Вячеслав Софронов - Отрешенные люди Страница 33

Шаги раздались ближе, а затем и осторожный стук в дверь подтвердил, что это действительно была Анна Ивановна, ее стук ни с чьим не спутаешь.

- Да, - ответил негромко граф и тяжело поднялся с кресла. Дверь наполовину приоткрылась, и белокурая, но уже с заметной сединой, голова супруги показалась в проеме.

- Входи, входи, Аннушка, - протянул он к ней руку.

- Я ненадолго... Прокатиться хочу с Таисией... А то что-то, - она сделала неуловимое движение рукой в воздухе, - голова... того, - и чуть улыбнулась. - Может, с нами, а? Граф?

- Не-е... - поморщился Алексей Петрович, - ты же знаешь, не терплю пустых прогулок. Давайте без меня. К тому же Михаила жду. Прислал записку, обещал быть после полудня.

-Твой брат в городе? - брови Анны Ивановны взлетели вверх, и чуть заметный акцент послышался в голосе. Она была из обрусевшей немецкой семьи и русский считала родным языком, но, когда волновалась, акцент давал себя знать. Михаила Петровича Бестужева-Рюмина, его старшего брата, что большую часть жизни прожил, состоя на дипломатической службе, за границей, видела редко и вроде как побаивалась.

- Неделя пошла, как вернулся из Вены.

- Чего же не приходил? Болен? Или...

- Вот именно, угадала: "или". Дела. Ты же знаешь нашего брата-крючкотвора, все по кабинетам заседаем, на что иное времени не остается.

- Это ты-то, Алексей Петрович, крючкотвор? Знаю я тебя, - и она залилась смехом, чуть погрозив пальчиком. - В Царское село не собираешься?

- А чего там делать? С Алешкой Разумовским в картишки резаться? Он мне и здесь, в столице, надоел.

- Значит, будешь отдыхать пока?

- И канцлер имеет право на отдых, особенно, когда жена покидает дом.

- Смотрите тут, не шалите без меня, - Анна Ивановна сделала шаг и коснулась сухими губами его щеки, отстранилась, прижала пальцы к губам, Фи! Не брит! Совсем как мужик, скоро бородой зарастешь.

- А я и есть мужик, - сверкнул глазами граф Алексей Петрович и потянул было жену к себе, но та вырвалась, выскочила из комнаты и уже оттуда крикнула:

- Хоть бы любовницу себе завел, граф, - и стук каблучков еще какое-то время доносился из коридора, потом хлопнула входная дверь, и все смолкло.

Граф любил именно эти послеобеденные часы, когда Анна Ивановна обычно уезжала куда-нибудь из дома, и он оставался практически один, если не считать вышколенных слуг, затаившихся в своих комнатках. Сын Андрей службу оставил, детей собственных не имел, жил за счет отца, но отдельно, снимая квартиру на Мойке, в родительский дом заглядывал редко, по большим праздникам, к тому же в последние годы отношения меж ними вдруг неожиданно обострились, лишний раз не наведается. А потому Алексей Петрович знал, что его никто не потревожит и можно спокойно, в тишине, обдумывать непростую игру канцлера великой страны.

Прошло более часа, а он все так и сидел в старом потертом кресле, чуть прикрыв глаза, когда услышал, как к дому подъехала карета. Выглянул в окно и безошибочно узнал грузную фигуру Михаила, уверенно направляющуюся к парадному входу. Алексей Петрович лишь сейчас хватился, что он до сих пор не переодет, в шлафроке, быстро позвонил в колокольчик и крикнул моментально явившемуся лакею:

- Одеваться! Быстро!

Когда камердинер, растворив обе половинки двери, громко объявил:

- Его сиятельство, граф Михаил Петрович Бестужев-Рюмин, - канцлер был уже облачен в нарядный камзол и широко шагнул вперед, раскинув руки.

- Иноземный дух от тебя так и веет, - проговорил, когда обнялись. Затем чуть отстранился от него, продолжая держать за плечи, внимательно всматриваясь в глаза, оценивающе и придирчиво разглядывая брата.

- Зато от тебя плесенью несет, - парировал Михаил Петрович, сморщив большой, бестужевский, нос с едва заметной горбинкой. - Все сидишь как мышь в норе и на свет не вылазишь?

- Должен кто-то и в норе сидеть до поры до времени, не всем по заграницам ездить.

- Ладно, ладно, не ерепенься... Рассказывай, как живешь. Шуваловы не очень докучают?

- Не без этого... Сила у них в руках.

- Знаю я, что у них в руках, - криво усмехнулся Михаил Петрович, - вся Вена только о том и говорит, что императрица фавор иной имеет. Правильно говорю? Ванька Шувалов в гору пошел? Верно?

- А чего ему не пойти? Молодой, ловкий, и сорока еще нет.

- Да-а-а... Нам бы с тобой его годики. А? Мы бы им показали!

- С чем приехал, лучше скажи. Мария-Терезия шуры-муры за нашей спиной не затевает? С Фридрихом не перешептывается?

- О чем ты, Алексей, ни-ни... И слышать о нем не желает. Зато из Парижа зачастили людишки разные. Чего-то готовят.

- Знамо дело, чего против нас может Людовик готовить: турка поднять, расшевелить, татар крымских, а сами меж тем тихонько в Черное море корабли шлют, фарватер меряют.

- И об этом знаешь? - удивился Бестужев-старший.

- А то как, не зря хлеб жую и к государыне на доклады хожу. Кое-что известно. Но более других меня Фридрих беспокоит, хитрая бестия. Он хоть и шлет к императрице любезные письма, но замышляет себе кусок пожирнее оттяпать...

- На Саксонию нацелился, - вставил слово Михаил Петрович.

- Верно, верно. А потом и Марии-Терезии не поздоровится, а там уже и наш черед придет. Попридержать его надо, как думаешь?

- Не мешало бы, но ведь он нас не послушается, как я думаю. Не будет разрешения спрашивать. Наши земли он не трогает, армию против него не пошлешь, а то знаешь, сколь шуму будет...

- Главное, государыне объяснить, что он за фрукт, Фридрих этот.

- Кто мешает? Поди, при дворе каждый день бываешь.

- Каждый-то каждый, да только у государыни нашей, как тебе известно, то головка бо-бо, то собачка любимая подохнет, то... - канцлер безнадежно махнул рукой, отвернулся, подошел к письменному столу, взял табакерку, осторожно отсыпал на ноготь большого пальца небольшую порцию табака, нюхнул, блаженно закатил под лоб глаза. - Не желаешь? - спросил брата.

- Отвык, прости, а вот трубочку закурю, - Михаил Петрович вынул из бокового кармана трубку с прямым мундштуком, - вели огня подать.

Хозяин дома негромко звякнул колокольчиком, и тут же возник лакей, держа в левой руке зажженную свечу, с поклоном подал ее старшему Бестужеву и молча удалился.

- Как тебе удается их в страхе держать? - удивился Михаил Петрович, прикуривая от свечи. - А у меня что ни лакей, то пьяница или бабник, не доорешься иной раз....

- Каков господин, таков и слуга, - улыбнулся глазами Алексей Петрович, - али не знал?

- Но-но, ты мне это брось, не озорничай. Жалею пороть их, вот и творят, что в голову взбредет.

- И я не порю, а сразу в рекруты - и весь сказ.

- Как Андрей твой? - поинтересовался старший Бестужев.

- Лучше не спрашивай. Все то же, толку никакого. Его вот в рекруты не сдашь, сорт не тот. Тебе ладно бездетному жить, а мне... Как старшего схоронил, то думал Андрюшка первым помощником станет, да все без пользы. Денег который год ему на руки не даю.

- И об этом слышал, - обмолвился Михаил Петрович со вздохом. - Не та нынче молодежь пошла.

- Не говори. Размазня! Погляжу еще малость, да и в монастырь направлю. Пущай до конца дней в волосянице походит, с кваса на хлеб перебиваясь.

- Не трави душу, не поможет. Давай-ка о делах потолкуем. Есть у меня задумка одна, как императрице глаза на Фридриха и его проказы открыть. Рассказать?

- Конечно, - оживился Алексей Петрович, - почему сразу с этого не начал? Говори, рассказывай...

- Да особо не о чем и говорить. Мыслишка одна у меня вертится, а как к ней ноги приделать, и не знаю. Семейство все еще там, в Холмогорах, неопределенно взмахнул он рукой.

- Что это ты про них вспомнил? - моментально насторожился Бестужев-младший. - Лучше из головы выкинь, забудь о семействе том, а то и до греха недалече.

- Царевич верно уже в возраст вошел, - не слушая брата, продолжал Михаил Петрович, - а слышал я, будто Фридрих им, ох, как интересуется.

- Надо думать, - прошелся по комнате граф Алексей Петрович и, бесшумно приоткрыв дверь, глянул в коридор, но там никого не было.

- Не доверяешь слугам? - проводил его взглядом Михаил Петрович.

- А ты, можно подумать, кому-то доверяешь? Особенно, когда речь о собственной голове идет. Доверяй, да проверяй.

- Правильно делаешь, дело нешуточное. Слыхал я от верного человека, будто король желал бы при своем дворе нашего высокого узника держать. Понимаешь, о чем я?

- Как не понять, не совсем пока ум потерял. Не по зубам ему этот кусок окажется. От Петербурга до Холмогор курьер туда и обратно почти за две недели оборачивается. А из Пруссии? Глупости это все.

- Может, и глупости, но только мог бы и ты, братец, свой интерес в этом щекотливом деле поиметь.

- Это как? - глаза Бестужева-младшего неожиданно зажглись, и он подошел вплотную к старшему брату, ухватил его за пуговицу на кафтане, потянул к себе, прошептал с придыханием. - Знаешь ли ты, что я тебя по долгу службы должен сейчас к Алексашке Шувалову в Тайную канцелярию отправить? Не мальчик, поди, должен понимать, о чем речь ведешь.