Андрей Богданов - 1612. Рождение Великой России Страница 31

И ведь не ради истребления противников должно воевать за царя, убеждал Гермоген, а ради возвращения заблуждающихся братьев к истине: «Мы же с любовью и радостью примем их и не будем порицать, понеже без греха Бог един».

У Михаила Васильевича были большие сомнения насчёт способности царя прощать. Но различие между самозванцем и самодержцем, законно венчанным на престол в Успенском соборе Московского Кремля, боярин понимал твёрдо. Поручение Василия Шуйского на севере страны князь принял и выполнил отлично, как всё, за что брался.

НОВГОРОДСКИЙ НАМЕСТНИК

10 августа 1608 г. Скопин-Шуйский выехал из Москвы в Великий Новгород. Пробираться ему пришлось лесами и просёлочными дорогами. Множество городов к северу от столицы примкнули к Лжедмитрию. Московского воеводу не пропустили бы через Тверь, Переяславль-Залесский, Ростов и Ярославль. Ему не было хода в Кострому, Углич, Кашин, Бежецкий Верх и Пошехонье. Тушинскому вору присягнули Балахна, Муром, Гороховец и даже родная воеводе Шуя.

Михаилу Васильевичу был отрезан прямой путь к Новгороду через Торжок. Не мог он пробраться туда в обход ни с востока, через Вологду и Белоозеро, ни с запада, через Псков. Все эти города были на стороне Лжедмитрия. Хорошо ещё, что в ряде уездов сельские люди не соглашались с городскими. Если одни стояли за Москву, то другие — за Тушино. Разделилось даже духовенство. В одном селе священник оглашал грамоты патриарха Гермогена из Москвы. В другом — почитал митрополита Ростовского Филарета, названного патриархом в Тушине. И ведь не скажешь, кто был не прав. Гермоген прославился своим подвижничеством и заслуженно почитается на Руси святым. Но и Филарет Никитич, отец будущего царя Михаила Романова, жестоко пострадал за веру, а впоследствии стал патриархом всея Руси.

Скопин-Шуйский никого не мог переубедить. Ему оставалось одно. Пробираться в Новгород осторожно, разведывая настроение местных жителей и обходя каждый город, каждую деревню, где его могли схватить или выдать шнырявшим по стране отрядам Лжедмитрия. В отряде князя было 40 дворян с боевыми холопами и слугами, всего 200 всадников. Провести их через половину страны незамеченными было нелегко.

Но Михаилу Васильевичу это удалось. К осени 1608 г. он привёл свой небольшой отряд в Великий Новгород.

Новгородцы, казалось, твёрдо стояли за Москву, причём сельские жители даже более крепко, чем горожане. Именно с властью Москвы они связывали надежды на защиту своих обширных земель от шведов. Михаил Васильевич хотел отправить своего шурина Семёна Васильевича Головина на переговоры в Швецию, чтобы самому остаться в Новгороде. Поначалу это не получилось. Среди новгородцев всё сильнее слышались разговоры в пользу «царя Дмитрия».

Скопин-Шуйский призвал на совет воеводу Михаила Игнатьевича Татищева. Этот опытный военный и дипломат был верным сторонников Василия Шуйского, помог тому свергнуть Лжедмитрия. Он сказал, что расположение новгородцев к обоим воеводам из Москвы крайне подозрительно. А своих военных сил и вооруженных сторонников у воевод слишком мало, чтобы удержать город. Особенно если горожане узнают о переговорах со шведами.

Это было очень плохо. По старинной традиции, переговоры со шведами вёл не московский царь, а наместник Великого Новгорода. Это ставило короля шведов ниже других монархов и показывало северным соседям силу Московского царства, в котором одна Новгородская земля была равна всему их королевству. Но делать было нечего. Собрав в Новгороде небольшой отряд воинов, Скопин-Шуйский и Татищев двинулись к шведской границе, чтобы вести переговоры там.

Путь им закрывали пограничные крепости. Через Иван-город проехать не удалось, он стал на сторону Лжедмитрия. В Орешке сидел хорошо знакомый Скопину московский воевода Михаил Глебович Салтыков. Он тоже отказался открыть князю ворота. Воеводы решили пересечь пограничную руку Неву в стороне от крепостей. Новгородские воины отказались идти к шведам и вернулись в город.

Скопин в глубокой грусти поехал с малой свитой к устью Невы. А в Новгороде, куда вернулись его воины, при известии о замысле Скопина договориться со шведами началось волнение. Твёрдо стоявший на стороне наместника митрополит Исидор собрал знатных людей и спросил у них, хотят ли они отпасть от Москвы и предать свои дома в руки грабителей, которые служат Тушинскому вору. Землевладельцы, хозяева торговых домов и крупных ремесленных мастерских сильно призадумались. И решили вернуть воевод в город.

По призыву митрополита на площади у собора Святой Софии собралось вече. Новгородцы единодушно решили остаться верными Москве. К Скопину и Татищеву полетели гонцы, за ними выехали знатные новгородцы. Выборные старосты всех пяти концов Новгорода целовали перед Михаилом Васильевичем крест, клянясь за всех своих избирателей верно служить Москве.

Князь вернулся, утвердился в Новгороде и начал переговоры со шведами но всем правилам. Он послал гонца к Фридриху Мансфельду, шведскому командующему в Прибалтике. Гонец сумел пробраться через границу и вернулся с королевским чиновником Монсом Маргенсоном. С ним Скопин-Шуйский обсудил детали договора с королём.

Скопин-Шуйский хотел, чтобы шведы дали ему под команду 2 тыс. латников-кавалеристов и 3 тыс. опытных пехотинцев, всего 5 тыс. воинов. Сверх того, помогли нанять в странах Западной Европы ещё 5 тыс. солдат и пропустили их через свою территорию. Взамен русские обещали пропускать шведские войска из Финляндии в Прибалтику через крепости Ивангород, Ям и Копорье зимой, когда сообщение по Балтийскому морю прерывалось. Обеспечить выполнение этого условия Скопин-Шуйский не мог. Гарнизоны пограничных крепостей не служили Василию Шуйскому. Но князь надеялся, набрав силу, убедить их отказаться от службы Лжедмитрию.

С момента пересечения наёмными солдатами русской границы князь обещал платить им жалованье: 100 тыс. ефимков в месяц. Это было очень дорого. Ефимок — серебряная западноевропейская монета талер с русской надчеканкой: выбитой поверх рисунка надписью. Московское правительство приравнивало его к рублю. А рубль был на Руси такой крупной суммой, что рублёвой монеты вообще не было. Для оплаты любых покупок пользовались крохотными серебряными монетками достоинством в 1 копейку и 1/2 копейки (полушки).

На 3 руб. копейками (300 копеек) можно было купить лошадь или простой деревянный дом. 300 руб. стоил самый дорогой конь, аргамак — представительский лимузин и лучшая боевая машина того времени. 600 руб. составляло максимальное годовое жалование знатнейшего боярина. В месяц получалось 50 руб. Но боярин выезжал на войну с отрядом не меньше, чем в 50 человек, т.е. кавалерист обходился примерно в 1 руб. А тут каждому воину из 10 тыс. было обещано жалованье 10 руб. в месяц. Да ещё тем, кто дойдёт до Москвы, Скопин обещал выплатить двойное жалованье!

Шведы с радостью согласились, не ведая, что у князя такой суммы нет и взять денег негде. Расплатиться с наёмниками по такой ставке царь с трудом смог бы через несколько лет после окончания Смуты. Страна была разорена. Торговля с Западом нарушена. А своего серебра на Руси ещё не нашли. Скопин-Шуйский надеялся только на жадность шведских властей, которые захотят оставить большую часть обещанной суммы себе, т.е. на войне в руки наёмником можно будет давать гораздо меньше. Получив государственные гарантии, шведы могли и подождать. А с наёмниками, которые действительно будут ему служить, князь рассчитывал договориться об оплате уже в России.

Каждый шведский солдат и западноевропейский наёмник должен был поклясться «святых божьих церквей и монастырей не жечь и не разорять, и поруганья над иконами не делать, христиан не убивать и в плен не брать». Всех русских пленных шведы обязаны были передавать Скопину. Иноземцы обещали быть у князя «в послушанье и в совете».

Для подписания договора с королём Михаил Васильевич послал в шведский город Выборг своего шурина, стольника Семёна Васильевича Головина с опытным посольским дьяком. Шведы во главе с членом королевского совета Йораном Бойе согласились со всеми условиями, но потребовали уступки земель.

Скопин-Шуйский знал, что это произойдёт. Ещё в 1605 г. за военную помощь Борису Годунову шведы хотели вернуть себе крепости Ивангород, Ям и Копорье, отвоёванные русскими за 10 лет до этого. На этот раз деньги их увлекли настолько, что они просили только Карелию с городом Карелой. На это князь пойти не мог. Узнав, что Шуйский раздаёт земли Руси, последние города, ещё стоявшие за Москву, перешли бы на сторону Тушина.

Но князь не мог и отвергнуть шведские условия. Выход он видел в том, чтобы заключить соглашение о Карелии тайно и… его не выполнять. Когда шведы спросили, какое же вознаграждение получит их государь, Головин предложил всем членам своего посольства, кроме дьяка, выйти из помещения. Затем взял со шведов клятву хранить дальнейшие переговоры в тайне.