Владислав Гончаров - 1917. Разложение армии Страница 32

Щербачев

27/V 1917 г., № 7. (В.-уч. Арх.; дело № 811; л. 137–141.)

№ 63. Из воспоминаний ефрейтора команды разведчиков, председателя комитета 138-го Болховского полка (35-я пехотная дивизия, 17-й корпус, 11-я армия ЮЗФ) Я.И. Кальницкого (не позднее мая 1917 года)

Вследствие все развивавшегося братания охрана нашей линии ночью не доверялась ротам, и нам, разведчикам, пришлось проводить ночи в секретах, то полевых, по обе стороны железной дороги, то укрепленных, вынесенных из первой линии и разбросанных вокруг воронки на Золотой горе.

Днем в бинокль, а в ясную погоду и невооруженным глазом можно было наблюдать, как между двумя враждебными линиями появлялись серовато-синие и серовато-зеленые фуражки, которые гуляли под руку, собирались в толпы, ходили в те и другие окопы… Иногда видно было, как с той стороны появлялся фотографический аппарат, и вокруг него толпились группы наших солдат, спешивших запечатлеть свои физиономии на бумаге. Обычно это гуляние между окопами прекращалось после двух-трех орудийных выстрелов шрапнелью высокими разрывами. Тогда солдаты той и другой стороны поспешно бежали в ближайшие окопы, и почти всегда в австрийских окопах оказывались наши солдаты, а в наших – австрийцы. По окончании паники солдаты дружески прощались и расходились по своим окопам. После братания у наших солдат появлялись шоколад, смешанный с сахаром австрийский кофе, ром, галеты, а иногда желтые тяжелые ботинки или серые обмотки. Как редкость, появлялись и фотографические снимки, где были изображены русские и австрийские солдаты вместе.

В австрийских окопах после братания наслаждались русским ржаным хлебом, крепким сахаром и примеряли мягкие складные папахи.

Начальство много ругалось из-за братания, и дошло до того, что увело части из первых линий, а нас, разведчиков, заставили и днем нести охрану укреплений.

Случалось иногда вечером, что сзади секрета рвалась русская ручная граната, и мы знали, что это – предостережение сторонников братания.

Действительно ли австро-германцы не хотят войны с нами или обманывают нас – мы не могли знать. Самые противоречивые данные сбивали с толку и путали мысли. С одной стороны, вдруг начинается местное наступление австрийцев, но, с другой – мы все помним случай, когда к нам в окоп австрийцы бросили бутылку с запиской, в которой предупреждали, что на рассвете будет взорвана наша первая линия. Мы доложили об этом начальству, и первый батальон перевели во вторую линию, а на рассвете, часов в пять, действительно взлетела на воздух верхушка Золотой горы вместе с первой линией окопов. Только благодаря предупреждению первый батальон был спасен от верной гибели.

И все же точно ничего представить себе нельзя было. Обычные артиллерийские обстрелы велись с обеих сторон. Семипудовые мины по-прежнему рвались в наших окопах, а всякого рода ручные и шомпольные гранаты, по-старому залетая к нам в секреты и окопы, убивали и калечили людей. Не успели собрать убитых и раненых, глядь, австрийцы идут в гости, и снова начинается братание. На взаимные упреки обе стороны отвечали:

– А почему ваши первые!

Газеты все в большем количестве проникали к нам. Наряду с зафронтовыми поступали киевские и московские. Последние во главе с «Русским словом» восставали против братания, называя его позором и предательством.

[…]

Пока газеты Временного правительства единодушно порицали сепаратный мир, в полку не только зрели сепаратистские тенденции, но и появлялись сторонники мира во что бы то ни стало.

(Калъницкий Я.И. От Февраля к Октябрю: воспоминания фронтовика. Харьков: Книжное издательство, 1964. С. 27–29. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 112–114.)

№ 64. Резолюция общего собрания 6-го запасного саперного батальона. 13 июня 1917 года

Мы, солдаты 6-го запасного саперного батальона в Усть-Ижорском лагере, собравшись на общее собрание 13 июня и рассмотрев постановление юнкеров Николаевского инженерного училища об увольнении товарищей юнкеров Кусакина и Козлова, возмущаемся таким самоуправством, так как училище принадлежит не теперешним его воспитанникам, а государству, и вопрос об удалении может решить только государственная власть, а не кучка искусственно подобранных людей. Протестуем против самосуда и негодуем, что собрание простым голосованием объявляет себя судом, отвергает предварительное следствие, не желает выслушивать свидетелей со стороны обвиняемого. Протестуем против «обвинительного акта», не указывающего определенных преступных деяний, а ставящего в вину обвиняемым их политические убеждения, что по декларации прав солдата-гражданина является отнюдь не преступным.

Вменяя же в вину даже не политические убеждения, а только «этическую сторону», удалить из училища юнкеров и лишить армию офицеров с другой этикой, чем корпорация черносотенцев Николаевского инженерного училища, считаем преступным. Товарищей Кусакина и Козлова требуем не уходить из училища, потому что они должны доучиться тем наукам, которые необходимы для офицера, и вернуться к солдатам такими же товарищами, какими они были до сих пор, чтобы они так же стояли за интересы трудового народа и помогали товарищам словом в разрешении ими политических и других вопросов, и служили дружно вместе с нами на пользу дорогой родины.

Настоящую резолюцию довести до сведения и руководства Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и военного министра, нашему выборному товарищу Гонскому и просить все социалистические газеты напечатать настоящую резолюцию.

Председатель собрания И. Вигдорчик

(Солдатская правда, 1917 г. № 49. Публикуется по: Большевизация Петроградского гарнизона… С. 109–110.)

№ 65. Из воспоминаний члена армейского исполкома Особой армии ЮЗФ, писаря управления 48-го отдельного тяжелого артдивизиона М.Н. Коковихина (не позднее 18 июня)

…Однажды в этот полк [48-й пехотный] прибыли делегаты 2-й Финляндской дивизии и стали вести агитацию за окончание войны. Командование части хотело арестовать этих делегатов, но встретило сопротивление со стороны полкового комитета, который постановил: делегатов не арестовывать, так как мы сами стоим за мир. Не менее характерно также решение солдат 408-го [Кузнецкого] полка, которые, собравшись на очередной митинг, выбрали делегацию и поручили ей передать Временному правительству, что если оно не заключит мир, то они устроят варфоломеевскую ночь.

Для достижения мира солдаты прибегали к всевозможным средствам и действиям. Неисполнение приказов командиров стало массовым явлением. Полки и дивизии все чаще отказывались идти в наступление, сменять части, находившиеся на передовых позициях, выходить на работу и на учебные занятия. Нередки были и случаи самовольного ухода подразделений с позиций.

Братание русских солдат с немецкими и австрийскими стало одной из основных форм борьбы за мир. Отдельные случаи братания имели место еще до Февральской революции. Но после нее оно приняло широкий размах. Официальные донесения о случаях братания не отражают и десятой доли его размеров. Для характеристики приведем лишь три случая, показывающие, как оно протекало в самой жизни. Унтер-офицер 4-й сотни [772-го] Калишского полка громким голосом вызывал немцев, приглашая их в наши окопы. Командир полка приказал прекратить общение с немцами, но в ответ услышал от унтер-офицера ругань по своему адресу. Унтер-офицера арестовали и предали суду. Солдаты не дали следователю закончить следствие, отобрали у него дело и уничтожили. Солдаты 24-го Сибирского полка не исполнили приказ командира полка об открытии огня по нашим солдатам, которые пошли для братания в немецкие окопы. Солдаты 774-го [Байкальского] полка вышли для братания, но огнем нашей батареи были разогнаны. Тогда солдаты этого полка явились в батарею и пригрозили офицерам и солдатам кровавой расправой, если впредь повторится обстрел братающихся.

(Коковихин М.Н . В окопах Юго-Западного фронта // Победа Великой Октябрьской социалистической революции: сборник воспоминаний участников революции в промышленных центрах и национальных районах России. М.: Госполитиздат, 1958. С. 492. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 144–145.)

№ 66. Из воспоминаний верховного главнокомандующего, генерала от кавалерии А.А. Брусилова о событиях мая – июня 1917 года

В мае месяце я был назначен верховным главнокомандующим, простился со всеми сослуживцами и уехал в Могилев. Необходимо сказать, что в то время я уже сильно сомневался в возможности дальнейшей войны и взял на себя эту тяжелую должность лишь в надежде добиться хотя бы того, чтобы русская армия продержалась до конца войны на Западном фронте, дабы дать возможность французам и англичанам победоносно закончить войну.

[…]

Приняв управление всеми войвками русского государства, я назначил Деникина главнокомандующим армиями Западного фронта, ибо на должность начальника штаба верховного главнокомандующего он никуда не годился.