А. Дюков - За что сражались советские люди Страница 33

28 января 1942 года, когда Красная Армия была уже недалеко, в 4 часа дня в гетто пришли немцы и русская полиция. Они закрыли все двери свинарника и подожгли его. Подожгли все гетто. Все же около 100 человек сумели сбежать. Остальные сгорели».

Докладная записка 7-го отдела политуправления Калининского фронта, 28 февраля 1942 г.

«У пленного Генриха Мела, захваченного 20.09.1941 на Сев.-Зап. фронте — 3. р. 96 пп, 32 пд, найден дневник. В нем, в частности, написано: «27.8. Вильно. На вокзале работают исключительно евреи, отмеченные двумя желтыми звездами. Видел несколько их убитыми. Солдаты говорили, что это лишь горстка тех, кого расстреляли за последние несколько дней в г. Вильно, и что этих тоже скоро расстреляют.

8.9. В одной из деревень наблюдал, как солдат хладнокровно расстрелял 12 евреев, в том числе шесть женщин и трех детей. Детей убивали ударами головы о дерево».

Довести до личного состава».

Нач. политуправления СЗФ, дивизионный комиссар Рябчий, 8 октября 1941 г.

«В начале октября 1941 года все евреи по приказу начальника карательного отряда были согнаны на рыночную площадь. Мужчины были отделены от женщин. Сначала отобрали 30 стариков, отвезли их на автомашине в Лещинский ров и там расстреляли. Из еврейских женщин гитлеровцы отобрали молодых, загнали их в раймаг, там раздели догола, изнасиловали, истязали, после этого расстреляли. 15 октября всех оставшихся евреев собрали во дворе педучилища. Им зачитали приговор. После этого вывели на улицу, построили по 10 человек в ряд и погнали к Когальному рву, где ночью местным населением по приказу немцев были вырыты ямы. Сначала отобрали 50 мужчин. Им приказали углубить ямы, а затем расстреляли. После этого подводили к ямам по 10 человек евреев и расстреливали. Сначала убили всех мужчин, потом женщин со взрослыми детьми. Маленьких детей бросали в ямы живыми. Многих оглушали ударами по голове».

Акт о массовом истреблении граждан г. Мстиславль, 4 октября 1943 г.

«В поселке Дрибин жило много еврейских семей. С приходом немцев в сентябре 1941 г. все эти семьи были согнаны в пожарный сарай, где с них снимали одежду. Затем вели на расстрел. Таким образом в поселке было убито все еврейское население — 450 человек, в том числе женщины, дети, старики, старухи. Расстрел проводился у ям на территории колхозного двора. Еврейку Рыкину Риву долго терзали в полиции, она кричала: «Скорее меня убивайте».

Протокол опроса Снытко Николая Демидовича о зверствах немецко-фашистских оккупантов в поселке Дрибин

V. «Трудностей с населением не возникало...»

Гитлеровские орды убивают и насилуют мирных жителей нашей страны, не щадя женщин, детей, стариков. Наши братья в захваченных немцами областях нашей страны стонут под игом немецких оккупантов.

Дождливым осенним днем в деревню Яскино под Смоленском пришли немецкие солдаты. Они окружили деревню и согнали жителей на площади. Потом отобрали всех мужчин и расстреляли за околицей. Мужчин — это громко сказано; к тому времени в деревне остались лишь глубокие старики и подростки. Их тела лежали в грязи, вокруг страшно выли женщины, а деревня пылала, подожженная с трех концов.

В деревне Починок, стоявшей неподалеку, плакать было некому. Немецкие каратели загнали всех жителей в помещение правления колхоза, подперли двери кольями и подожгли. Старики и старухи, женщины и дети метались в огне; жуткий крик сжигаемых заживо людей разносился окрест, каратели бесстрастно смотрели на дело своих рук, и лишь небо плакало о погибших342.

Много лет спустя командующий 9-м армейским корпусом генерал пехоты Герман Гейер, описывая боевые действия своих частей под Смоленском, между прочим заметит: «Вообще трудностей с населением не возникало, так как мы своевременно издали строгие приказы»343.

Эти слова — квинтэссенция истребительной политики, проводившейся нацистами по отношению к населению оккупированных областей.

С самого начала войны немецким войскам было разрешено совершать любые преступления против жителей оккупированных территорий. Одним параграфом указ «О военном судопроизводстве» освободил немецких военнослужащих от ответственности за убийства и изнасилования; другим лишил всяких прав оказавшихся под оккупацией советских граждан. Теперь их можно было произвольно расстреливать за любой реальный или мнимый проступок.

После начала войны германское командование стало выражаться еще более откровенно. «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны, — говорилось в одном из обращений к солдатам вермахта. — Уничтожь в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик — убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семьи и прославишься навеки»344.

Неудивительно, что с первых же дней войны войска вермахта проявляли должную беспощадность по отношению к мирному населению. «Захват сел и городов обычно начинается с постройки виселиц, на которых германские палачи убивают первых попавшихся под руку мирных жителей. При этом фашисты оставляют виселицы с повешенными на много дней и даже на несколько недель. Так же они поступают с теми, кого расстреливают на улицах городов и сел, оставляя трупы по многу дней неубранными», — доносила в Москву партизанская разведка345. А один из германских генералов в докладе командованию так объяснял действия своих подчиненных:

«Немецкий солдат не может рассматривать обитателей этой страны как равных... С этим связаны частые пожары и разрушения в городах — слишком частые и слишком обширные, по сравнению с Польшей и Францией»346.

Действительно: человек не может рассматривать животных как равных, а советские недочеловеки — это почти что животные. «Письма, доходящие до нас с фронта, — вещали радиоприемники по всей Германии, — свидетельствуют, что в этой борьбе на Востоке не один политический строй сражается против другого, не одно мировоззрение против другого, а культура, цивилизация и человеческое достоинство борются против дьявольских принципов недочеловеков»347.

Впрочем, что — животные! Русские гораздо омерзительнее. Под Херсоном осколком артиллерийского снаряда была убита собака командира разведывательного батальона лейбштандарта СС штурмбаннфюрера Мейера. За свою собаку Мейер отомстил как за истинного арийца: согнал свыше тридцати местных жителей на площадь и лично их расстрелял348. Разве собака арийца не ценнее русских свиней?

Проходя через деревню близ Велижа, солдаты одного из подразделений 11-го полка 14-й моторизованной дивизии решили немного развлечься. Под командованием своего обер-лейтенанта они согнали из ближних домов жителей, в том числе женщин и детей, и бросили их в реку. В тех, кто не тонул, бросали камнями, в тех, кто пытался уплыть, — стреляли. Не уцелело никого349.

Под Брянском, увидев наступающих немцев, население деревни Большая Березка спряталось в лесу. Им было приказано возвратиться. «150 стариков, женщин и детей возвратилось домой. После этого согнали их в колхозные амбары, перекололи всех штыками и перебили прикладами. 11 детей в возрасте 12–13 лет закопали живыми в землю»350.

Когда немцы ворвались в город Остров, они развлекались расстрелами мирных граждан. «Немцы согнали несколько десятков женщин и детей на огород и неожиданно стали расстреливать их из автоматов, — рассказывал позднее пробившийся к своим офицер Чеботарев. — Затем туда же привели еще двадцать пять женщин и тоже расстреляли их. Все это я видел своими глазами, находясь в укрытии возле этого огорода»351.

Солдаты, развлекавшиеся под Велижем, Брянском и в Острове, и многие сотни тысяч, подобных им, были нацистской расой господ. «Мы создадим человека нового типа, расу господ и породу вице-королей», — сказал по этому поводу Гитлер и, словно спохватившись, добавил: «Естественно, не может быть и речи об использовании людей этого типа на Западе!»352 Оговорка эта была весьма важной: раса господ на Востоке творила такие преступления, что, сотвори они хоть что-нибудь, отдаленно похожее на Западе, этот ужас европейцы запомнили бы навсегда.

Когда фронт уходил вперед, жителям оккупированных районов могло поначалу показаться, что самое страшное уже позади. Части вермахта уходили дальше, и можно было надеяться на то, что все произошедшее — массовые изнасилования, расстрелы и грабежи — были лишь неизбежными на войне эксцессами. Что на смену военному хаосу придет какой-никакой, а порядок.

Порядок действительно пришел — но это был нацистский порядок.