Александр Тюрин - «Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля» Страница 31

В темное время спешенные казаки патрулировали берег командами по 2–3 человека, «залоги» вели наблюдение в камышовых зарослях, находясь иной раз по шею в воде. По прибрежным «стежкам», тропинкам в кустарниках и камышах, разъезжали конные патрули, высылаемые постами.

Казаки выискивали немирных черкесов, перебирающихся через реку, а черкесские «хубхадеды» (удальцы) устраивали засады на казачьи разъезды.

Казаки, оставшиеся на постах, постоянно держали оседланных лошадей, чтобы по первому сигналу мчаться туда, где был обнаружен враг.

В низовье Кубани, где русло широкое и много болот, посты и пикеты сообщались только по воде, используя мелкосидящие лодки.

В туман казачьи разъезды ездили до полудня, цепью, на дистанции друг от друга. Не снимались до яркого солнца и «залоги». Зимой они заменялись учащенными разъездами, караулы стягивались к постам, передовые пикеты снимались. Кубань могла покрыться льдом и стать «божьим помостом для хубхадедов» — немирные черкесы в это время осуществляли нападения большими силами.

Почувствовав крепкую оборону, враги старались обходить пикеты и кордоны, но в случае нападения крупными силами пытались уничтожить и укрепления.

Обе стороны были обречены на бескомпромиссную и беспощадную борьбу, обусловленную природой их жизни, — продлилась она около 70 лет. В ней нельзя занять объективную позицию и назначить правых и виноватых. Автор этих строк смотрит на эту борьбу с точки зрения казаков, которые защищали свои очаги и поля.

И с точки зрения прогресса правота была на стороне русских. Российское государство, как показала история, нигде не нуждалось в изгнании или истреблении туземных народов, в лишении их земли, обычаев, языка.

Русская нация была, по сути, социальной машиной по окультуриванию пространства, по превращению зон присваивающего и набегового хозяйства в мир производящего хозяйства. Человек любого этнического происхождения, если присоединялся к этой машине, становился русским. И никакого предубеждения по отношению к черкесам (точно так же как к грузинам или бурятам) не было, совершенно наоборот. Адыги охотно принимались на русскую службу еще с XVI в. и дали немало замечательных героев России. Мирному черкесскому селению никогда не грозила казачья шашка. Никто не ставил целью лишить черкесов земли.

Для сравнения: в английских колониях и в США наибольшая опасность грозила от колонизаторов именно самым миролюбивым, безобидным племенам. Аборигенное население Австралии было сокращено на 80 % с начала колонизации до 1920-х гг., с 300 до 60 тыс., причем в бассейне Муррея — Дарлинга и в Тасмании его уничтожили полностью. Севернокалифорнийское племя яхи численностью около 2 тыс. человек перестало существовать уже после четырех рейдов вооруженных белых поселенцев, осуществленных в 1865–1868 гг. Схожая судьба постигла и других калифорнийских индейцев…[210]

Сегодняшние вздыхатели по «геноциду черкесов» должны помнить, что пламя борьбы запалила сама черкесская верхушка. И сокрушительные ответные рейды казаков на черкесские аулы не были заданием петербургского правительства — власти часто препятствовали актам возмездия. Казаки мстили за свои жилища, за свои семьи, это был ответ вооруженного и самоуправляющегося населения фронтира на набеги.

Казакам-черноморцам противостояла лучшая конница того времени, панцирная, кольчужная, на арабских скакунах, владеющая виртуозной джигитовкой, вооруженная булатными клинками и английскими ружьями.

Помимо конницы, состоявшей из наездников-аристократов, у черкесов были пешие воины, так называемые «водяные псы», психадзе, небольшими группами переплывавшие реку и выползавшие из плавней. Были и «отморозки», так называемые «беглецы», хеджреты, которым не было места даже в черкесских аулах.

Пешие казаки-пластуны были черноморским ответом на действия вражеских головорезов. Первейшей обязанностью пластунов была ликвидация «водяных псов». С кордонов пластуны ходили за Кубань — в разведку. Когда казачьи отряды совершали рейды в Закубанье, то пластуны уничтожали вражеские дозоры и выступали в роли проводников.

Были вооружены пластуны не только кинжалами, шашками, штуцерами, но также отмычками и пилами — на случай, если придется освобождать пленных из заточения. Были у них гранаты, производящие много дыма и треска, под прикрытием которых можно было скрыться от преследователей. Пластуны не только мастерски владели огнестрельным и холодным оружием, но и обладали такими специфическими навыками, как метание ножа, плавание под водой и т. д. Знали они и кавказские языки. Пластуна в горской одежде трудно было отличить от горца, даже и заговорив с ним.

И если казачьи пластуны — не ниндзя, то уж точно спецназ XIX в.

Удивительно, но сохранившиеся изображения пластунов нередко показывают людей, украшенных длинной седой бородой, — получается, почтенный возраст не столько убавлял силы и ловкости, сколько добавлял знаний и мастерства.

Когда взрослые казаки находились в походах, в секреты и «залоги» назначали малолеток, казачат от 13 до 17 лет. И они справлялись. Так, у станицы Лабинской секрет, состоявший из трех пластунов 15 лет, Потапова, Браткова, Красновского, и вооруженный четырьмя ракетными станками, обнаружил отряд немирных горцев, подходивший к броду на Лабе. Казачата оповестили другие посты пуском ракеты. Заработала станичная артиллерия, осветив брандкугелями место переправы. А казачата уже несли свои ракетные станки к ущелью, через которое собрались отступать обнаруженные враги. Попав под ракетный обстрел, горцы отправились обратно к Лабе, но там их встретил станичный резерв. Более сотни врагов были уничтожены…[211]

В просвещенное царствование Александра I признано было, что на горцев лучше воздействовать лаской и нравственным примером, а не устрашением. Но в марте 1807 г. несколько тысяч конных черкесов, прорвав кордоны, устроили резню в селениях Стеблиевском и Титаровском, на Курчанских хуторах. В апреле погибло с. Богоявленское. В мае из Воровсколесской станицы враг увел более 200 пленных.[212]

Весной 1809 г. около Новогригорьевского кордона через Кубань переправились 2 тыс. немирных черкесов, перебили встретившую их казачью сотню, сожгли кордон.

Через месяц 5 тыс. казаков во главе с атаманом Федором Бурсаком перешли на левый берег у Александровского поста, имея 6 орудий и батальон егерей. Аулы князя Баты, изменившего мирному договору, были сожжены, черкесы потеряли 500 воинов.[213] Однако казачий рейд был остановлен генералом де Траверсе.

Другой российский француз, герцог де Ришелье, управляющий Новороссийским краем, долго упрашивал закубанских князей жить в мире и дружбе. Те, охотно приняв богатые подарки, решили заполучить и самого герцога. «Водяные псы» подстерегли кортеж миротворца в болотах у Петровского поста. По счастью, казачья полусотня успела накрыть вражескую засаду.

В начале 1810 г. вторглись на нашу территорию около 4 тыс. немирных черкесов возле Ольгинского поста. Пост был вырезан, еще три станицы разорены. Ивановская станица отбила удар силами местных жителей и небольшой солдатской команды. Полковник Тиховский с двумя сотнями черноморцев вступил в бой с вражеской конницей. Черкесы окружили казаков и то вели огонь, то бросались «в шашки». Когда казаков осталась едва половина, притом обессилевших и израненных, Тиховский рванулся с уцелевшими на прорыв. Пробиться смогли только 16 — и большинство из них затем умерли от ран. Враги хоть и оставили на поле боя сотни трупов, ушли, гоня пленных и стада.[214]

Теперь правительством был снова пущен в дело лихой атаман Бурсак. Через четыре недели он пришел с возмездием в Закубанье. Один отряд казаков отправился на восток, другой — на запад. Несколько аулов были сожжены, горцы бежали в леса, теперь уже казаки уводили скот. Казачьи потери были ничтожными.

Но когда черноморским и донским отрядам удалось утихомирить Закубанье, чиновники Александра I снова организовали милость. В результате черкесские воины, несвоевременно получившие от правительства звание «мирных», стали перебираться на правый берег Кубани. «В день мирний, а в ночи дурний», — характеризовали таких визитеров острословные черноморцы.

В ноябре 1812 г. около 5 тыс. черкесских воинов напали на село Каменнобродское в глубине Ставропольского уезда. Резали крестьян беспощадно. Вся церковь, где пытались спастись мирные люди, была завалена трупами. Враги перебили более 130 и взяли в плен до 350 человек.[215]

Некоторое облегчение в русском пограничье наступило, когда на Черноморскую кордонную линию был откомандирован донской атаман Власов. Осенью 1821 г. к Власову, бывшему на Петровском посту, прискакал вестовой с тревожным сообщением, что неприятель переправился через Кубань и подошел к селу Давыдовке. С 600 конными казаками Власов отправился незаметно вслед за шапсугами, а по всей линии уже запылали маяки. Когда черкесы под ударом казаков развернулись обратно, то попали под огонь артиллерии. Оставался только путь в Калаусский лиман. Те из черкесских воинов, что уцелели при отступлении, сгинули в болоте.