Александр Широкорад - Русь и Литва Страница 31

А в России сохранилось даже вещественное доказательство похода — врата, украшенные бронзовыми барельефами. Эти врата новгородцы вывезли из Сиггуны и приделали к входу в новгородский храм святой Софии. Врата эти и поныне там, а копия их находится в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве.

Итак, русские разрушили до основания вражескую столицу и увезли много ценностей. Так почему же об этом молчат наши летописи? Да потому, что летописцы фиксировали буквально каждый шаг наших князей, а походы удалой новгородской вольницы предпочитали не замечать. Так было и потом. Много ли наши летописцы писали о победах ушкуйников над ордынцами?

Обратим внимание, молодцы новгородские оказались не только смелыми воинами, но и опытными мореходами, хорошо знающими шведские шхеры. Явно, поход 1187 г. был не первым дебютом новгородской вольницы. Обратим внимание и на поддержку, оказанную новгородцам карелами, ижорой и другими угро-финскими племенами в борьбе с емью (тавастами) и шведами. Карелы ходили с новгородцами на емь не только в 1191 г., когда об этом говорит летопись, поход на емь известен еще под 1143 г., а в 1228 г. они же вместе с ижорой приняли деятельное участие в отражении набега на Ладожское озеро.

Несколько забегая вперед, я хотел бы обратить внимание на тактику новгородцев в борьбе со шведами. Шведы со времен Эрика Святого действовали по шаблону: высадка десанта на юге Финляндии, на Карельском перешейке или на реке Неве, а затем немедленное строительство крепости. В дальнейшем сеть шведских крепостей с сильными гарнизонами позволяла контролировать этот район. Параллельно проводилось насильственное обращение местного населения в католичество.

Новгородцы же принципиально не строили крепостей ни в устье Невы, ни на побережье Финского залива. Многие наши историки полагают, что новгородцы боялись, что эти крепости могут быть захвачены неприятелем, и потом его будет очень трудно выбить. По мнению автора, такие суждения несерьезны. Взяли же русские в 1300 г. Ландскрону, построенную итальянскими инженерами, посланными самим папой римским.

Проблема заключалась в общественном строе Новгородской республики. Новгородцы в XIII–XV веках использовали князей и их дружины в качестве наемных «кондотьеров», по возможности не допуская их вмешательства во внутренние дела республики. Построив на Неве крепость, потребовалось бы содержать там сильный гарнизон. А кто бы дал гарантию, что начальник гарнизона не начнет брать дань с проплывающих русских и иностранных купцов, а также с жителей окрестных мест. В перспективе сей воевода мог объявить себя князем, а то и попытаться взять власть в Новгороде.

Итак, обратим внимание, что внешнюю политику Новгорода определяла его система правления. Как писал один из лучших знатоков истории Господина Великого Новгорода Н. И. Костомаров: «Вся масса жителей Великого Новгорода и Пскова, составляя целое собрание концов и улиц, пользовалась в обширном смысле правами самоуправленого государства; она разделялась на сословия, которых границы не были определены строгими юридическими правилами, но возникли из обстоятельств и течения жизни, изменялись и зависели от своенравного хода свободы. В обширном смысле жители делились на духовных и мирских: между теми и другими проводилась строгая черта. Сами же миряне составляют существенный подел на старейших и молодчих; первые назывались также вящие люди, передние люди, большие люди; последние назывались также меньшие люди, черные люди. При более разнообразных условиях общественной жизни являлись более дробные поделы, и в Новгороде обозначались следующие названия сословий: гридьба, княжеские дворяне, посадники, бояре, дети боярские, купцы, житые люди, земцы и собственно черные люди: смерды и холопы. Название дворян и гридьбы давалось только свите князя; люди, носившие это название, не принадлежали к новгородскому гражданству, не жили в городе, но пребывали на Городище»{98}.

Тут очень важно указать разницу в звании боярина на Руси XIII века в Московском государстве XIV–XVII веков и в Великом Новгороде. У нас в художественной литературе и даже в трудах историков в ходу штамп — «древний боярский род». Это очень удобный термин, и я сам, скрепя сердце, иногда им пользуюсь. Но, чтобы не вводить в заблуждение читателя, следует пояснить — если любой законный сын князя Рюриковича с момента рождения становился князем, то боярство в русских княжествах не передавалось по наследству. С таким же успехом можно сказать — «древний генеральский род». Но если папа был генералом, то карьера его сына вполне может кончиться чином капитана. Так и сын боярина вполне мог закончить свою карьеру в чине стольника или окольничего. Боярин — это высший чин при дворе князя. Таким образом, под «боярским родом» следует понимать группу родственников, служивших при дворе князя, среди которых несколько человек получили боярство.

Тут я говорил о московской XIV–XVII веков трактовке звания боярин. В удельных княжествах XIII века боярами считались наиболее сильные и верные дружинники, командовавшие отдельными отрядами. Существовало даже право отъезда боярина к другому князю. Но, опять же, новый князь мог признать боярство приехавшего, а мог в окольничьи его записать.

В Господине Великом Новгороде боярином считался просто богатый человек из числа потомственных новгородцев. Причем, знатность и богатство в Новгороде, в отличие от остальной Руси, не определялись исключительно по родовому землевладению. Земля в Новгородском крае не была главным источником экономических сил, и не могла доставить сама по себе средств к возвышению. Богатство, а вместе с ним и знатность приобретались и торговлей, и промыслами, поэтому в кружок бояр, людей влиятельных, поступали разбогатевшие купцы. А богатые землевладельцы, в свою очередь, как правило, занимались торговлей.

По условиям жизни в Новгороде бояре не могли не заниматься внутренней и внешней политикой, что обуславливалось, с одной стороны, их материальной заинтересованностью в осуществлении тех или иных мероприятий республики, а с другой, деньги давали возможность влиять на вече и на администрацию города.

Из бояр в Новгороде выбирали Совет, членов которого иноземцы называли «господами». Из числа бояр выбирали посадников и тысяцких. В Новгороде звание боярин часто передавалось по наследству. Отмечу: звание, а не должность, как в остальной Руси. Если у сына боярина не было состояния, он переходил в звание (сословие) детей боярских.

Как писал Н. И. Костомаров: «Торговый класс обозначается в Новгороде сословным названием купцов. Это не было сословие в том значении, как мы привыкли понимать это слово, т. е. с особыми гражданскими правами. В Новгороде это было занятие, доступное по праву для всех. Из массы торговцев по достоинству, которое измерялось в глазах народа богатством и широтою торговых оборотов, выделялись гости, или добрые купцы. Кроме новгородских купцов, были местные, жившие в пригородах и волостях: например, обонежские, русские, ладожские»{99}.

Житыми людьми назывались новгородцы, имевшие свои дворы и оседлость в городе в концах. Боярин и купец могли и не иметь своего двора в Новгороде, но при этом оставаться участниками новгородского гражданства, первый — как землевладелец и человек, приобретший влияние, а второй — как торговец в Новгородской земле. И тот, и другой могли иметь оседлость не в Новгороде, а где-нибудь в пригороде или в волости.

Все остальное свободное население носило название черных людей. Причем, к черным людям новгородец принадлежал не по праву рождения. К примеру, богатый купец разорялся (терял свое имущество во время пожара или войны) и становился поденщиком, то есть, поступал в массу черных людей. А поденщик, сумевший каким-то образом разбогатеть, становился житым человеком и даже боярином. К черным людям в Новгороде принадлежали ремесленники, не имевшие своих домов и хозяйств и работавшие на хозяина за определенную плату.

Замечу, все, что говорилось ранее и будет сказано ниже о порядках в Господине Великом Новгороде, не было записано в каком-либо «конституционном акте», а являлось неписаным обычаем, которого придерживались все граждане.

Кроме князя главными административными распорядителями в Новгороде были посадник и тысяцкий. Их имена всегда стояли впереди в грамотах. Они представляли законодательную и исполнительную власть в Новгородской республике.

Важнейшим органом власти в Новгороде считалось вече — народное собрание. По старым русским понятиям вече в общем значении не было чем-либо определенным, юридическим. Под вечем вообще подразумевалось народное сходбище.

Часто случалось в спорных ситуациях, что каждая противоборствующая сторона собирала свое вече. Так, в 1342 г. состоялись два враждебных друг другу веча: одно на Ярославском дворе, другое на Софийском. И оба эти сходбища назывались вече. В 1384 г. по поводу спора о князе Патрикии одно вече собралось, по обычаю, на Ярославском дворе, а другое — на Софийском. В 1388 г. то же повторилось и по поводу посадника Есипа Захарьина, когда Софийская сторона была против посадника, а Торговая — за него.