Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 1 Страница 33

Но вскоре дружба эта сменилась ненавистью: на следующий год (1073) Святослав черниговский поднялся на старшего брата, склонив на свою сторону младшего, Всеволода. Хотел ли он только больше власти, как свидетельствует Нестор, или мстил за старую обиду при дележе, или увлекся подозрением, что Изяслав сговаривается против меньших братьев с Всеславом полоцким, остается неизвестным; по крайней мере, последнюю причину выставлял он перед Всеволодом.

Изяслав опять бежал в ляхи с многим богатством, на которое хотел нанять себе войско, но ляхи, обобрав изгнанника, указали ему путь от себя.

Он поехал дальше, к немецкому императору Генриху IV, которому представлялся в Майнце, на берегах Рейна (в начале 1075), и поднес в дар множество золотых и серебряных сосудов, а также мехов драгоценных, и просил его заступничества, обещая, как говорит один немецкий летописец, признать себя данником Империи.

Генрих послал в Киев Бурхарда, трирского духовного сановника, брата Оды, жены покойного Вячеслава, и велел объявить князьям русским, чтобы они возвратили Изяславу похищенный ими стол, или, несмотря на отдаленность, немецкое войско заставит их смириться.

Святослав не испугался угрозы, хотя и принял послов радушно, показал им свои сокровища и одарил богатыми дарами, удивившими всю Германию. Никогда не было принесено в Империю столько золота, серебра и драгоценных тканей, замечают немецкие летописи. Это служит доказательством, как была богата Византия, а от нее и Русь, в сравнении с обедневшим Римом и вообще Западом.

Обманувшись и здесь в своих надеждах, Изяслав обратился к папе, знаменитому Григорию VII, судье царей и народов западных, и послал к нему сына просить о защите, пожаловаться на обман короля польского, и за покровительство признать власть папы над Русью, не только духовную, но и мирскую.

Что могло быть приятнее для честолюбивого римского первосвященника? Утвердившемуся на Западе, ему открывались теперь виды на Восток, и то государство, которое готовилось наследовать Византии, изъявляло ему свою покорность. Он написал письмо к изгнаннику:

«Григорий Епископ, слуга слуг Божиих, Димитрию, Князю Россиян (Rеgi Russоrum), и Княгине, супруге его, желает здравия и посылает апостольское благословение.

Сын ваш, посетив святые места Рима, смиренно молил нас, чтоб мы, властью Св. Петра, утвердили его на княжении, и дал присягу быть верным главе Апостолов. Мы исполнили сию благую волю, — согласную с вашею, как он свидетельствует, — поручили ему кормило государства Российского именем верховного Апостола, с тем намерением и желанием, чтобы Святый Петр сохранил ваше здравие, княжение и благое достояние до кончины живота и сделал вас некогда сопричастником славы вечной. Желая также изъявить готовность к дальнейшим услугам, доверяем сим послам — из коих один вам известен и друг верный — изустно переговорить с вами о всем, что есть и чего нет в письме. Приимите их с любовию, как послов Св. Петра; благосклонно выслушайте и несомненно верьте тому, что они предложат вам от имени нашего, и проч. Всемогущий Бог да озарит сердца ваши, и да приведет вас от благ временных ко славе вечной. Писано в Риме, 15 мая, Индикта XIII (то есть 1075 г.)».

Болеслава уговаривал Григорий возвратить отнятое, но польский король сам имел тогда нужду в русской помощи, и сыновья врагов Изяслава, Олег Святославич и Владимир Всеволодович приходили помогать ему против чехов (1076).

У Изяслава был еще заступник посильнее папы, императора и короля — смиренный игумен Печерского монастыря, Феодосий.

Овладев Киевом, победители прислали звать Св. Феодосия к себе на обед. «Не пойду на пиршество Иезавелино, приобщитися вашего брашна; оно исполнено крови и убийства», — сказал он посланному и присоединил еще многое в укоризну князьям, веля передать им все. Они не смели гневаться на Феодосия, зная его как святого человека, но не послушались его речей, и он начал обличать Святослава, как неправедно восставшего на старшего брата: иногда посылал к нему письма, иногда поручал боярам пересказывать свои упреки изустно. Наконец, написал к нему длинное послание, заключая его словами: «глас крови брата твоего вопиет на тя к Богу, как Авелева на Каина». Святослав, прочтя послание, пришел в неистовство, «как лев рыкнул на праведнаго», ударил хартией оземь, — и промчалась молва, что быть Феодосию осужденным на заточение. Братья поражены были горестно и обратились все молить преподобного, чтобы он оставил князя в покое. Сам великий Никон со страху решился уйти в тмутораканский свой монастырь, как ни убеждал его Феодосий не разлучаться с ним до кончины. Бояре приходили многие, рассказывали о княжем гневе и просили не противиться ему: «он ушлет тебя на заточение». Феодосий оставался твердым. «Чего же лучше, братия, говорил он. Не о чем скорбеть мне: у меня нет ни детей, ни семьи, ни богатства. Я готов на заточение». Ему даже очень хотелось «поточену быти». И начал он укорять Святослава еще более о братоненавидении, не велел у себя в монастыре на ектеньях поминать его имени, как севшего через закон на киевском столе, а велел поминать только имя Изяслава, законного князя. Святослав, как ни был разгневан на Феодосия, не осмеливался причинить ему ни малейшего зла, в страхе перед его добродетелями. Феодосий же, в свою очередь, понял, что лучше смягчить свой гнев, и позволил поминать имя князя на ектеньях, но лишь только после имени Изяслава.

Святослав, узнав об умилостивлении Феодосия, обрадовался, потому что очень желал беседовать с ним и насытиться духовных слов его. Тотчас послал он к Феодосию спросить, позволит ли ему прийти в монастырь или нет. Феодосий позволил, и Святослав, обрадованный, явился со своими боярами. Игумен с братьею, выйдя из церкви, встретил его и поклонился по обычаю, а князь сказал ему: «Вот, отче, не смел придти к тебе, думая, что ты гневаешься, и, может быть, не пустишь меня в монастырь». А Феодосий отвечал: «Что успеет гнев наш еже на державу вашу. Но подобает нам обличать и глаголать вам потребное на спасение души, а вам лепо есть того послушати». Они вошли в церковь, и, по молитве, сели. Феодосий много говорил от святых книг и потом старался показать князю, как любил его брат, а князь вспоминал многие вины его, за которые не хотел сотворить с ним мира. После долгой беседы Святослав вернулся в дом свой, благодаря Бога, что сподобился беседовать с таким мужем. И с тех пор часто приходил к нему насыщаться духовной пищи, которая было для него слаще медвяного сота.

И Феодосий посещал его, всегда напоминая о страхе Божием и братней любви. Однажды пришел к нему святой муж, когда в палате его пировался пир: раздавались шумные клики и радостные возгласы, кто играл на гуслях, кто на органах, кто пел песни, пляска в полном разгаре, как есть обычай перед князем. Феодосий взглянул, остановился у дверей и сел, поникнув очами. Вдруг шумная толпа увидела святого мужа в его ветхой одежде, сидящего вдали в глубокой задумчивости, — и внезапно все умолкло по знаку княжескому. Феодосий приподнял тогда голову и произнес тихим голосом: «А будет ли так, чада, на том свете!» У князя показались слезы, он прекратил празднество. И после, всегда прекращал он свои игры, когда показывался игумен в его жилище. Если случалось ему вперед узнать, что идет Св. Феодосий, он выходил встречать за дверями. «Отче, говорил ему Святослав, истинно говорю тебе, что если бы об отце возвестили мне, восставшем из мертвых, я не обрадовался бы ему столько, сколько радуюсь всегда твоему приходу; его не боялся, его не сомневался я столько, как твоей преподобной души. — Если ты боишься меня столько, отвечал ему Феодосий, так сотвори волю мою, и возврати брату стол его отца. И Святослав умолкал, не зная, что отвечать ему. Так был сердит он на брата, что имени его не мог он слышать равнодушно.»

Феодосий, по кончине Антония (1073), положил основание Печерской церкви, только что назнаменованное покойным. Святослав с сыном Глебом начали первые работы, вместе с братьею. На болезненном одре своем Св. Феодосий напоминал о примирении Святославу, который пришел навестить его с сыном Глебом (1074), но все напрасно. Изяславу помогла смерть.

Святослав умер от резания желвей (1076 г., дек. 27). Изяслав, уже находившийся в Польше с письмом Григория, успел собрать вспомогательное войско и пустился опять искать своего права.

Всеволод, занявший место умершего брата, вышел к нему навстречу и заключил с ним мир.

Два брата разделили между собою всю Русскую землю: Изяслав послал сына Святополка в Новгород, вместо умерщвленного в Заволочье Глеба Святославича, а Ярополка посадил подле себя в Вышгороде, владея сверх того Волынью, Червенскими городами и дреговичами. Всеволод кроме Переяславля получил Чернигов и Смоленск, куда посадил сына Владимира.

Племянники — Борис Вячеславич, Игоревичи, Святославичи, и внуки, три сына Ростислава, жили в праздности. Все они, уже взрослые, хотели себе волостей и не могли смотреть равнодушно на отчуждение своих вотчин, набирали боевых товарищей.