть может, и заварил это дело, и Чудовского архимандрита Геннадия, и только с ними одними, стоял против митрополита. Эта сторона никаких свидетельств не указывала.

Много и премного спорили, но истины не обретоша, каждый оставался при своем мнении.

Спор однако продолжался долгое время. Вел. князь остановил даже освящение новопостроенных церквей, целый почти год не были освящены церкви Иоанна Златоуста (в монастыре), Рождества Б-цы в Кремле с пределом Онуфрия и многие другие, в ожидании, что митрополит положит на его мысли. В ответ на настойчивость вел. князя митрополит в 1482 году оставил посох свой в соборе и съехал на Симоново в келью, взявши с собою только ризницу. Он мыслил так: если князь великий, приехав к нему, не добьет челом и роптания своего, что посолонь ходити, не оставит, тогда он совсем оставит митрополичий сан и будет жить простым монахом в келье. И так как на его стороне стоял весь священный чин и все миряне города, то вел. князь поневоле уступил и послал к святителю своего сына просить, чтобы возвратился на свой стол. Митрополит не послушал этого призыва. Тогда уже сам вел. князь поехал к нему и бил ему челом, умоляя, чтобы возвратился на свой стол, а сам «во всем виноват сотворися» и обещал слушать святителя во всем, и в хождении волю ему дал, как велит, как было в старину. После такого покаяния митрополит возвратился.

В этом обстоятельстве ярко выразилась та сторона Московского благочестия и Московских общественных интересов, которая впоследствии мало-помалу стала развиваться в невежественное староверие, послужившее к расколу верующих на множество толков и суемудрий.

Но возвратимся к истории нового собора. В 1482 г. храм был украшен иконописью. На это дело упомянутый Ростовский владыка Вассиан еще при своей жизни (он помер в 1481 г.) дал сто рублей мастерам иконникам: Денисию, попу Тимофею, да Ярцу, да Коне, которые и написали чудно вельми Деисус и с Праздники и с Пророки.

История постройки собора весьма любопытна и с другой, именно с политической, стороны.

Когда летом 1471 г. митр. Филипп крепко стал помышлять о сооружении нового храма, вел. князь уже был в походе под Новгород Великий, обвиненный в то время всеобщим мнением Низовой Руси в отступлении от Православия и в намерении поддаться Латинскому королю. Тогда 14 июля 1471 г. произошла знаменитая битва на р. Шелони, послужившая первым подвигом Москвы к упразднению Новгородской независимости.

В 1474 г. новозастроенный собор, доведенный уже до замкнутия сводов, внезапно разрушился, как бы предзнаменуя, что так с неумелым, старым строительным художеством разрушится и старозаветный вечевой порядок Русской жизни, именно в Новгороде, как сильнейшем представителе и охранителе этого порядка.

В 1475 г., когда началась уже новая Аристотелевская постройка собора, вел. князь снова двинулся в Новгород со многими людьми, но пошел туда миром пировать с Новгородским Владыкою, с тысяцкими, посадниками и житьими людьми, со всеми людьми Новгорода Великого. Среди любовных встреч и пиров он встретил там и много обиженных людей, которые, воспользовавшись присутствием в городе вел. князя, пришли к нему от целых двух улиц с большими жалобами на тамошних сильных людей, на бояр, на посадников степенных и на других сильников в грабежах и убийствах. И множество других жалобников пришли к вел. князю искать своих обид и насилий, понеже, замечает летописец, та Земля от давних многих лет в своей воле живяху и о вел. князех, своих отчинниках, небрежаху и не слушаху их, и оттого много зла в той земле происходит, между себя убийства и грабежи и домам разорение, кто кого сможет. Таким образом, вел. князь нашел в своей давней вотчине то же самое, чем она начала свою Историю почти за 600 лет тому назад. Вел. князь поставил всем обиженным правдивый суд пред лицом Владыки и посадников и виновных тотчас же отправил в Москву.

Однако почти два месяца чуть не каждый день продолжались пиры у Владыки, у посадников, у богачей бояр и у самого вел. князя, угощавшего всю знать Великого города.

Но широкие пиры не успели преклонить вел. князя на милость к осужденным и отправленным в Москву боярам, как ни упрашивали о них и Владыка и все их товарищи. Когда малые обиженные люди почувствовали державную руку вел. князя, то в городе все двинулось на перемену прежних отношений и порядков и почва для этого была уже вполне подготовлена. Теперь обиженные уже прямо шли на Великокняжеский суд, как на единую крепкую защиту в их обидах. С своими жалобами и исканием суда они теперь шли уже прямо в Москву. «А того не бывало от начала, как и земля их стала: и как вел. князи начали быти от Рюрика на Киеве и на Владимире и до сего вел. князя, который на то их привел». Так это случилось на другой же год (в начале 1477 г.), когда и собор был выстроен по кивоты, т. е. до половины здания.

В это время, Великим постом, в Москву явилось многое множество новых жалобников, житьих, посадских поселян, черниц, вдов, все преобиженные сильниками. Быть может, видя такое движение жалобников, архиепископ и весь Вел. Новгород вслед за ними прислали к вел. князю своих послов с челобитьем и называя его Государем, чего не бывало от начала как и земля их стала, ни которого вел. князя Государем не называли, но господином.

В древности это было простое рядовое обычное наименование каждого домохозяина, владыки дома или своей земли и всякой собственности. Но в это время Московский вел. князь стал уже домохозяином и владыкой не одной Москвы, но и всей Низовой Русской земли, лежавшей в речном углу Волги и Оки. Здесь уже давно, особенно после Шемякиной смуты, ходила и утверждалась в самом народе очень ясная и всем понятная идея Государя и Государства, родная идея полного домохозяина в своем владении и полной его власти в своем государстве-домохозяйстве. Повторим, что самое слово Государь или Господарь ничего другого более обширного и высокого и не обозначало, как только домо- и землевладельца. Получив такое, в сущности очень обычное, простое наименование и от вольного города, вел. князь послал к Новгородцам своих послов подкрепить данное ему вольными людьми наименование с вопросом – какого они хотят от него государства? Но вольные люди, по-видимому, были обмануты своими послами, хотя один из них был вечевой дьяк, или же скоро одумались и отвечали, что они с такими речами не посылывали и назвали то ложью.