Игорь Князький - Император Траян Страница 32

Не стоит удивляться потрясению Констанция II величием Рима. Новый Рим, Константинополь, построенный Константином Великим на месте древней греческой колонии Византий, был ещё городом молодым, ибо стал императорской резиденцией, а затем и новой столицей Империи только с 330 г. Потому он никак не мог ещё равняться великолепием с Римом. Отсюда и чувства Констанция.

Правление Траяна славно не только военными походами, великими постройками, но это и время, именуемое «серебряным веком» римской литературы. Ведь творили в эти годы и Публий Корнелий Тацит, величайший римский историк, «бич тиранов», и Плиний Младший, удостоенный Траяном личной дружбы. Это годы начала творчества Гая Светония Транквилла, чья «Жизнь двенадцати цезарей» и девятнадцать столетий спустя остаётся едва ли не самой читаемой в мире римской книгой. Это юность Аппиана, будущего автора «Римской истории», описателя жестоких гражданских войн, а также Арриана, автора «Похода Александра». При Траяне удостоился консульского звания Плутарх, чьи «Параллельные жизнеописания» – до сих пор настольная книга всех поклонников античной истории. Траян окружил почётом, удостоил личного приёма ссыльного при Флавиях знаменитого философа Диона Хрисостома. При Траяне завершилось поэтическое творчество славного Марциала, в последние годы жизни благодаря счастливому соединению «принципата и свободы» избавленного от вынужденного восхваления тирана. В это же время расцветает творчество великого сатирика Ювенала. Возможно, к годам правления Траяна относится появление известного произведения античной литературы – «Повести о любви Херея и Каллирои» Харитона.

Главное же то, что такой расцвет литературы, исторической, философской мысли во многом как раз и объясняется политикой, проводимой Траяном. И если провести параллель с «золотым веком» Августа, то при Траяне никого из поэтов не постигла судьба Овидия.

В перечислении имён, составляющих гордость эпохи Траяна, сознательно рядом ставим как латинских, так и греческих авторов. В это время справедливо говорить о единой культуре единой Империи, пусть и не лишённой иных национальных особенностей. Да и деятели культуры обоих народов – римлян и греков – равно покровительствуемы властью. Кто главный архитектор, любимый зодчий Траяна? Представитель эллинистического Востока Аполлодор из Дамаска.

Среди же писателей более всех близок к Траяну стал Плиний Секунд. Здесь, что особо ценно для историков, личная дружба оказалась совмещена с деловыми взаимоотношениями правителя Империи и наместника провинции. Последние годы своей жизни Плиний провёл в должности императорского легата Вифинии, малоазиатской области, примыкающей к Мраморному и Чёрному морям. Сохранилась вся переписка Плиния с Траяном, насчитывающая 121 письмо. Бо́льшая часть её относится как раз ко времени и, что особенно важно и интересно, к проблемам наместничества Плиния в провинции, некогда бывшей самостоятельным эллинизированным царством. Анализ переписки позволяет судить об особенностях управления провинциями из имперского Центра в начале II века, сделать выводы о стиле и методах управления Траяна. Первое, что немедленно бросается в глаза, так это стремление императора войти во все мельчайшие детали провинциальной жизни. И не просто войти, но и строго таковые контролировать. Конечно, в вифинском случае многое объясняется личной дружбой между Траяном и Плинием. Трудно представить себе столь же подробную переписку цезаря со всеми своими провинциальными легатами. Но метод управления, скорее всего, был общим. Прежде всего, это касалось контроля властей за провинциальными настроениями. Здесь к контролю свыше, из Рима, добавлялся, возможно, даже более эффективный контроль снизу. Известно, что философ Эпиктет, ссыльный при Флавиях, подобно Диону Хрисостому, в своих беседах, записанных как раз в начале II века, то есть, уже при Траяне, советовал своим слушателям быть весьма осторожными в разговорах с незнакомыми людьми, ибо они могли оказаться переодетыми солдатами, сознательно провоцирующими собеседников на крамольные речи, тюрьмой и ссылкой наказуемые.[403] Впрочем, из переписки Плиния с Траяном подобный способ контроля власти за общественными настроениями не просматривается. Сообщая императору о своём прибытии в провинцию, Плиний пишет: «Я вступил в провинцию, каковую и застал в чувстве такой же преданности и верности тебе, каких ты заслужил от всего рода человеческого».[404]

Конечно, несколько странным выглядит то, что вновь прибывший в Вифинию легат уже точно знает о безусловной преданности и верности населения провинции императору. С другой стороны, никаких мятежных настроений здесь со времён вхождения в состав Империи и близко не бывало, а столь умному и наблюдательному наместнику не требовалось много времени, чтобы разобраться в тамошних настроениях.

Последующие послания свидетельствуют, что действительно легат информирует императора и испрашивает его совета по делам, каковые, казалось бы, следовало решать на месте, вовсе не запрашивая Палатин. Так в уже процитированном послании Плиний интересуется, не сочтёт ли император необходимым прислать в Вифинию архитектора. Траян же в своём ответе сообщает, что ему в Риме едва хватает архитекторов (неудивительно при таком размахе столичного строительства!), но прежде советует Плинию разобраться в отчётах о городском имуществе, где, он уверен, злоупотребления несомненны.[405]

Далее Плиний спрашивает, следует ли держать на страже у местной тюрьмы охрану из городских рабов, или же усилить её за счёт солдат, поскольку рабы не вызывают у него доверия. Ответ Траяна – ответ воина: «Незачем, дорогой мой Секунд, превращать солдат в тюремных стражей. Сохраним обычай этой провинции охранять тюрьмы городскими рабами. Будут ли они верны в этом деле, это зависит от твоей строгости и бдительности».[406] Вот чёткий и жёсткий ответ не просто императора легату, но «человека меча» «человеку тоги». «Незыблемо должно быть и правило: как можно меньше людей выводить из военного строя» – так завершил Траян свой ответ.[407]

А вот запрос Плиния и ответ Траяна, который традиционно приводится историками как пример образца совсем уж мелочного контроля высшей власти за делами провинциалов. Плиний пишет: «У жителей Прусы, владыка, баня старая и грязная. Они сочли бы благом постройку новой: мне кажется, ты можешь снизойти к их желанию».[408] Ответ Траяна краткий и положительный: «Если возведение новой бани жителям Прусы по силам, то мы можем снизойти к их желанию, лишь бы для этого не надо было новых обложений и не уменьшило бы средств на будущие необходимые расходы».[409]

Очевидна забота Траяна о благополучии городского бюджета и недопущении какого – либо дополнительного обложении горожан. Впрочем, Плиний здесь заранее сообщал о привлечении на банное строительство исключительно частных денежных средств.

Баню в Прусе Траян построить разрешил, но вот мысль Плиния об основании в другом вифинском городе, Никомедии, сильнейшим образом пострадавшего от жестокого пожара, коллегии пожарных человек всего лишь в полтораста вызвала у Траяна решительное неприятие:

«Траян Плинию.

Тебе пришло в голову, что можно по примеру многих городов основать коллегию пожарников у никомедийцев. Вспомним, однако, что этой провинции и особенно её городам не давали покоя именно союзы подобного рода. Какое бы имя и по каким бы основаниям мы не давали тем, кто будет вовлечён в такой союз, он в скором времени превратится в гетерию. Лучше поэтому приготовить всё, что может потушить огонь, и уговорить домовладельцев пользоваться таким оборудованием у себя и в случае надобности обращаться за помощью к сбежавшемуся на пожар народу».[410]

Ответ императора показывает, что он хорошо был осведомлён о состоянии дел в Вифинии ещё до прибытия туда Плиния. Ему, возможно, было известно о беспорядках в провинции из – за вражды между её городами – Никеей и Никомедией, Прусой и Апамеей, о роли тайных союзов (гетерий) в городских выборах в Прусе. Потому Траян вполне здраво предположил, что пожарная дружина может быстро превратиться в такую вот гетерию, цели которой окажутся очень далекими от борьбы с огнём.

Достоин внимания ещё один ответ Траяна на запрос Плиния, где мы встречаем и милостивое разрешение, и жёсткий запрет. Плиний посылает императору прошение жителей города Амиса с просьбой разрешить им создать товарищество по внесению добровольных взносов в пользу бедных и для благотворительных целей. Император даёт ответ: «Траян Плинию. Если амисцам, прошение которых ты присоединил к своему письму, разрешено по их законам, которыми они пользуются по договору, иметь кассу взаимопомощи, то мы можем им в этом не препятствовать, особенно, если они станут употреблять подобные сборы не на смуты и недозволенные союзы, а на поддержку бедняков. В остальных городах, подчинённых нашему праву, такие учреждения следует запрещать».[411]