Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского Страница 35

«Тяжелый (в стенки заделана литература) чемодан оказался пустым. На закупку каких-либо дорожных вещей или предметов туалета не хватает денег. В огромном количестве закупаются выборгские крендели. При таможенном досмотре осмотрщик с четверть минуты стоит над чемоданом с тупым взором, как будто что-то соображая. Ужасных, полных драматизма четверть минуты. Потом машет рукой и идет к следующему пассажиру».

«Всего до февраля 1902 г. удалось отправить в Россию 60 чемоданов с искровской литературой. С весны 1902 г. от чемоданов пришлось отказаться, так как полиция раскрыла этот способ доставки литературы. „Чемоданным способом больше пользоваться нельзя“, – сообщала Надежда Крупская в Бюро русской организации „Искры“ в апреле 1902 г.

Поскольку потребность в литературе была очень велика, искровцы придумывали все новые хитрые способы ее доставки.

О. А. Пятницкий, один из организаторов транспортировки „Искры“, проживавший в Берлине, вспоминал: „Тогда мы изобрели панцирь: для мужчин сшивали нечто вроде жилета, куда вкладывали 200–300 экземпляров «Искры» и нетолстые брошюрки, а для женщин – лифы и еще заделывали в юбках. Женщины могли брать с собою экземп ляров 300–400 «Искры». Это называлось на нашем языке – транспорт «экспресс». Одевали мы в такие панцири всех – от ответственных товарищей до простых смертных, которые только попадали нам в руки“. Ходить в таком панцире летом, в жару было невыносимо тяжело, но некоторым даже нравилось: „Женщины привыкали к ним, панцири делали их статными, солидными, с хорошими фигурами“.

К осени 1901 г. удалось организовать транспортировку „Искры“ через австрийскую границу, а вскоре и через германскую. Эти пути оказались самыми надежными. Другие оказались неудачными, быстро провалились: так, случайно в Архангельске при выгрузке разбился бочонок с литературой и из него на глазах у жандармов вместо сельдей (как значилось по накладной) посыпались издания „Искры“».

Впоследствии искровцы стали оборудовать типографии в России. Самой известной являлась «Нина», созданная в 1902 года в Баку инженером Леонидом Борисовичем Красиным. Теперь требовалось высылать только макеты. Интересно, что «Нину» жандармы так и не раскрыли. В 1905 году типография переехала в Выборг, где уже была легализована.

Одновременно с социал-демократами появилась конкурирующая революционная структура, набравшая силу исключительно благодаря эмиграции. В начале 90-х годов стали возвращаться с каторги народовольцы. Это возвращение несколько изменило положение среди народников. До этого они, в основном, сидели тихо. Но тут вернулись иные люди…

Ссылка подействовала на пламенных революционеров по-разному. Одни сделали выводы и зареклись идти против закона. Но другие – отнюдь нет. И тут была одна психологическая особенность. Далеко не все отбывали срок с таким комфортом, как Владимир Ульянов, который имел всю информацию по поводу обстановки в революционной среде. К тому же он сидел уже при новом царе, при котором режим был куда мягче.

А вот у многих из старых ссыльных с информацией дело обстояло куда хуже. Порой вообще не имелось никаких сведений о том, как живет оппозиция. Так что люди вышли на волю примерно с теми же взглядами, с которыми сели. И что самое главное – были готовы «плыть в революцию дальше». А между тем крестьяне начинали потихоньку волноваться. Причин много, но главная – к этому времени уже накопились проблемы, порожденные бездарной реформой 1861 года.

Некоторые ссыльные сразу же подались за границу, где своим авторитетом укрепили существовавшие там народнические кружки. Кое-кто попытался поработать в России.

…В 1893 году России возникла партия «Народное право». У её истоков стояли старые народовольцы, однако было много и молодежи. Имелись и либералы – например, будущий лидер партии кадетов Павел Николаевич Милюков. Отделения партии возникли в Санкт-Петербурге, Москве, Орле, Смоленске, Харькове, Нижнем Новгороде, Перми, Екатеринбурге, Уфе, Баку, Тбилиси, Ростове-на-Дону.

Это была гораздо более умеренная организация, нежели прежние народнические структуры. Её можно назвать леволиберальной. То есть целью продолжал оставаться социализм, но это звучало как-то смутно. Главной задачей было уничтожение самодержавия и переход к демократической форме правления. Терроризм деятели из «Народного права» отвергали. Но вообще-то о тактике борьбы договориться ребята не успели. Дело в том, что организация с самого начала находилась под контролем Великого и Ужасного полковника Зубатова. По своему обыкновению он дал партии сформироваться, а затем провел массовые аресты. Кстати, многих из арестованных заагентурил. Кое-кто успел сбежать за границу.

Этот, в общем-то, проходной эпизод сыграл важную роль. Многие из народоправцев, в том числе из молодых, встали на путь, ведущий к экстремизму.

Как уже было сказано, Зубатов многих деятелей сделал своими агентами. Впоследствии он завербовал и достаточное количество людей из разгромленных марксистских группировок. Это породило сюрреалистическую ситуацию, когда никто не понимал – где революционеры, а где жандармские агенты. Забегая вперед, стоит сказать, что некоторые перевербованные оппозиционеры впоследствии заняли серьезные должности в Охранных отделениях – и в какой-то момент вновь стали работать на революционеров…

В числе молодых народоправцев был и студент-народник Виктор Михайлович Чернов. Деятельность в «Народном праве» закончилась для него ссылкой. Он не успокоился и попытался начать пропаганду среди крестьян Тамбовской губернии.

«Число наших связей росло. Мы решили серьезно взяться за постановку особой библиотеки для деревни. Нелегальных книжек в ней почти не было. Да и что можно было предложить мужику из тогдашней нелегальной литературы? Две-три старых брошюры, лучшая из которых – „Хитрая механика“ – была переполнена архаизмами вроде обличения давно канувшего в вечность соляного налога».

В конце концов Чернов махнул на всё рукой и в 1899 году отбыл за границу. К этому времени в Швейцарии скопилось уже достаточное количество народников. В 1900 году они объединились в «Аграрно-социалистическую лигу».

«И в чем заключалась наша программа? Практическую часть ее мы считали совершенно определившейся. Мы в основу клали массовое народное движение, основанное на тесном органическом союзе пролетариата городской индустрии с трудовым крестьянством деревень. В будущем мы предполагали, между прочим, и действие народовольческим методом террора, но с тем различием, что у Народной Воли, намеренно или помимоволъно, он был самодовлеющим, а мы представляли его себе, как революционную „запевку“ солистов, чтобы припев был тотчас же подхвачен „хором“, т. е. массовым движением, которое, во взаимодействии с террором, перерождается в прямое восстание. Круги революционной интеллигенции были как бы передовыми застрельщиками. Пролетариату отводилась авангардная роль; крестьянству – роль основной, главной армии: „волнуясь, конница летит, пехота движется за нею и тяжкой твердостью своею ее стремление крепит“. С либералами, как с чужаками, предполагалось „врозь идти, но вместе бить“ самодержавие; допускалось временное торжество их вначале, после которого должна была наступить очередь поворота фронта против либералов».

И это не было очередным эмигрантским прожектерством. В России также начали формироваться организации социалистов-революционеров[39]. Самые крупные были «Южная организация социалистов-революционеров», объединявшая юг и запад Российской империи, и «Северная группа», в которую входили питерские, московские и даже сибирские кружки. Последняя издавала журнал «Революционная Россия».

Однако до поры до времени связь между Россией и эмиграцией была очень слабенькой. В деле налаживания связей огромную роль сыграла Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, прозванная «бабушкой русской революции». Это была неистовая дама – из тех, кого может остановить только пуля. Она начинала ещё в 70-х годах, потом два раза бегала с каторги. На свободе она очутилась благодаря амнистии, объявленной в связи в вступлением на престол Николая II. И тут же кинулась снова мутить народ. Несколько лет она металась по стране по народническим кружкам, побуждая тогдашних вялых народников к активности. Благо, происходила она из богатой помещичьей семьи и деньги у неё имелись.

«Бабушка» быстро разобралась в ситуации – а поэтому наиболее дееспособных товарищей она направляла за границу. Впоследствии она вытащила подобным образом таких знаменитых персонажей, как Борис Савинков, Иван Каляев и Егор Сазонов.