Станислав Куняев - Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса Страница 33

В ночь с 25 на 26 марта 2008 года по программе «Культура» был показан фильм о подготовке этого преступления. Автором и комментатором фильма был известный советский журналист, пребывающий ныне в Англии, Аркадий Ваксберг.

Сначала в фильме зашла речь о таинственном письме в «Правду», осуждающем «врачей-отравителей». Письмо это, по словам Ваксберга, согласно воле Сталина должны были подписать известные еврейские писатели и общественные деятели. Голос Ваксберга вещал с экрана о том, как отнеслись советские евреи к письму.

«Маргарита Алигер рассказала мне: «Было очень страшно, я безропотно подписала это письмо».

Понятно, почему именно М. Алигер было предложено поставить свою подпись под письмом: с 1937 по 1953 год она внесла огромный вклад в поэтическую Сталиниану. Открываешь любую ее книгу тех лет и читаешь: « приезжай, товарищ Сталин, приезжай, отец родной», «гул сталинских животворящих лет», «зашумит словно море кремлевский дворец – это встретит вождя Девятнадцатый съезд», «Ленинские горы, Сталинские годы, Коммунизма ранний, ранний час» и т. д. и т. п. без конца. Конечно, тут подпишешь безропотно.

Павел Антокольский: «Подписной лист сначала подписал я, потом Гроссман,  – я знаю теперь, что чувствует кролик перед удавом». А куда было деваться Павлу Григорьевичу, лауреату Сталинской премии, если он в 1937 году сочинил от сердца стихотворную книгу «Ненависть», воспевающую «сталинские репрессии»? Сталинские чиновники, конечно же, знали, кому предложить этот документ на подпись. И в Гроссмане, тоже официозном писателе 30-х годов, прославившем в книге «За правое дело» и Сталина, и советскую власть, и нашу победу, они, видимо, не сомневались.

А кстати, можно было и отказаться, как отказался подписать письмо Лазарь Каганович или Вениамин Каверин: «Я сообщил Хавенсону (журналист, сборщик подписей. – Ст. К.) по телефону, что письмо подписывать не буду». Конечно, это могло вызвать недовольство у функционеров, собиравших подписи, но за это не арестовывали, не пытали и на Колыму не ссылали. Каверин, не самый знаменитый и храбрый среди писателей, почему-то не почувствовал себя «кроликом перед удавом». Кстати, и Леонид Леонов в 1934 году, когда Генрих Ягода собирал писательскую компанию для поездки на Беломорканал для создания культовой чекистской книги о строительстве, отказался от этой поездки, и ничего с ним не случилось. А почти все остальные, кто согласились, через три года, в 1937-м, охотно давали согласие подписать любые письма. Главное ведь в том, чтобы публично согрешить один раз, а дальше легче: «еще раз, еще раз, еще много-много раз…»

Однако фильм о депортации продолжался, и А. Ваксберг продолжал вещать «закадровым голосом»:

«Евгений Долматовский рассказывал: «Мне звонил Давид Заславский, требовал подписать письмо». И Давид Заславский знал, кому звонить, поскольку всем было известно, что в 1937 году молодой поэт Долматовский публично отказался от своего отца – «врага народа».

«Марк Рейзен вспоминает так: «Ну было какое-то сборище. Надо исполнить свой гражданский долг». И знаменитого певца Рейзена тоже можно было понять: в предвоенные годы он был основным исполнителем знаменитой песни «Широка страна моя родная» со словами:« золотыми буквами мы пишем всенародный сталинский закон». А музыку к гимну «Широка страна моя родная» написал Дунаевский, естественно, он не мог не «засветиться» на подписном листке обращения в редакцию «Правды», на котором, как пишет историк Г. В. Костырченко, «имеются оригинальные автографы С. Я. Маршака, В. С. Гроссмана, М. О. Рейзена, М. И. Ромма, Л. Д. Ландау И. О. Дунаевского и многих других видных деятелей еврейского происхождения» (с. 681). Одним из последних на листе расписался И. Эренбург. Впрочем, «подписантов», если бы власти того пожелали, могло быть много больше из числа рьяно присягнувших на верность режиму в 1937 году.

Много лет назад, просмотрев подписку «ЛГ» за 1937 год, я сделал перечень известных писателей, так или иначе откликнувшихся на политические процессы эпохи.

Из «Литературной газеты» № 33,1937: «Высшая мораль революции в том, чтобы враги народа, подло предающие его интересы, были начисто уничтожены»… «Только на днях вся страна с яростью и гневом узнала о преступлениях подлейшей банды долго маскировавшихся шпионов, фашистских наемников – Тухачевского, Уборевича, Корка и других мерзавцев». «Другие мерзавцы» – это высшие военные чины еврейского происхождения – Иона Якир и Фельдман. Заклеймил их в «ЛГ» известный литератор той эпохи Яков Эйдельман, отец не менее известного литературоведа горбачевской эпохи Натана Эйдельмана.

Подшивка «Литературной газеты» за 1937 г., номера 32 и 33. Заголовки откликов: «Мы требуем расстрела шпионов», «Не дадим житья врагам Советского Союза» и другие короткие проклятья, подписанные не от имени каких-то заводских и фабричных коллективов и не какими-то безвестными «шариковыми», а Пастернаком, Сельвинским, Кассилем, Габриловичем, Л. Никулиным… Среди проклинаемых имен «врагов народа» В. Киршон. Опять одни евреи топили других евреев. По приказу или по совести? Или от страха иудейска? Не знаю.

В «Литературке» от 1 февраля 1937 г. опубликован приговор по делу « Пятакова, Сокольникова, Радека», и тут же стихотворный отклик Михаила Голодного-Эпштейна: «Нет, ты его настигнешь, кара». П. Антокольский тоже ставит свою подпись рядом с Михаилом Голодным.

В этих же уникальных январско-февральских номерах 1937 года с проклятиями и требованиями «уничтожить» «убийц, шпионов, фашистских выкормышей» выступили писатели Р. Фраерман, В. Инбер, Л. Никулин, А. Безыменский (со стихами!). Здесь же Юрий Тынянов, а рядом с ним стихи Переца Маркиша в косноязычном переводе Д. Бродского:

Их судит трибунал с презрением во взоре,

И весь народ гремит из края в край;

Ни капли милости взбешенной волчьей своре —

Пусть сгинут! Никому пощады не давай!

В 1952 году в числе репрессированных членов Еврейского антифашистского комитета был и Перец Маркиш. Вспомнил ли он перед тем, как «сгинуть», свои стихи пятнадцатилетней давности? Подпись поставить от страха – дело простое. А вот стихи написать – тут нужно вдохновение.

Евреи-чекисты арестовывали евреев-политиков, еврей-поэт написал о врагах народа стихотворенье, еврей-переводчик перевел его на русский язык, еврей – ответственный редактор (Л. Субоцкий) опубликовал их в «Литгазете». А сейчас все это называется иногда государственным, иногда сталинским и даже русским антисемитизмом и черносотенством.

А чьими фамилиями подписаны («ЛГ» от 26.1.1937) писательские отклики на процесс антисоветского троцкистского центра? Ю. Олеша – «Передсудом истории», И. Бабель, щегольнувший знанием Достоевского, – «Ложь, предательство, смердяковщина», М. Козаков (отец актера М. Козакова) [11] – «Шакалы», два брата – М. Ильин и С. Маршак – « Путь в гестапо», В. Шкловский – «Эпилог», Д. Алтаузен – «Пощады нет!» и, конечно же, неутомимый Безыменский – «Наш вердикт», стихотворенье, начинающееся словами: «стереть их всех с лица земли». А еще Г. Шторм, Г. Фиш, К. Финн, Л. Славин, А. Гурвич, Л. Войтинская и т. д. и т. п.

Ну как же нынешним еврейским историкам при воспоминании об этом феноменальном позоре не выходить из себя, не впадать в истерику? Как объяснить эту эпидемию коллективного помешательства «интеллектуальной элиты»? Слепой верой в Сталина? – но все подписанты, можно сказать, не дураки. После XX съезда они сразу поумнели. Животным страхом перед Гитлером, перед ужасом грядущей войны? Или просто чувством коллективного советского патриотизма, захлестнувшего все общество в ту эпоху?

А если даже Сталин, как коварный политик, их переиграл и заставил своими руками уничтожать своих же соплеменников, то на кого спустя 70 лет писать жалобу? На антисемитов? А может быть, все происшедшее есть свойство еврейского менталитета, о котором американский историк Норман Финкельштейн писал в книге «Индустрия Холокоста»:

«Так же, как многие евреи дистанцировались от Израиля, пока он был для них обузой, и снова стали сионистами, когда он обрел ценность, дистанцировались они и от своей этнической принадлежности, пока она была обузой, и снова стали евреями, когда это стало выгодно» (с. 27).

Поэтому не надо лукавить, что наши писатели той эпохи были не евреями, а просто советскими людьми или всего лишь навсего коммунистами безо всякой национальности. Конечно, в списке подписантов есть и русские фамилии, но их значительно меньше, нежели еврейских. А фамилии Симонова, Твардовского, Шолохова, Заболоцкого, В. Шишкова, Серафимовича, Гладкова не встречаются ни разу. Может быть, к ним не обращались, сомневались, что они подпишут? Или они себя «кроликами» не чувствовали?.. А может быть, демонстрируя свою лояльность, подписывали только те, кто хотел подписать?