Татьяна Джаксон - Четыре норвежских конунга на Руси Страница 32

В пределах Скандинавии конунги ведут борьбу за власть и земли. Они встречают сопротивление бондов (как в случае с Асбьёр-ном из Медальхуса), сталкиваются с хитростью и коварством ярлов (таков, например, ярл Хакон), спорят и борются между собой (как сыновья Харальда или Эйрика). Но вне своей страны скандинавские конунги – на порядок выше, лучше, сильнее и удачливее всех своих соперников. Норвежские конунги гибнут, как правило, в Скандинавии, но не где-либо за ее пределами. (Харальда Сигурдарсона, однако, покидает удача, и он гибнет во время похода на Англию.) Их сражения на западе, востоке и юге большей частью удачны, согласно сагам; удача сопутствует им в значительной части их походов.

Что перед нами – отражение социального типа «конунга-викинга», «сформировавшегося в процессе образования северных государств, связанном с широкой военной экспансией» [Лебедев 1983], либо изображение правителя в соответствии с господствовавшим в средневековом скандинавском обществе представлением об идеальном конунге?

Скорее всего, и то и другое. Ведь, с одной стороны, мы не можем отрицать того, что этикетность средневековой литературы связана в первую очередь со средневековым представлением о должном: автор стремится изображать людей и события такими, какими они должны быть в представлении его современников. С другой стороны, стереотип никогда не был чисто литературным явлением, но являлся отражением действительно существовавших норм и определялся в момент своего возникновения самой жизнью. Поэтому всякая стереотипная формула имеет под собой историческую основу. Таким образом, в портретах конунгов, в изображении авторов королевских саг, должное и сущее теснейшим образом переплетаются. Здесь сталкиваются две противоречивые (для нас) тенденции: стремление к точному воспроизведению явлений действительности и одновременно к обобщенному, схематизированному изображению этих явлений по нормам литературного этикета.

«Литературный этикет» средневекового автора, как показал Д. С. Лихачев, складывается из представлений о том, 1) как должно свершаться то или иное событие, 2) как в соответствии со своим положением должен вести себя герой и 3) какими словами это должно быть описано [Лихачев 1979. С. 90; см. также: С. 80–102]. Следовательно, можно говорить о трех этикетных уровнях, вычленение которых оказывается весьма существенным при обсуждении вопроса о достоверности королевских саг.

Первый уровень, назовем его мировоззренческим, связан с этикетом миропорядка, с общей концепцией автора, с общей направленностью его творчества, с его установкой на героизацию и идеализацию. Второй уровень, ситуативный, связан с этикетом поведения, которым определяются действия героя в единичной, «заданной» ситуации, отношение других героев к нему и его место среди других героев. На данном уровне мы сталкиваемся с трафаретными ситуациями, с переносом из одного произведения в другое их элементов (поступков, речей и т. п.), что обусловлено требованиями этикета [Там же. С. 88]. Такие ситуативные формулы можно называть «устойчивыми литературными формулами» [Творогов 1964. С. 32]. Третий уровень, формальный, или стилистический, связан с этикетом словесным, определяющим собой внешнее оформление литературных формул. Здесь мы имеем дело с «устойчивыми словосочетаниями» [Там же].

Как видно из предшествующего изложения, на первом (мировоззренческом) этикетном уровне в исландских королевских сагах четко прослеживается социально-тенденциозная установка: норвежский конунг, для того чтобы быть достойным своего высокого положения, должен обладать вполне конкретным набором признаков и, среди прочего, превосходить всех без исключения за пределами своей страны.

На основании анализа «Круга земного» А. Я. Гуревич приходит к выводу, что Снорри Стурлусон (взгляды которого на исторический процесс выражены более последовательно и четко, нежели взгляды авторов других сводов саг) «видит в королевской власти две стороны»: она «посягает на народные традиции, угрожая свободе бондов», но она же и «служит гарантом порядка и благополучия и защищает страну от чужеземных захватчиков» [Гуревич 1972. С. 117].

Видимо, потому и идеализируется в первую очередь конунг-воин, нападающий на чужие земли и охраняющий и увеличивающий свои владения. В период образования государств военная деятельность конунгов и походы викингов считались средством обогащения. «Военная деятельность, если она направлялась против чужеземцев, встречала всеобщее одобрение» [Пекарчик 1965. С. 196]. Именно в эпоху викингов функции воина ценились выше, чем мирная деятельность, подобавшая, по мнению авторов саг, лишь бондам. Не случайно среди ifyrottir, «достоинств» конунга первенство принадлежит физическим данным и личному мужеству. В этой же связи существенной оказывается и личная «удача» конунга.

При вычленении из материала саг всех описаний походов норвежских правителей (конунгов, сыновей конунгов или ярлов) по Восточному пути (в Восточную Прибалтику и на Русь) удается обнаружить две устойчивые литературные формулы: 1) скандинав приходит в «восточные» земли как враг и с успехом грабит их, 2) скандинав попадает в «восточные» земли (точнее, на Русь) в качестве друга (искателя помощи и защиты в связи с осложнением политической обстановки у него на родине) и оказывается здесь окруженным почетом и вниманием.

Формула 1 может быть проиллюстрирована несколькими примерами.

Конунг Энунд отправился со своим войском в Эйстланд, чтобы отомстить за своего отца, пошел там со своим войском в глубь страны и грабил по всей стране, и захватил большую добычу [IF, XXVI, 62].[133]

И когда Эйрику исполнилось двенадцать лет, дал ему конунг Харальд пять боевых кораблей, и отправился он в поход, сначала по Восточному пути... После этого отправился он на север в Финнмарк и [дальше] вплоть до Бьярмаланда, и была у него там большая битва и [он] победил [IF, XXVI, 134–135].

Харальд Серая Шкура отправился однажды летом со своим войском на север в Бьярмаланд и воевал там, и была у него большая битва с бьярмами на берегу Вины. Там конунг Харальд одержал победу и убил много народа, вел он тогда войну по всей земле и взял великое множество богатства [IF, XXVI, 217].

Здесь говорится так, что конунг Олав отправился, когда настала весна, на восток к Эйсюсле и воевал, высадился на берег, а жители Эйсюслы подошли к побережью и дали ему бой. Там победил конунг Олав, преследовал бегущих, грабил и опустошал ту страну [IF, XXVII, 9].

Конунгу Хакону (воспитаннику Торира. – Т.Д.) было двадцать пять лет от роду. Он был самым любимым конунгом у всех людей в Норвегии. Он ездил на север в Бьярмаланд, была там и него битва, и он победил [fF, XXVIII, 212].

На первый взгляд может показаться, что перед нами – явление формального этикетного уровня и мы имеем дело лишь с речевым трафаретом, с повторением определенных устойчивых словосочетаний. Однако (хотя последнего полностью отрицать и нельзя) перед нами в первую очередь трафарет ситуации, а не только словесного ее выражения. Самые эти ситуации создаются авторами саг именно такими, какие необходимы по этикетным требованиям. А поскольку явления формального уровня тесно взаимосвязаны с явлениями уровня ситуативного, то и выбор выражений, выбор словесных формул определяется предметом, о котором идет речь.

Формула 2. Как мы видели в предшествующих главах, по разным причинам и в разное время оказываются на Руси четыре конунга: Олава Трюггвасона выкупает из плена (девятилетним мальчиком) его дядя по матери Сигурд, приехавший в Прибалтику собирать дань для русского князя, и привозит на Русь ко двору князя Владимира; Олав Харальдссон бежит из Норвегии от своих политических противников к князю Ярославу и княгине Ингигерд; решив вернуться на родину, он оставляет на воспитание князю Ярославу своего малолетнего сына Магнуса; Харальд Сигурдарсон бежит после битвы при Стикластадире на Русь, которая заменяет ему на время родину и является как бы отправным пунктом для всех его дальнейших странствий, – сюда на хранение к князю Ярославу отсылает он награбленные им в Византии богатства.

Хотя обстоятельства появления на Руси норвежских конунгов весьма различны, однако все они ищут здесь временного прибежища и обретают его. Более того, согласно сагам, все четыре конунга оказываются хорошо приняты русским князем и окружены почетом и уважением: конунг Вальдамар взял Олава Трюггвасона «под свое покровительство и обращался с ним прекрасно, как и положено было обращаться с сыном конунга»; «Олав Трюггвасон находился все это время в Гардарики и был в высочайшей милости у конунга Вальдимара и любим княгиней»; «конунг Ярицлейв хорошо встретил конунга Олава (Харальдссона. – Т.Д.) и предложил ему остаться у него и взять столько земли, сколько ему нужно, чтобы содержать свое войско»; «и принимают они (Ярицлейв и Ингигерд. – Т.Д.) его (Магнуса Олавссона. – Т.Д.) с почетом, и был он воспитан там среди дружины и с не меньшей любовью, чем их сыновья»; «конунг Ярицлейв хорошо принял Харальда и его людей».