Николай Байбаков - Моя родина – Азербайджан Страница 33

На заводе, куда также прорвались турки, мой отец вместе с другими рабочими спасли Аракелова и других армян. Туркам не удалось осуществить свое намерение, хотя в других районах погибло немало армян.

Рабочий Баку – колыбель отечественной нефтяной промышленности – воспитал меня и дал мне путевку в жизнь. Надо ли говорить, что рос я с верой в прекрасное будущее моей страны, потому что мой город и окружающие его нефтяные промыслы – кладезь огромных богатств, которые обеспечат это будущее.

Мальцом носил я отцу обеды на завод. И здесь мое мальчишеское любопытство не знало границ. Так и получилось в моей жизни, что я стал очевидцем главных событий, связанных с развитием нефтяной отрасли в тот период.

В нашей стране добыча нефти началась с рытья колодцев. И только этим способом она добывалась многие годы, вплоть до конца прошлого века.

Родина колодезного способа добычи нефти – Азербайджан, что подтверждается удивительной находкой в пос. Балаханы. Здесь с 35-метровой глубины заброшенного колодца был поднят камень с надписью, что этот колодец сооружен мастером Мамед-Нуроглы в 1594 г.

Постепенно на смену допотопному, ручному способу добычи нефти приходили, более совершенные, разработанные в России методы. И все же добыча нефти по-прежнему оставалась делом очень трудоемким и физически крайне тяжелым. Основным ее способом было так называемое тартание желонкой. Что такое желонка? Это почти обыкновенная труба, чаще всего диаметром 25 см, длиной 10 м. Опускалась она в скважину лебедками на канате и с помощью нехитрых механизмов поднималась с нефтью наверх. Можно представить, какова была производительность и экономичность этого способа. Довольно примитивной оставалась и техника бурения скважин.

И все же темпы становления нефтяной промышленности в нашей стране для того времени нужно считать очень высокими. Будучи мальчишкой, я понимал, что жизнь нефтяников станет легче с появлением на нефтяных скважинах в 1923–1924 гг. глубинных насосов и станков-качалок. Они быстро вытесняли устаревшую желонку.

Тогда же шла массовая замена ударного способа бурения более производительным – вращательным бурением с выносом на поверхность разрушенной породы глинистым раствором. Энергия пара и двигателей внутреннего сгорания быстро вытеснялась мощью энергии электрической. В те годы это казалось настоящим чудом. И все мы восторженно радовались этому. К середине 1928 г. практически все насосные скважины в Баку работали на электродвигателях – таким образом, добыча нефти была полностью электрифицирована.

Вот в такое время в 1928 г. стал я, к великой радости моего отца, студентом Бакинского политехнического института, пожалуй, самого престижного вуза республики. Тогда это было самой заветной мечтой бакинских мальчишек, твердо усвоивших формулу индустриализации: «Нефть – это кровь индустрии». Нефтяник – главный герой советского времени – такое осознание пришло ко мне настолько рано, что, кажется, с ним я и родился. С малых лет я слышал от старших об огромном значении «черного золота» (так называли нефть еще в древности), о том, что российские нефтяники большие мастера в этом деле, одни из лучших в мире. Как же мне было не гордиться, что скоро и я им стану!

В студенческие годы еще более окрепла моя ставшая впоследствии непоколебимой вера в то, что я призван служить великому делу, что моей родине «природой и историей суждено» стать одной из передовых стран в мире.

Нам, студентам, преподаватели конечно же объясняли, что развитие нефтяного производства сдерживалось в России капиталистической системой и засильем иностранного капитала. И это утверждение не было беспочвенным идеологическим положением.

Действительно, в России постоянно ощущался искусственно создаваемый нефтепромышленниками нефтяной голод, несмотря на огромные запасы нефти. Оберегая монополию Кавказа в добыче «черного золота», они опасались, что открытие новых месторождении в других регионах России сильно понизит цены на нефть и нефтепродукты, сведет на нет искусственно нагнетаемый нефтяной дефицит. Часто нефтяные компании открыто тормозили развитие нефтедобычи в стране. Так, фирма братьев Нобель каждый год выплачивала крестьянским общинам Урало-Волжского района огромные суммы, чтобы они не сдавали в аренду свои земли для бурения скважин на нефть.

Не подлежит сомнению тот факт, что в нефтяной промышленности царской России господство монополий и иностранного капитала было особенно сильным. Перед первой мировой войной три компании («Рашен дженерал ойл компани», «Шелл» и «Товарищество Нобель») владели 88 % всех акционерных капиталов отрасли и контролировали 60 % всей добычи нефти в стране. Самым крупными российскими нефтяными магнатами стали Нобель и Ротшильд. И как итог – к 1917 г. в руках иностранных фирм оказалось 75 % торговли нефтепродуктами в России.

Но, несмотря на все это, отечественные начала в отрасли жили и действовали. Потенциал России, как великой державы, впечатлял и заставлял верить в ее прекрасное будущее.

С юных лет я научился понимать, что благодаря развитию промыслов Бакинского района, на которые приходилась значительная доля всей отечественной добычи нефти, Россия вышла в начале XX в. на первое место в мире по добыче «черного золота».

Великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев глубоко интересовался проблемами нефти, изучал положение дел и проблемы бакинских промыслов. Он первым в мире стал разрабатывать вопросы нефтяной промышленности во взаимосвязи со всем хозяйством страны. Не здесь ли великая научная догадка о выгодах планомерного развития народного хозяйства?

Менделееву принадлежит и идея создания трубопроводного транспорта нефти и нефтепродуктов: он предложил и научно обосновал сооружение самого крупного в мире по тому времени продуктопровода Баку – Батуми диаметром 200 мм, длиной 883 км, который вместе с 60 насосными станциями был построен в 1897–1907 гг.

Учился я увлеченно, стараясь не пропустить ни одной лекции, ни одного практического занятия, просиживая над книгами и конспектами дни и ночи. Я спешил как можно больше узнать, прочитать и стал себя чувствовать увереннее. И не я один, а все мы так жили и учились тогда.

Академическая программа была не столь обширной, как ныне, зато очень насыщена практикой на производственной базе. Часто сразу после лекций мы вместе с преподавателями отправлялись на промысел и там, на месте, могли конкретно изучить то, о чем нам говорилось на лекциях, увидеть своими глазами, пощупать руками детали.

В этом заключалась, безусловно, главная особенность вузовского обучения тех лет: мы знали, что нас, будущих инженеров, ждали на промыслах, и мы, еще учась в институте, знали где, с кем и как будем работать.

Хотя в моих анкетах всегда значилось, что инженером Ленинского промысла я числюсь с 1 января 1932 г… на самом деле уже с середины 1931 г. я выполнял работу инженера на промысле; только потом, получив диплом, был оформлен на службу официально. Вот так жизнь торопила нас, все мое поколение, всю страну.

Моя студенческая юность совпала с началом первой пятилетки. Тогда в основном завершилось техническое перевооружение нефтяной промышленности – первой из всех отраслей народного хозяйства, для которой десятки предприятий страны сумели изготовить новейшее по мировым стандартам нефтепромысловое оборудование.

Газета «Бакинский рабочий» (где С. Есенин печатал свои стихи) писала в 1927 г.: «Станки и бурильные инструменты, изготовляемые на советских заводах, не уступают по качеству заграничным. Сормовские станки, коломенский насос – любимцы каждого бурового мастера».

Динамика технического прогресса на бакинских промыслах просто ошеломляла: только в 1928 г. в Азнефть с заводов России и Украины поступило бурового оборудования на 4,1 млн руб., а тогда это была немалая сумма. На следующий год сумма заказов на различное оборудование для Баку составила уже свыше 50 млн руб. Огромные капиталовложения в нефтяное машиностроение поступали и из самого Азербайджана, усиленными темпами строились здесь новые электростанции, а старые расширялись и реконструировались.

На промыслах Баку не хватало рабочих кадров и высококвалифицированных специалистов; их готовили в вузах Москвы и Ленинграда. Благодаря такой всенародной поддержке бакинские нефтяники выполнили задание первой пятилетки за два с половиной года. Тогда же был превзойден показатель добычи нефти 1901 г. – самый высокий за весь период промышленной разработки бакинских месторождений.

Следом началось бурное освоение подкирмакинской нефтяной свиты в районе Балаханы. Оно сулило огромные перспективы и ставило мой родной Ленинский промысел в число ведущих.

В такое удивительное время всеобщего энтузиазма сбылась моя мечта – я стал инженером на этом промысле.

Не все, разумеется, шло гладко и хорошо. Новые подкирмакинские скважины преподнесли сюрприз – стали быстро обводняться. Причина была понятна: над нефтяным пластом находился мощный водяной пласт, из которого под высоким давлением из-за ненадежной цементировки обсадной колонны проникала в этот пласт вода. Все вроде бы просто. Но что делать? Как и чем закупорить водяной пласт? Цементом под высоким давлением? Эта мысль показалась мне сначала бредовой. Но постепенно она стала все больше и больше обрастать реалиями, выстраиваться в технологическую систему.