Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» Страница 35

Но до победы было еще далеко — справа и слева, не вступая в бой, рязанские полки обходили свежие монгольские тумены, в глубине равнины темнели густые ряды приближающейся конницы, и Юрий Ингваревич начал осознавать, что все может кончиться очень плохо. Его план разбить монгольскую орду по частям явно не удался — рязанцам просто не хватило на это сил, а потому надо было думать уже о том, как бы спасти русскую рать от приближающего разгрома. Серое зимнее небо затянуло тучами, повалил густой, крупный снег, и Юрий Ингваревич решил, что в этой непогоде ему удастся отвести войска к лесу, где монголы не смогут их достать. Рязанская рать стягивалась в кулак, князья и воеводы пересаживались на запасных коней, чтобы вновь вести свои дружины в бой, только на этот раз речь шла уже не о победе, а о собственном спасении. Тело Всеволода Михайловича положили поперек седла и крепко привязали веревками, надеясь отвезти в Пронск и достойно захоронить. Многие гридни, потерявшие лошадей, встали в ряды ополченцев, укрепляя передние шеренги, и рязанская рать двинулась через залитое кровью поле, заваленное телами тысяч павших воинов.

Однако старый Субудай, который руководил сражением с монгольской стороны, не собирался выпускать рязанского князя из той ловушки, в которую тот сам себя завел, — тысячи конных лучников, вынырнув из-за снежной пелены, обрушили на русское войско настоящий ливень стрел. Люди падали десятками на окровавленный снег, потери начали расти с катастрофической быстротой, а до спасительного леса было не близко. Дружинники прикрывались большими миндалевидными и круглыми щитами, стрелы отскакивали от их шлемов и панцирей, а вот ополченцам приходилось нелегко — без кольчуг и доспехов, с самодельными щитами они были обречены. Длинные монгольские стрелы прошивали овчинные полушубки, насквозь пробивали меховые шапки, раскалывали деревянные, обтянутые шкурами щиты — но рязанцы упорно продолжали идти к лесу, устилая свой путь телами павших. Видя, что наскоками конных лучников противника не сломить, Субудай меняет тактику — монгольские всадники скрылись за снежной завесой, и земля загудела от топота идущей в атаку тяжелой кавалерии. Рязанские ратники теснее сомкнули ряды, и их строй мгновенно ощетинился рогатинами и копьями — монголы ударили разом и со всех сторон. В страшной рукопашной схватке русские отбросили монгольских багатуров, но на смену потрепанным тысячам шла новая волна степняков, а за ней готовились вступить в бой новые сотни свежих бойцов. Сеча не затихала ни на минуту, гридни и ополченцы навалили перед строем целый вал из убитых людей и лошадей, но русских воев становилось все меньше и меньше, а те, кто еще сражался, валились с ног от усталости. Под ударами стрел и копий свалился из седла на истоптанный снег Юрий Муромский, Олега Красного, который изнемогал от многочисленных ран, выдернули арканом из седла и утащили в полон, а князь Юрий, лишившись коня, стоял в первом ряду и рубился мечом, как простой ратник. Возможно, в эти последние минуты своей жизни он осознал, какую страшную ошибку допустил, решившись сразиться с Батыем в чистом поле один, без суздальских полков. Что этим поступком он обрек на погибель не только себя, князей-родственников и рязанскую рать, а всю свою землю, свой любимый город и всю Северо-Восточную Русь, поскольку владимирские дружины будут биться с ордой в одиночку. И когда монголам, наконец удалось развалить рязанский строй и разбить битву на десятки отдельных схваток и столкновений, для Юрия Игоревича все было кончено. Под ударами кривых мечей нукеров рязанский князь пал на поле брани, а княжеский стяг рухнул на снег и был затоптан копытами коней торжествующих победителей. Битва закончилась, монголы преследовали и рубили немногих пытавшихся спастись в лесу, а по полю сражения уже ездили многочисленные всадники, высматривая раненых рязанских воинов и добивая их ударами копий. После этого побоища Рязань была обречена.

При описании боевых действий на подступах к Рязани основным источником мне служила «Повесть о разорении Рязани Батыем», и вот почему. Дело в том, что летописные известия о событиях, которые предшествовали взятию города, довольно скупы и противоречивы. Лаврентьевская летопись о битве молчит, и, исходя из ее текста, получается, что князь Юрий погиб во время штурма города вместе со всей своей семьей, а полевого сражения с монголами как будто и не было. Еще более путаны и невнятны сообщения Ипатьевского летописного свода, но это как раз вполне объяснимо, поскольку интересующие нас события были описаны в Галицко-Волынской летописи, которая являлась одним из разделов этого свода. Галицкий летописец явно не обладал всей полнотой информации о рязанской трагедии, да и к князьям Северо-Восточной Руси был настроен негативно. Опять же, очень непонятным является следующее его сообщение о монгольском вторжении в рязанские пределы: «Первое их нашествие было на Рязанскую землю, и взяли они приступом город Рязань, выманили обманом князя Юрия и привели к Пронску, ведь княгиня его была в то время в Пронске. Обманом выманили и княгиню, и убили князя Юрия и его княгиню». И здесь возникает логичный вопрос — а откуда в таком случае монголы выманили князя Юрия, если к этому времени взяли Рязань приступом? Он что, ушел в леса и скрылся там, как партизан? И что делала в это страшное время княгиня в Пронске, ведь Рязань была столицей, да и укрепления ее были куда мощнее! К тому же в Лаврентьевской летописи указано четко, что сначала был взят Пронск, а затем Рязань: «начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили ее до Пронска, и взяли все Рязанское княжество». Но ключевым, на мой взгляд, является сообщение Тверской летописи: «Князь же Юрий Рязанский заперся в городе с жителями, а князь Роман отступил к Коломне со своими людьми. И взяли татары приступом город двадцать первого декабря, на память святой мученицы Ульяны, убили князя Юрия Ингваревича и его княгиню…» Здесь особо интересен тот момент, где автор заостряет внимание на том, с кем именно рязанский князь заперся в городе — с жителями, а не с войском, а также то, что коломенская дружина в обороне столицы княжества не участвовала. А это могло произойти только в одном случае — если рязанское войско было уничтожено монголами, а полк князя Романа в этом бою участия не принимал, поскольку именно он вскоре вместе с суздальскими полками вступит в битву с захватчиками под Коломной. Вряд ли полководцы Батыя дали бы уйти с поля боя Роману Ингваревичу, а тем более увести с собой боеспособные войска, ведь до Коломны идти очень далеко, а используя численное преимущество и превосходство в маневренности, степняки могли бы уничтожить этот отряд на марше. Это же подтверждается и Новгородской летописью, где четко сказано, что Рязань сражалась сама по себе, а «князь же Роман Ингваревич стал биться против них (монголов) со своими людьми».

Что характерно, в «Повести о разорении Рязани Батыем» подобных нестыковок не наблюдается, и каждое действие поддается логическому объяснению — монгольский хан убийством сына спровоцировал рязанского князя на бой в невыгодных условиях, а уничтожив рязанское войско в чистом поле, заодно уничтожил и намечавшийся военный союз между Рязанью и Владимиром-Суздальским. Князь Роман Ингваревич в числе участников битвы не назван, а что касается Глеба Коломенского, упомянутого автором «Повести», как отметил академик Д. С. Лихачев, «последний упоминается не во всех списках и по летописи не известен». К слову сказать, именно в княжеских именах автор и создает путаницу — вместо муромского князя Юрия, он называет его отца Давида, умершего в 1228 г., а князя Олега Красного, не брата, как в «Повести», а племянника князя Юрия попавшего в плен к Батыю, объявляет казненным по приказу хана. В действительности Олег находился в плену до 1252 г., вернулся в свое княжество и умер в марте 1258 г., будучи рязанским князем. Тщательно анализируя повесть, Д. С. Лихачев сделал очень интересное наблюдение: «Автор имел в своем распоряжении Рязанскую летопись, современную событиям, весьма вероятно, краткую, без упоминания имен защитников Рязани. Отрывки именно этой летописи дошли до нас в составе Новгородской первой летописи. Вот почему между рассказом Новгородской первой летописи о событиях нашествия Батыя и «Повестью о разорении Рязани» имеются буквальные совпадения. Впоследствии эта летопись была утрачена в самой Рязани». А поскольку имена князей в летописи не указывались, а автор точными сведениями о них не располагал, то и возникла та самая путаница.

Но все дело в том, что другим источником, которым пользовался безымянный автор при написании своего произведения, были народные сказания и местные предания. Академик Лихачев считал, что сама «Повесть» была составлена в первой половине XIV века, когда все легенды, касающиеся монгольского нашествия, были на слуху. «Именно они-то не только дали автору «Повести» основные сведения, но и определили художественную форму «Повести», сообщив ей и местный колорит, и глубину настроения, отобрав и художественные средства выражения». Поэтому, на мой взгляд, именно сочетание народных преданий вместе со сведениями официального летописания и делают «Повесть о разорении Рязани Батыем» самым важным источником по изучению той катастрофы, которая произошла зимой 1237 г. на рязанской земле.