Кронпринцы в роли оруженосцев - Александров Валентин Алексеевич Страница 33

Примеры были перед глазами. Проводники жесткой линии на повышение руководящей роли партии выставляли из ЦК КПСС одного за другим носителей либеральных взглядов. Отправили за океан Яковлева, в Прагу — Шахназарова. Отстранялся от дел академик Румянцев. Вместе с тем в гору пошли мракобес Трапезников да сыгравший зловещую роль в чехословацкой драме 68-го года Удальцов. Начатое былое приходом Катушева, Кулакова, Соломенцева обновление ЦК остановилось. После «отстрела» Шелепина с его группой комсомольцев в руководстве партии второе место заняли сразу два человека, которые могли соревноваться только в маразме, — Суслов и Кириленко. Все эти деятели были перед нашими глазами, общение с ними не было чем-то чрезвычайным. Поэтому они вошли в круг нашего разговора.

Подстать внутренним делам мрачные очертания имела ситуация и в социалистических странах, которые были сферой наших профессиональных интересов. Разгром сторонников Дубчека не привел к воцарению прежней дружбы с Чехословакией. Нового лидера — Гусака — подпирали левые радикалы во главе с Биляком, которые держали за горло и руководителей КПСС. Хвост вилял собакой. В Польше дело шло к падению Гомулки. В ГДР Ульбрихт жестко держался полицейских мер управления. Противники Югославии продолжали определять наши отношения с этой страной.

Все эти вопросы не были для нас с Шишлиным посторонними, и мы, устроившись на креслах в холле резиденции советской делегации в Берлине, перебирали в полной откровенности одно слагаемое советской политики за другим.

Этот разговор годичной давности и послужил основанием председателю КГБ для предостережения: «Передай Александрову и Шишлину,» что они ведут себя слишком размашисто».

Много же времени и труда ушло у «немецких друзей», чтобы они сделали магнитофонную запись нашего разговора, расшифровали и перевели ее, идентифицировали наши голоса и донесли до самого верха службы советской безопасности. Не зря к нам подходил официант, менял пепельницы и ставил сигаретницу. В каком из этих или других предметов обстановки были вмонтированы микрофоны? А может быть, подслушивающее устройство было растворено в коньяке и мы с каждым глотком пропитывались звукозаписывающим снадобьем? Немцы — большие мастера на шпионские штучки. Угадать невозможно. Впрочем, и незачем строить догадки.

Важнее было то, что запись попала именно к Андропову. Конечно, было обидно, что мы могли потерять доверие своего бывшего начальника из-за развязанности языков, зафиксированной агентурой. С другой стороны, хорошо, что донос не угодил в чьи-то другие руки и дело ограничилось грозным, но глухим предостережением, а не оргвыводами, на которые был достаточно скор и решителен, например, Суслов.

Разгадав, о каком проступке могла идти речь в предостережении Председателя, мы сочли необходимым дать ответный сигнал. «Надо сказать Бовину, — сформулировал ход действий Шишлин, — чтобы он при встрече с Ю.В. прямо ему заявил: эти двое разобрались, где дурака сваляли, и сами себя высекли».

На этом инцидент был исчерпан. А перед нами маячил пример самого Бовина, которого незадолго до этого разговора без каких-либо объяснений сняли с работы. И заступничество Андропова перед Брежневым не возымело никакого действия на уже принятое решение об увольнении. Его участь оказалась в руках других людей. Впрочем, и следов Бовин оставил больше в руках доносчиков: он доверил свои «размашистые суждения» не записывающему устройству, а рукописному письму, перехваченному бдительными товарищами.

Из этих двух случаев сами собой напрашиваются практические выводы.

Во-первых, когда разговор заходит о политике, хорошо бы угадать, нетли среди собеседников любителей смастерить донос. Неплохо бы дать по морде фискалу. Это остается несбыточной мечтой хотя бы потому, что в роли доносчиков сплошь и рядом выступают женщины. И конечно, лупцовку надо начинать с себя, чтобы не соблазнял доносчика возможностью выслужиться за счет подлости.

Ну, а что касается опасности быть услышанным, когда разговариваешь даже сам с собой, то тут я пришел к твердому убеждению, что агентурные уши способны проникнуть всюду. Те, кто профессионально подслушивает, подсматривает, вынюхивает, технически оснащены лучше нас всех остальных, занятых другим делом. Мы только и можем, допустим, на шепот перейти. А они в состоянии искусственный микрофон вставить или электронный датчик в голову вшить. Поэтому если уж может быть недоверие, то лучше не держать закрытой дверь комнаты, не запирать ящики стола, дверцы шкафа, да и рот на замке держать не надо. Только раскрыв себя полностью внешнему контролю, обретаешь абсолютную уверенность, что не скажешь лишнего. Правда, через какое-то время начинаешь понимать, что и мысли вращаются только в пределах отпущенного цензурой. Наверное, это и есть идеал гражданства в рамках дозволенного.

НЕПРИКОСНОВЕННАЯ ПРЯМАЯ СВЯЗЬ

Телефоны с автоматическим определителем номеров (АОН) появились в Москве примерно в 1975 году, но были они, естественно, не аппаратами массового пользования, а строго секретным достоянием спецслужб. Точнее сказать — одной спецслужбы, той, которая обеспечивала телефонную связь на самом высоком уровне, а именно — Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева.

Кабинет главного советского руководителя, а вернее оба его кабинета — на Старой площади и в Кремле, а также квартира и дача были связаны прямыми телефонными линиями с кабинетами всех членов политбюро, секретарей ЦК, некоторых военачальников. Если Брежнев хотел с кем-нибудь поговорить, ему достаточно было поднять телефонную трубку и нажать кнопку с соответствующей фамилией на своем аппарате. Звонившие же ему попадали сначала к секретарю, а тот уже докладывал «самому».

Аппарат прямой связи с Брежневым стоял и в кабинете председателя Совета министров РСФСР М.С. Соломенцева, помощником которого я в то время работал.

Первоначально линия прямой связи не была оборудована системой АОН. В начале 70-х годов техника у нас еще до этого не дошла. Когда же такое свершилось, служба правительственной связи никого в известность не поставила. Наверное, из соображений секретности. А может быть, и для того, чтобы нагнать больше страха на все нижестоящие структуры.

Из-за этого в кабинете предсовмина РСФСР случилось несколько приключений.

Началось с того, что добросовестная уборщица, которая старательно обихаживала стол главы правительства до начала рабочего дня, стала, как принято, вытирать пыль с телефонных аппаратов. Каждую трубку она тщательно протирала фланелевой тряпочкой, чтобы и следов предыдущих касаний не оставалось. Прилежно лоск навела и на аппарате прямой связи.

Видимо, час был очень ранний и дежурный в приемной Брежнева не прореагировал на поднятую трубку. Однако самописец АОН зафиксировал попытку прямого телефонного разговора с руководителем партии.

Незадолго до начала рабочего дня прямой телефон требовательно зазвонил в кабинете председателя Совмина России. Звонок был чрезвычайно громкий, непрерывный. Дежурный секретарь кинулся из приемной, чтобы выпалить по должной форме устойчивую формулу: «Здравствуйте, Леонид Ильич; Михаил Сергеевич Соломенцев должен прибыть с минуту на минуту, и я сразу же доложу ему о вашем звонке».

Однако у аппарата был не Брежнев, а такой же дежурный секретарь из его приемной, который сказал: «Михаил Сергеевич звонил час тому назад по этому телефону, сейчас Леонид Ильич приезжает, нужно ли ему докладывать о звонке?»

Естественно, секретарь Соломенцева, сославшись на недоразумение, просил Брежневу о звонке не говорить. И сразу же начался переполох.

Кто же пытался по прямой связи звонить Брежневу, да еще из охраняемого кабинета Соломенцева?

Дознанием занялась охрана председателя Совмина, офицеры КГБ. Опросили с десяток людей, кто хотя бы эвентуально мог оказаться вблизи кабинета. Злоумышленник не находился.

Не дал результатов и дактилоскопический анализ поверхности трубки.