Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей Страница 33

Февральская революция 1848 г. во Франции сильно пошатнула позиции управляющего приграничным генерал-губернаторством реформаторски настроенного генерала Головина. И вот тут-то Валуев показал свое истинное лицо: мемуарист свидетельствует, что Валуев на деньги, данные ему Головиным, поехал в Петербург интриговать против своего благодетеля! Ему удалось сколотить против генерала широкий альянс влиятельных балтийских дворян, включая сына варшавского наместника князя И.Ф. Паскевича[14], и столичной богемы. Результатом их действий стало решение Николая I заменить Головина на посту рижского военного генерал-губернатора. Так Петр Александрович, пользуясь политическим моментом, напомнил о себе при дворе и продемонстрировал свою благонадежность. Конечно, неблаговидная роль чиновника по особым поручениям в смещении собственного начальника стала известна в Риге, и когда Валуев, вернувшись из столицы и находясь в приемной Головина, протянул главе губернаторской канцелярии Егору Ивановичу Барановскому ладонь для рукопожатия, последний, в присутствии множества сослуживцев, не подал ему руки. Был скандал. Через полвека умудренный жизненным опытом мемуарист признает, что поступил «по молодости, непрактично», но — честно. Будущий министр внутренних дел сначала вызвал его на дуэль, а затем драться раздумал. Барановский оставил свою должность; через некоторое время ее занял Валуев. А вскоре после этой истории его произвели в действительные статские советники[15] и назначили курляндским гражданским губернатором.

Итак, именно подлостью еще молодой, по понятиям николаевской бюрократии, человек[16] добился видного административного положения, которое послужило ему «стартовым капиталом» в восхождении по служебной лестнице. «Вот начало блистательной и быстрой карьеры Валуева», — с иронией написал Барановский.

Свой давний конфликт с Валуевым Барановский оценивал как основную причину, вынудившую его подать в отставку с поста саратовского гражданского губернатора в бытность Петра Александровича министром внутренних дел. Не отвергая этой точки зрения, мы, однако, склонны видеть здесь общую тенденцию — борьбу с губернаторами, поддержавшими реформу 1861 г. По мнению современных исследователей, это было одной из характерных черт деятельности Валуева в качестве главы Министерства внутренних дел{347}. Именно в это время в отставку ушли знаменитые А.Н. Муравьев, К.К. Грот и В.А. Арцимович[17]. Как министр добился такого результата? Насколько нам известно, в исторической литературе этот вопрос не выяснен. Поэтому чрезвычайно любопытны «Записки» Барановского, в которых автор — непосредственный участник событий — подробно описал механизм собственного устранения.

Из записей следует, что первый шаг Валуева в этом направлении состоял в перемещении Барановского с поста оренбургского гражданского губернатора на ту же должность в Саратов в июне 1861 г.{348} Этот ход позволил поместить Егора Ивановича, который имел стойкую репутацию человека, жестоко преследующего помещиков и владельцев горных заводов, в заранее враждебно настроенную против него местную дворянскую среду. Саратовский губернский предводитель дворянства князь В.А. Щербатов даже специально уехал из города, чтобы не встречаться с новым губернатором при вступлении его в должность. То, что Валуев рассчитывал на это, сомнений не вызывает. Уже в самом уведомлении о перемещении губернатора он выразил мысль о трудности положения Барановского и пожелал ему успеха «на трудной саратовской почве». Однако кипучая деятельность Егора Ивановича на основе приверженности букве и духу «Положения» 19 февраля, его правило «быть безгранично откровенным и высказывать как помещикам, так и крестьянам самые неприятные и горькие для них истины в случаях уклонения от закона» сумели переломить ситуацию. В течение года Барановский заслужил почти всеобщее к себе расположение и крестьян, и саратовского дворянства, сумев сменить гнев последнего на милость.

Второй шаг Валуева заключался в травле близкого окружения губернатора. Следует отметить, что жена Егора Ивановича, Екатерина Карловна, также была человеком передовых взглядов. Она усиленно следила за злободневными вопросами политической жизни, читала герценовский «Колокол» и другие демократические издания. Она вела переписку с писателем М.В. Авдеевым, занималась сбором средств для того, чтобы приговоренный к ссылке в Сибирь поэт-революционер М.Л. Михайлов следовал туда не пешком, а на лошадях. Обнаруженные полицией письма Е.К. Барановской ускорили увольнение ее мужа. Следствие по этому делу, проводившееся Особенной канцелярией Министерства внутренних дел, склонялось к тому, что основная доля вины в этой ситуации лежит именно на супруге Е.И. Барановского, которая в своих посланиях «самым дерзким образом выражалась о государе императоре и пересылала ему (М.А. Авдееву) запрещенные заграничные издания»{349}. Однако П.А. Валуев дал установку рассматривать данное дело как отрицательную характеристику именно губернатора Барановского, который, как высказался сам министр, «ни разу не обнаружил какого бы то ни было сознания в неловкости его положения после писем его жены»{350}. Ознакомившись с содержанием писем, министр внутренних дел П.А. Валуев еще более убедился, что Е.А. Барановского «надо уволить».

В июле 1862 г. Барановский получил от министра внутренних дел письмо, в котором тот, ссылаясь на неназванные источники и пословицу «нет дыма без огня», заявлял, что «от лиц, часто бывающих в Вашем доме, к Вам более или менее близких или Вами более или менее благосклонно принимаемых, слышны речи, которые странно звучат в губернаторском доме». Никаких фамилий названо не было. В ответном письме министру возмущенный Барановский отверг все обвинения в свой адрес, поручился за свое окружение, указал на круг тех лиц, которые могли распространить клевету, а в заключении объяснил Валуеву, что «не намерен изменять своего образа жизни и действий и что, если человек с такими убеждениями и с такой обстановкой невозможен в должности губернатора, то я прошу… доложить государю об увольнении меня от службы». Выяснив щепетильность и бескомпромиссность своего адресата в этом вопросе, Петр Александрович всю дальнейшую интригу повел именно в этом направлении.

Для начала он отправил губернатору дерзкую по форме (обычную вежливую форму письма, очевидно, счел излишнею) записку. Благодаря мемуаристу у нас есть возможность привести ее буквально:

«Конфиденциально. Покорнейше прошу Ваше Превосходительство объявить Г. Минкевичу, что я знаю хорошие об нем отзывы с медицинской стороны, но что в кругу общественной деятельности служащего медика есть элементы и немедицинские. Нельзя иметь на мундире одно, а на языке другое. Прошу Вас дать Г. Минкевичу семидневный срок на выезд. Буде же он не желает продолжать службу, то прошу Вас предварить его, что тогда ему назначено будет МВД другое местожительство, вне Саратовской губернии. Об исполнении Ваше Превосходительство не оставите меня уведомить немедленно. Валуев. 11. 07. 62»{351}.

Записка возымела свое действие. Диктаторское распоряжение министра ясно давало понять его недоверие к губернатору, ведь последнего даже не спросили о Минкевиче, решение было принято на основании доноса. Кстати сказать, речь шла о добросовестном враче, честно относящемся к своим обязанностям, который прихотью Валуева лишился плодов восьмилетней деятельности и средств для обеспечения престарелой матери и младшего брата. Барановский вновь выразил министру сомнение в возможности оставаться в своей должности, подчеркнув, что это связано именно с «изменившимися требованиями и направлением МВД»[18], которое стало позволять себе оскорбительные местной власти вещи.

Валуев не возражал. Валуев действовал. На третьем этапе интриги в Саратовскую губернию был командирован флигель-адъютант Мезенцев[19], официально — для осмотра воинских команд, больниц и тюрем гражданского ведомства. Однако друзья сообщали Барановскому другое: ревизор заявил в Нижнем Новгороде, что едет смещать саратовского губернатора, что ему «велено показать… кулак». И действительно, приехав в губернский город, Мезенцев вместе с подручным жандармским офицером занялся настоящими провокациями «с переодеваниями, посещением базаров, расспросами кого попало и тому подобными приемами». Говоря современным языком, он явно искал компромат. При первой же встрече с ним Барановский заявил, что «ни ему, ни кому бы то ни было кулаков себе показывать» не позволит и сумеет сохранить как человеческое достоинство, так и достоинство места, на которое призван высочайшей властью. Смущенный флигель-адъютант все отрицал, однако, уехав в Пензу, всем там рассказывал, что «в Саратове он нашел целую шайку революционеров», чем, естественно, дискредитировал гражданского губернатора. В отчете этого жандармского офицера, поступившем в III отделение, делалось заключение, что «оставить губернию под управлением г. Барановского было бы небезопасно потому, что вследствие вредного направления даже некоторыми чиновниками ухищренно проводится дух непокорности между крестьянами»{352}.