Дмитрий Верхотуров - Покорение Сибири: Мифы и реальность Страница 33

Исторически Сибири крупно не повезло. Московия в момент присоединения Сибирского ханства находилась в состоянии сильнейшего разорения после правления Ивана Грозного, длинных и тяжелых войн с крымцами, поляками и шведами. Многие области Московского государства совершенно запустели, сбор податей и повинностей резко сократился, и цари, сначала Федор Иванович, потом Борис Годунов, озаботились пополнением государственной казны. Заносчивость и задиристость москалей обеспечивала им враждебное окружение и вынуждало держать большую армию, несмотря ни на какое разорение земли.

Вот поэтому с первых же лет нахождения Сибирского ханства в составе России на него стали смотреть как на источник доходов. А далее так стали смотреть и на всю Сибирь. Потом, когда Московия более или менее оправилась от разорения эпохи грозного царя, взгляды пересмотрены не были, ибо слишком уж доходное было это дело — сбор ясака соболями.

Новый плацдарм

Не было нужды в том, чтобы идти дальше в Сибирь, если стоять на точке зрения крестьянской колонизации. У Московии и так был громадный клин неосвоенной и неподнятой земли на Русском Севере, по Верхней Волге, по Каме и ее притокам, к которой добавился вот теперь большой клин земли Сибирского ханства.

Однако, экспансия все же состоялась. На мой взгляд, главная причина ее заключается в стремлении расширить количество подданных в Сибири, облагаемых соболиным ясаком, и тем самым увеличить поступление доходов в царскую казну. С тех пор, как на Земском Соборе 1598 года царем был избран Борис Годунов, эта задача стала главной для сибирских воевод.

Если взять достаточно подробную карту Западной Сибири, то легко увидеть, что русское продвижение по Иртышу остановилось на границе казахских и ойратских земель, завоевать которые русские были не в состоянии. Выше устья Ишима русские не могли подняться по Иртышу. Здесь стояли только самые крайние русские форпосты, почти лишенные связи с Тобольском и призванные служить лишь базами для возможных русских походов дальше на юг.

На востоке же русские владения, как и владения Кучума, упирались в большой район Васюганских болот, которые простираются от Оби и Иртыша на западе почти до западных склонов Енисейского кряжа на востоке. Место гиблое и почти незаселенное. Населенные пункты есть только в устьях крупных рек, впадающих в Привасюганье в Обь, которые жмутся к узкой полосе наносной твердой земли около русла реки. Вокруг же на тысячи квадратных километров простираются гиблые болота.

Когда-то это место было влажной низменной степью, о чем говорят курганы, встречающиеся прямо посреди болота. Но уже в начале нашей эры из-за изменения климата, увлажнения и режима рек эта территория стала накапливать воду и заболачиваться. Ко времени описываемых событий здесь уже давно никто не жил, кроме небольших остяцких родов.

Но к юго-востоку от Васюганских болот, выше по Оби начинается достаточно ровная, слегка всхолмленная равнина, пригодная для жизни и хозяйства, прилегающая к большой горной стране, известной под названием Саяно-Алтая. Она отделена от болот с западной стороны Обью, с северной и восточной — Чулымом, а посредине, ближе к Оби, разделена на две неравные части Томью. Реки образуют большой треугольник, вершина которого на слиянии Оби и Чулыма упирается в Васюганские болота, а основание выходит в предгорья Кузнецкого Алатау, Горного Алтая и Восточного Саяна.

Завоевание этого края началось еще во время закрепления Сибирского ханства в 90-х годах XVI века. В 1593 году при строительстве Пелыма и Березова был совершен поход выше по Оби. Воевода князь Владимир Оничков взял штурмом укрепление остяцкого князя Бардана. Осада и штурм были тяжелыми. Остяки отбили несколько приступов, и крепость удалось взять только после обстрела из пушки. Г. Ф. Миллер ничего не сообщает о судьбе князя Бардана [33, с. 286], но, судя по предыдущим примерам, он был казнен русскими. Возле разрушенной крепости воевода построил острог, ставший затем городом Сургутом.

Построив Сургут на средней Оби, примерно в 250 километрах от Обского городка, русские столкнулись с княжеством необычайно воинственного остяцкого князя Вони. Это княжество было известно под названием «Пегой Орды». От чего произошло такое название, не удалось установить даже осведомленному Миллеру.

Князь Воня воевал со всеми своими соседями выше и ниже по Оби, в том числе и с русскими. В 1598 году, по всей видимости, состоялся военный поход русских на остяков, результатом которого было строительство Нарыма, прямо в центре владений «Пегой Орды». Мы не имеем точных данных об этом походе. Как он мог проходить, можно предположить, опираясь на уже описанные примеры.

Целью строительства города Нарыма был разгром и подчинение «Пегой Орды». Потому острожные укрепления были поставлены наспех, на первом подходящем месте, таким же способом, как был поставлен Березов. В дальнейшем выявилось, что для постоянного поселения Нарым неудобен. Это западная часть обширных Васюганских болот на Оби. Вокруг были глухие леса и болота, среди которых оказалось очень мало земли, пригодной для пашни. Этой пашни едва-едва хватало для хлебопашества служилым в Нарымском остроге. Кроме того, Обь подмывала берег и острожные укрепления. Нарым, послуживший делу завоевания новых земель, так и не превратился в крупный город.

В момент похода князь Воня, по всей видимости, отступил, поскольку есть сведения, что он был убит много позднее, в 1602 году. Погиб ли он в войне с русскими, или с кем-то еще, не сохранилось никаких сведений.

После него в «Пегой Орде» правил князь Кичей. Он счел за лучшее мириться с русскими и вскоре перешел в русское подданство. Ему была оказана высокая милость: в том же 1602 году князь Кичей поехал в Москву и был принят царем Борисом Годуновым.

Практически сразу за переходом в русское подданство «Пегой Орды», в 1603 году к нарымскому воеводе обратился с просьбой о принятии в подданство князь небольшого рода — еушталар Тоян. Его род жил в низовьях притока Оби — Томи.

По первым временам русского завоевания Сибири таким добровольцам оказывалась высокая честь. Князь совсем небольшого рода Тоян был пропущен в Москву, где подал царю Борису Годунову челобитную. 25 марта 1604 года Тоян просил принять его и улусных людей, всего до 300 человек, в русское подданство. Князь проявил верноподданническую инициативу. Он сообщил, что поможет русским покорить другие народы, которые жили по притокам Оби — Томи и Чулыму: чатских татар и телеутов, живших выше по Оби, и кыргызов, чьи владения находились по другому притоку Оби — Чулыму. Тоян также выразил желание помочь русским построить город на удобном месте в своей земле. В награду за свои труды Тоян попросил для себя и своего улуса освобождение от ясака.

Милость Тояну была оказана, и он стал русским подданным, не внося ясак в казну [33, с. 312].

Русские своим закреплением в Притомье целиком и полностью обязаны князю Тояну. Он позволил построить в своих владениях Томск, который потом более чем на сто лет стал базой для русского продвижения в верховья Оби, в Кузнецкую котловину. Князь Тоян, конечно, преследовал свои цели. Он за сравнительно невысокую плату получил покровительство и защиту достаточно сильного государства, могущего бороться с агрессивными соседями Тояна. Русские же за небольшую плату получили выгодный плацдарм для наступления на богатые области Саяно-Алтая. Из Томска, стоящего почти в стрелке Томи и Оби, можно было контролировать верховья Оби, верховья Томи с Кузнецкой котловиной и Причулымье с Толы-Хоорай (союз кыргызских княжеств) в верховьях.

Русские проявили большую неблагодарность по отношению к князю Тояну. Он забыт. Нет в Томске ни улицы имени Тояна, ни бронзовой статуи татарского князя в собольей дохе, который показывает русскому атаману место для строительства города. Не выбиты на постаменте исторические слова князя о том, что он поможет объясачить еще и другие окрестные народы.

Странно, почему советская, марксистко-ленинская историография Сибири совершенно не обратила внимания на эту выдающуюся фигуру. Ведь князь Тоян почти идеально подходил под типаж «добровольно присоединившегося»! Он и роль прогрессивную русского подданства понимал, и был стихийным интернационалистом. Это большое упущение, которое надо поставить сибирским историкам на вид. Надо с них взять социалистическое обязательство написать большую, капитальную монографию о князе Тояне и его исторической роли в присоединении Сибири к России.

Этот пример показывает, насколько топорно сделан миф о добровольном присоединении Сибири к России. Настолько, что даже были упущены примеры действительно добровольного присоединения. В «Истории Сибири с древнейших времен до наших дней» Тояну не нашлось места.