Марк Солонин - Запретная правда о Великой Отечественной. Нет блага на войне! Страница 33

Так, на Волыни с января по октябрь 1945 г. из 938 человек, оказавшихся под следствием в СБ, было казнено 889, причем в Ковельском и Любомльском районах число казненных оказалось в точности равно числу арестованных.

Руководивший этими расправами референт СБ на Северо-Западных украинских землях Б. Козак (псевдоним «Смок») был позднее переброшен на Тернопольщину, где провел массовую «чистку рядов» в округе «УПА-Юг». За несколько месяцев было уничтожено полсотни командиров, включая начальника штаба «округа», политического референта, начальника школы минеров, десятка командиров куреней (батальонов). Всего же — вместе с членами семей «изменников» — было казнено 6 тыс. человек! И таких «Смоков» в системе СБ было немало. Зловещей фигурой был и «главный референт» бандеровской СБ Мыкола Арсенич («Михайло»), По его инициативе, начиная с осени 1943 г., проводились т. н. «капитальные чистки» (осень 43 г., сентябрь 44 г., весна и ноябрь 45 г.), в ходе которых массово арестовывались и уничтожались «подозрительные», к которым причислялись бывшие «бульбовцы» и «мельниковцы», выходцы из восточных областей Украины (східними), примкнувшие к движению русские и евреи.

В ряде случаев дело доходило до вооруженных столкновений между «оперативниками» СБ и возмущенными безудержным террором бойцами УПА. Так, в районе села Марьяновка Сарненского района произошел настоящий бой между отрядами УПА и СБ, после которого 18 пленных «эсбистов» были повешены. В этот пылающий «костер» органы НКВД ловко подбрасывали «дровишки» в виде укомплектованных бывшими оуновцами «спецбоевок». В течение 45–46 гг. было создано полторы сотни таких групп общей численностью более 1800 человек. Действуя под видом «боевок СБ», эти «лже-бандеровцы» терроризировали население, вносили дополнительную нервозность и неразбериху в рядах националистического подполья.

В целом же террор СБ имел двоякое влияние на судьбу движения. С одной стороны, страх перед расправой (жертвой которой обычно становилась и вся семья зрадника) удерживал многих от выхода из леса; с другой стороны, террор усиливал деморализацию УПА и, как это ни покажется на первый взгляд странно, подталкивал многих к сотрудничеству с НКВД. Как пишет в своих воспоминаниях бывший командир куреня УПА М. Скорупский, «первые сексоты (осведомители) вышли главным образом из тех семей и сёл, где были жертвы СБ, где мы сами посеяли горе и ненависть». А осведомителей было немало: 18 165 информаторов (не считая 2249 внедренных в ряды подполья агентов) состояло на учете у органов НКВД по состоянию на 1 января 1946 г.

И тут мы переходим к третьему важному пункту: кто воевал против УПА, кто выслеживал и арестовывал активистов вооруженного подполья? Навязываемая нынешними пропагандистами схема, в рамках которой «у порога родной хаты украинцы воевали против пришлых москалей», не имеет ничего общего с реальностью. Что касается высшего и среднего командного состава, то с советской стороны он был практически полностью сформирован из командиров партизанских отрядов и офицеров УШПД (украинский штаб партизанского движения). Все они были украинцами или, по крайней мере, уроженцами Украины. Так, наркомом внутренних дел УССР был В. Рясный, затем — Т. Строкач, наркомом госбезопасности УССР — С. Савченко, начальник погранвойск НКВД Украинского округа — П. Бурмак, начальник Внутренних войск НКВД Украинского округа — Марченков, начальник Управления НКВД по Львовской области — Е. Грушко… Общее политическое руководство находилось в руках главы компартии Украины Н.С. Хрущева — как бы мы сегодня ни оценивали эту неординарную фигуру советской истории, назвать его «пришлым москалем» сложно.

На низовом уровне борьбу с бандеровцами вели порядка 25 тыс. бойцов т. н. «истребительных отрядов», сформированных из числа местных жителей; только местными, уроженцами Галичины и Волыни, могли быть многие тысячи секретных информаторов и внедренных в структуры подполья агентов НКВД — схидняк, не владеющий в совершенстве местным диалектом, был бы «расшифрован» незамедлительно. Фактически в 1944–1949 гг. на Западной Украине шла настоящая гражданская война, причем война эта выросла из кровопролитных событий периода немецкой оккупации; именно это и обусловило запредельный уровень жестокости, проявленной каждой из противоборствующих сторон.

Стоит отметить, что попытки распространить террористическую деятельность бандеровского подполья на центральные и восточные области Украины оказались безрезультатными. Движение вернулось туда, откуда оно и начиналось — в Галичину. Так, за три года (с 1 июля 1946 г. по 30 июня 1949 г.) в Галичине (Львовская, Станиславская, Тернопольская, Дрогобычская области) было отмечено 2459 «акций» (теракты, диверсии, поджоги и пр.), на Волыни (Брестская, Волынская, Ровенская области) — 560, в Житомирской области — 75, Каменец-Подольской — 15,Черниговской — 3, Киевской — 3.

В жестокости, в абсолютном пренебрежении к судьбе мирного населения, против своей воли вовлеченного в кровавую вакханалию, стороны не уступали друг другу. Во всем остальном абсолютное превосходство было на стороне Красной Армии и войск НКВД. Чудес не бывает, и уже к весне 1946 года УПА была практически полностью разгромлена. Без тени смущения в докладе НКВД УССР от 25 мая 1946 г. использовано выражение «убито бандитов и прочих». О количественном соотношении «бандитов» и «прочих» можно судить по тому, что на 111 (сто одиннадцать) тысяч убитых и 251 тысячу арестованных приходится всего лишь 83 тыс. единиц изъятого оружия.

После таких потерь (и с учетом ста тысяч явившихся с повинной) от бандеровской «армии» остались лишь отдельные, разрозненные группы, которые на протяжении нескольких лет, скрываясь по лесам и горам, бессмысленно и беспощадно терроризировали население. Объявленная в декабре 1949 г. последняя по счету, пятая, амнистия была почти безрезультатной — к тому времени в «схронах» оставались лишь те, кто твердо решил исполнить первый пункт «Декалога ОУН» («Здобудеш Українську Державу, або загинеш у боротьбі за неї»).

12 февраля 1945 г. погиб в бою первый командующий УПА Дмитро Клячкивский. 23 января 1947 г. застрелился блокированный в лесном «схроне» главный референт бандеровской СБ Мыкола Арсенич. 5 марта 1950 г. убит при задержании командующий УПА Роман Шухевич. После его гибели на протяжении четырех лет обязанности командира армии исполнял Васыль Кук, арестованный 23 мая 1954 г. Что же касается самого Степана Бандеры, то после освобождения в октябре 1944 г. он находился под «домашним арестом» в Берлине; накануне краха гитлеровской Германии немцы вывезли его в американскую зону оккупации — так сказать, «сдали с рук на руки». В дальнейшем Бандера жил в Мюнхене (а это самый богатый и дорогой город Германии) и руководил бесконечной чередой кровавых интриг, дрязг и конфликтов в т. н. «закордонной частине ОУН». Убит в Мюнхене агентом КГБ 15 октября 1959 г.

Весна победы. Забытое преступление Сталина

«Патриотизм определяется мерой стыда, который человек испытывает за преступления, совершенные от имени его народа».

Сказать, что в СССР на обсуждение этой темы был наложен строжайший запрет, значит не сказать ничего. Сказать, что этому преступлению были задним числом придуманы нелепые оправдания, — значит сказать заведомую неправду. Не было никаких оправданий. Никто ничего и не пытался оправдывать. Народ и партия, отцы и дети, «верхи» и «низы» были едины в категорическом отрицании наличия самого предмета для обсуждения, тем паче осуждения. Вопросов не было — зато был ответ: несокрушимый, многотонный, на века. В граните и мраморе стоял над Трептов-парком в Берлине советский солдат-освободитель со спасенной немецкой девочкой на руках, и каждую весну к подножию монумента послушно ложились живые цветы. И даже после того, как в первые годы «гласности» стали публиковаться редкие и разрозненные воспоминания о том, что немецкая девочка могла оказаться в руках советского солдата в другой ситуации и с другими для девочки последствиями, эти голоса никто не захотел услышать. Точнее говоря — не смог услышать. Такая правда не вмещалась в сознание нормального советского человека.

Помощь, как это ни странно, пришла с Запада. Заграница в очередной раз помогла нам. Они там уже наработали целую «научную традицию», в рамках которой тема насилия над гражданским населением Германии (т. е. массовых зверских убийств, истязаний, грабежей, истребления жилищ) была игриво обозначена термином «сексуальное насилие». А это уже позволяло вздохнуть с облегчением. Нет, никто не спорит с тем, что изнасилование — и по законам, и даже по воровским «понятиям» — является тяжким преступлением. Но это преступление особого «сорта». У обвиняемого всегда есть возможность — с наглой ухмылкой (или испуганно бегающими глазками, смотря по обстоятельствам) — сказать: «Да бросьте вы… Какое насилие… Да она сама пришла…».